Приемная мать - Раннамаа Сильвия (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Я не могу никого ни в чем винить. Только себя и свою дурацкую девчоночью самонадеянность и, может быть, гордость. Именно этим я открыла дорогу тем ужасным событиям. Но ведь я не могла предвидеть судьбу, т. е. тот ужасный случай!
Тогда на концерте, когда я вдруг увидела рядом Энрико, моим первым естественным желанием было вскочить и уйти. И только упрямство удержало меня на месте.
Сначала упрямство, а потом музыка и пение. Это был вечер самых лучших в мире песен. Одна прекраснее другой! Они совсем околдовали меня, словно я долго-долго ждала их. Любовь была в каждой песне. Она звучала то в скромном рассказе о цветах и птицах, то в страстной исповеди, то в трагических словах осужденного на смерть... Словно бы для того, чтобы я больше никогда не посмела быть счастливой, слушая музыку, зазвучала уже знакомая ария. Сначала полуречитативом произнесенные слова: «Как ярко сияют звезды...». Я вновь погрузилась в загадочный страстный мир звуков, в мир властелина туманных гор... Я не решалась вытирать слезы, боясь привлечь внимание Энрико. Может ли жизнь казаться возвышеннее, желаннее, чем в это мгновение: «...теперь умираю покинутым. Но все же я так жажду жизни, жажду жизни!»
Никогда ни один звук, ни одна музыкальная фраза не обретет для меня такого до боли великого содержания. Ох, если бы я тогда знала об этом. Но грядущие часы были для меня скрыты завесой неизвестности, я слишком интенсивно жила настоящим и не могла забыть недавнего прошлого! Упорно и самозабвенно я отгораживалась от любых соприкосновений с чем-то чужим. Не хотела ничего делить, во всяком случае, с теми, кого считала недостойными.
Поэтому я воспользовалась аплодисментами, чтобы стереть следы слез и сразу исчезнуть с глаз Энрико. Исчезнуть при первой возможности. Затеряться среди выходивших из зала людей. Я видела, как Энрико озирался, разыскивая меня. Если бы я тогда поняла смысл его поиска. Если бы я об этом задумалась! А я тем временем быстро скрылась за дверью.
Мой маневр удался. В дверях я еще раз огляделась. Облегченно вздохнула. Его не было. Несомненно, он прошел слева, более коротким путем. А мне хотелось остаться одной с моими взволнованными мыслями, рожденными музыкой. Быть может, даже и не совсем одной! Наверно, было бы радостно поделиться ими, только уж конечно не с Энрико. Хотя он всю неделю всем своим поведением старался показать, что между нами ничего не произошло и что мне нечего опасаться. Я же по-прежнему не доверяла ему.
Прежде всего становилось страшно от одной мысли о возможности идти с ним вдвоем домой. И мне пришлось бы снова мучиться мыслями о том неприятном случае. Сейчас мне хотелось думать о высоком и чистом, о том, в чем нет никаких противоречий...
Поэтому я выбрала на всякий случай самую длинную дорогу домой, пошла кругом так, чтобы исключить возможность встречи с Энрико. Стоял такой чудесный весенний вечер. Надо мной было высокое ясное небо и мерцающие звезды, и мне хорошо было идти одной по тихим улицам. Я могла хоть ненадолго почувствовать себя независимым, самостоятельным человеком, который идет домой, когда захочет, и какой захочет дорогой, медленно или быстро, словом так, как ему нравится.
Мои каблуки постукивали по тротуару в такт звучавшей в душе песенке. Из-за Энту я ушла из театра одной из последних, и в этот час на улицах уже почти не было прохожих. Я уже миновала развалины, когда вдруг меня охватила безотчетная тревога. Эти развалины всегда вызывали во мне тяжелое, гнетущее чувство. Наверно, мало кто чувствует себя хорошо среди развалин. Особенно в такой поздний час. Я даже пожалела, что выбрала этот длинный путь. Энрико, конечно, давно вернулся, а я когда еще доберусь до дому. Вспомнилась просьба воспитательницы, и я тут же решила исправить, что еще можно. Стала взбираться на вал, чтобы хоть немного сократить путь.
И вдруг в сгустившихся сумерках передо мной выросла какая-то фигура. Мое хорошее настроение мгновенно исчезло. Страх, леденящий ужас сжал мне горло, у меня похолодели руки. В памяти мелькнули две жуткие истории, которые, как говорят, произошли на прошлой неделе у нас в городе. От фигуры исходил какой-то кабацкий запах. Я хотела проскользнуть мимо него, но он придвинулся ко мне и преградил путь. Я тут же повернулась, решив бежать назад, и столкнулась лицом к лицу с другим типом. До сих пор не знаю, спросила ли я вслух или крикнула мысленно:
— Что вам надо?
Страх, все возрастающий животный страх, сковал меня. Теперь оба они стояли рядом со мной. Один из них прохрипел:
— Мы тебя поджидаем, цыпленочек, — и схватил меня за руку. Мои мысли путались. Какой-то инстинкт подсказал мне, что нельзя вырываться, надо притвориться спокойной, как-то выиграть время, потому что ведь тут же, по другую сторону дороги, внизу дома, а в домах люди. Не может же быть, что в этот час все в городе уже спят. Нечеловеческим напряжением сдерживая дрожь, я спросила:
— Вы же меня не знаете, как же могли меня ждать?
— Не волнуйся, цыпочка, уж мы познакомимся, — пробурчал второй тип и от этих слов я задрожала с ног до головы. Тут он схватил меня за вторую руку. Я закричала изо всех сил.
И тут же услышала свое имя. Кто-то отчаянно звал:
— Кадри!
Сжимавшие меня страшные грубые руки сразу разжались. Почему-то я поняла, что Энрико рядом. Все произошло невероятно быстро. Я видела, как от удара, нанесенного Энрико, один из типов полетел на спину, а второй негодяй бросился на Энрико, первый тем временем грубо ругаясь, стал подниматься с земли. Не знаю, бывает ли, чтобы человек стоял и был в обмороке, но мне кажется, что на мгновение я потеряла сознание. Меня привел в себя отчаянный крик Энрико:
— Кадри, беги! Беги! Скорее!
Теперь у меня достаточно времени, чтобы обдумать все случившееся и сделать задним числом всякие детские выводы. Почему я не мальчик или не такая сильная, смелая и закаленная девочка, как Лики? Тысячу раз я мысленно хватала с земли камень и била им одного из хулиганов по голове.
А на самом деле я тогда поддалась самому первобытному страху, испугалась за себя и послушалась отчаянного крика Энрико. Бежала и кричала во всю мочь, и только новый, нечеловеческий крик, раздавшийся за моей спиной, заставил меня остановиться и задать себе первый человеческий вопрос:
— А Энрико?
Я обернулась в то мгновение, когда один из бандитов выпрямился над лежащим на земле человеком, а второй уже растворился в сумерках. В это же время я увидела людей, бегущих на вал.
О том, что было потом, я помню очень смутно и отрывочно. Энрико лежит навзничь, совершенно неподвижно. В спине у него глубокая рана. Помнится, я что-то бессмысленно кричала, прижавшись к какой-то совсем чужой старушке, гладившей меня по голове и повторявшей:
— Бедные дети! Бедные дети!
Потом вдруг появились люди в белых халатах и кто-то теребит меня и говорит:
— Ты не слышишь, что ли? Он же еще дышит. Надежда есть.
Надежда? Я поднимаю голову. Неужели на свете еще есть надежда?
Потом следуют вопросы, вопросы, вопросы. И вдруг рядом оказывается воспитательница Сиймсон. Услышав ее голос, чувствую, как оцепенение отпускает меня, и прижимаюсь к ней и.плачу. Не знаю, что было бы, если бы в эти дни и тем более ночи подле меня не было воспитательницы Сиймсон. Она привела меня к себе, домой. Мы говорили с ней короткие весенние ночи напролет, говорили и говорили и, несмотря ни на что, находили смысл жизни даже тогда, когда близость и бессмысленность смерти угнетала нас обеих...
Энрико лежал в больнице, и в течение нескольких страшных дней на наши вопросы о его состоянии нам не могли сказать ничего утешительного. На третий или четвертый день сестра спросила у меня:
— Вас зовут Кадри Ялакас?
Я сказала — да, и тогда она добавила:
— Врач разрешил вам навещать его каждый день. Его состояние очень тяжелое. Учтите это. Для начала я могу разрешить побыть у него всего пять минут. Постарайтесь говорить с ним о чем-нибудь веселом и легком. Его нельзя волновать, понимаете?
