Детям (сборник) - Шмелев Иван Сергеевич (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗

Капитан ухватил Жоржика за щеку, смеялся, подмигивал мне и повторял:

– Каково! Как вам это нравится!

Поезд мчал нас во тьме, в пустых степях. Нет, не в пустых. Как чьи-то незасыпающие огромные глаза, глядели на нас далекие пылающие огни плавильных печей. Огромные костры. Жоржик лежал на верхнем диванчике и смотрел в окно. Дремалось.

– Дядя Миша! Ты еще не спишь?

– Ну, чего еще… Спать пора.

– Дядя Миша! Ты слушаешь? Ты возьми Архипа… Дядя Миша! Знаешь, какую он песенку пел? Да ты слушай!..

– Не кричи ты! Видишь, спят…

– Ты только послушай… – зашептал Жоржик. – «Матушка-голубушка, солнышко мое…»

Мы оба не удержались и прыснули со смеху. А Жоржик свесил голову и смотрел, чему смеемся.

– Потише, господа, ночь… – сказал чей-то недовольный голос.

Спал вагон. Притих и Жоржик. Начинало укачивать. Веяло степью, ночною, вольною степью в окно. Что-то с шумом, казалось, гналось за поездом и кричало: до-го-ню… до-го-ню… Часто-часто.

– Огни! Огни! – вскрикнул Жоржик.

Капитан спал или притворялся. Я выглянул в окно. Да, опять на горизонте пылали степные огни-печи.

– Смотрите… Опять идут… Во-он… идут…

Жоржик ошибся: какие-то столбы стояли вдали, быть может, вышки артезианского колодца [86]. На ярком фоне далеких костров они были худы и черны, как те, кого мы видели днем с площадки вагона.

– Скажите, – спросил Жоржик, – что такое – «жись безталана»?

– Почему ты спрашиваешь?

– А вот раз Архип… повар у нас был… жарил раз котлеты и все головой крутил, вот так… Да и говорит: «Жись ты безталана!»

– Это значит – жизнь бесталанная… Когда человеку плохо живется, когда жизнь у него неудачная…

– А-а… Я так и думал…

И вздохнул.

Скоро Жоржик уснул. Его тонкая ручка свесилась и качалась от мягких трепетаний вагона. Тонкая, слабая ручка.

Мчал и мчал поезд, а из тьмы глядели бодрствующие огни и невидные, не засыпающие у огней люди.

Утром мы были у моря.

III

Капитан имел полное основание говорить, что после тридцатилетнего блуждания по морям он может твердо стоять на суше. Да, он таки нашел хорошую пристань.

– Небольшое именьице, но как уютно! – говорил он, в первый же день по приезде показывая мне свой уголок. – А сколько труда было! Вот и садоводству не обучался, а посмотрите! Что значит поездить по свету! А какие редкостные экземпляры есть!..

Мы осматривали сад и виноградник. Жоржика не было: утомленный дорогой, он уснул на террасе в кресле-качалке.

Все в саду было чисто и опрятно, как на пароходе. И чего-чего не было здесь! Какие-то особенные «трехфунтовые» груши с острова Мадейра. Капитан сам их вывез. Китайские персики, японская черная слива – такой нигде по берегу нет!

– Ананасы разведу! Прямо с Сингапура выпишу. Повидал я всего. А вот я вам покажу чудо… Повыше, в винограднике… Я думаю, для Жоржика это будет поучительно. Он на примере убедится, что? можно сделать почти из ничего, – здесь был пустырь три года назад, – если иметь волю и характер. Вы посмотрите на эту прелесть!

Я посмотрел на «прелесть». Передо мной были виноградные лозы с широкими вырезанными листьями.

– Что это? – загадочно спрашивал меня капитан. – Виноград? Да? Но какой?

Смотрел на меня, прищурив глаз. Я молчал.

– Это знаменитый «ки-о-ри-у» или что-то в этом роде. Из садов самого японского микадо [87]! Вы не знаете… А ягода! Что мне это стоило! Я заплатил по пять рублей за чубук [88]. Только двадцать чубуков… Жаль, что плохо идет. Но я поставлю на своем.

Я равнодушно смотрел на «киу-риу». Грузные даже теперь кисти почти лежали на земле. Уже теперь под них были подложены листья.

– А что стоило уберечь! Но я борюсь и докажу всем, что значит взяться за дело с толком. Никак не могу вбить в голову, что этот сорт нужно разводить. Это необыкновенный сорт! Я ел в Японии… Наш – дрянь. Но что вы поделаете! Садовник мой только посмеивается и пробует меня разубедить. Представьте! Жаль, в прошлом году я не мог получить ни одной ягоды, все объели…

Я посмотрел вопросительно на капитана.

– Вы еще не знаете. Меня одолели черепахи! Да, да… Все начисто отделали, даже побеги… Дрянь, маленькая черепашка, знаете, эта сухопутная… Да вон, пожалуйте!..

Он показал пальцем. В десяти шагах от нас между лоз пробиралась небольшая черепаха. Она деловито ползла, вытянув голову, ползла, как черно-желтый камень, не подозревая, что речь шла о ней. Капитан стремительно направился к ней и подхватил.

– Вот мои враги! Их здесь целая прорва, и никто на это не обращает внимания: перешвыривают из сада в сад. Пришлось взяться за дело самому. Теперь спросите: убавилось ли черепах? Это последние. – И капитан подбросил черепаху на руке. – Жаль, поздно начал. В прошлом году я уничтожил их больше четырехсот. Сейчас у меня за весну сидят до трехсот.

– Как – сидят?

– Очень просто. Я собираю их в яму. Когда набирается, я их свожу на нет. Приказываю засыпать. Что делать! Борьба так борьба! И жрут-то ведь, главным образом, японский сорт!

Капитан говорил совершенно серьезно и подкидывал черепаху.

– Но как они жрут! Пойдемте…

Капитан привел меня к яме, прикрытой досками. Откинул доски и заглянул.

– Смотрите, какая сила…

Я нагнулся. Яма была невелика, но расширялась книзу, чтобы черепахи не могли выбраться. Сперва я увидел черно-желтую сплошную кучу. Она заполняла все дно ямы, возилась, шурша костяными щитками, царапалась лапками по стенкам. Я видел хвостики, лапки и головки. Я различал маленькие черные глазки.

Капитан швырнул черепаху в яму.

– А теперь смотрите…

Он сорвал свежий зеленый побег обыкновенной лозы и бросил в яму. Мы нагнулись. Сперва в яме было все, как и раньше. Наконец начал шевелиться прутик. Вытянулись шейки и головки. Я уже не видел прутика, я видел только сплошной ряд головок. Голодные челюсти схватили пищу, подобно тому, как десятки рук схватываются за палку. Прошло минуты две – и от прутика не осталось следа.

– Вот-с, видели? Так именно они объедали мои японские лозы. – И захлопнул яму. – Иного средства нет. Вот увидите, что будет через пять лет, когда по всему побережью за этим сортом будет признана слава!

И капитан долго и с увлечением рассказывал, как возрастает доход с виноградников, а передо мной стояла виденная картина.

Ложась спать, Жоржик сказал:

– Здесь, по-моему, очень хорошо. А вам как?

– Недурно. Завтра попробуем покупаться. Ты еще никогда не купался в море?

– Нет. Ведь я никогда и моря-то не видал! Мы жили с мамочкой на Волге. Знаете, есть такой лечебный курорт – Ставрополь? Мамочка там и жила. Мы кумыс [89] пили там… А знаете, я уже был на берегу и видел, как один «рваный» человек что-то шарил в камнях… Как вы думаете, что это он делал?

– Не знаю. Может быть, рыбу ловил… А ты бы спросил…

– Я спрашивал издали, а он ничего не сказал. Он, должно быть, глухой. У него даже голова тряслась. Это почему? От старости? Значит, он скоро умрет?

– Вот, – говорю, – завтра мы с тобой на солнышке полежим. Ты будешь крепкий от солнышка, черный. Это хорошо для здоровья.

– Да. Это я знаю. Ведь сегодня понедельник, да?

– Да. А что?

– Значит, теперь они опять под землю ушли? Черные… Которые уголь копают…

– Да, одна смена работает, другая спит.

– Значит, они почти никогда не видят солнца. Ведь когда спишь, не видишь…

Не знаю почему, но я вспомнил черепах. Сейчас они лежат в яме голодные и не понимающие – зачем их сюда собрали. Скребут лапками землю, вытягивают шейки. Лежат во тьме, не зная, куда же подевалось солнце, которое они так любят.

Жоржик, задав мне еще два-три вопроса и не получив ответа, что-то бормотал сам с собой невнятно. Наконец затих. Не спалось что-то. Я тихо поднялся, чтобы не разбудить Жоржика, и подошел к окну. Море дремало, играя полосами течений на бледном отсвете молодой луны. Далеко маячили три огонька: шел пароход. Красный огонь маяка мигал с промежутками, точно усталый, засыпающий глаз.