Отряд под землей и под облаками - Ловрак Мато (читать бесплатно полные книги TXT) 📗
Рыжий кот словно сквозь землю провалился. Хитрец видел всю сцену и вполне здраво рассудил, что лучше переждать, пока буря уляжется. Заявился он на следующий день, когда отец совсем отошел, и так к нему ластился, кувыркался и весело мяукал, что отец смягчился и сказал:
— Слушай, шалопай, даю тебе возможность исправиться, но запомни — это в последний раз!
Прошел месяц, а Рыжик вел себя самым примерным образом — целые дни проводил он в комнате, лишь изредка выходя на прогулку во двор. Вечерами он обычно неподвижно сидел в сенях или на подоконнике. Я часто поглядывал на него и по глазам его видел, как хочется ему на волю. С тоской и печалью смотрел он на забор, улавливая своим чутким ухом возню и воркованье примостившихся там голубей. Душа его рвалась к бою, но он вынужден был сдерживать свои порывы и, сидя на подоконнике, щурить глаза на закатное солнце. День ото дня во мне крепла уверенность, что он не смирился, и дикий нрав его рано или поздно себя проявит.
Только начало светать, как мы услышали шум на голубятне, разъяренный голос госпожи Катицы и громкие вздохи ее мужа. Слов разобрать нельзя было, и все же мы поняли, что происходит. Рыжий кот забрался на голубятню, загрыз пятерых голубей, перемахнул через забор и исчез в неизвестном направлении.
Госпожа Катица влетела к нам в кухню и, швырнув на пол мертвых голубей, тут же умчалась. Не успели мы и глазом моргнуть, как она вернулась в сопровождении двух полицейских, приказавших отцу следовать за ними. В полицейском участке судья Фаркаши после короткого допроса осудил его на семь дней тюрьмы.
— Неделю тюрьмы за пять голубей! — сказал отец, вернувшись. — Это тебе не шуточки! Судья Фаркаши творит суд и правду. Очень мне жаль, господин граф, но вы сами виноваты в том, что вас постигнет.
— Папа, неужели ты его убьешь? — спросила Милена и разревелась.
— Тогда я тоже умру! — заявил Лазарь.
— Хватит с меня твоих самоубийств! — вскипел отец. — Пошел вон!
Мы решили отнести кота в Оджак, к дядюшке Ласло. С тех пор как мы продали дядюшке Ласло Лебедя, он завел с нами дружбу, и иногда по воскресеньям мы ездили к нему, чтоб побегать по полям или насладиться благоуханием густых лесов в окрестностях Оджака.
Мы были уверены, что Рыжику будет там хорошо. Кроме того, Оджак находился далеко от города, и он при всем желании не сможет вернуться домой.
Словно предчувствуя скорую разлуку с нами, Рыжий кот ластился ко всем и жалобно мяукал. Милена с Лазарем целыми днями лили слезы.
— Надо поскорей унести его, — сказал отец. — Этот несчастный граф — великий артист. Еще меня разжалобит.
Мы посадили кота в мешок и около полудня прибыли в Оджак. Всю дорогу он молчал и не шевелился — бедняга безропотно покорился своей судьбе.
— Знаешь, сынок, — сказал мне отец на обратном пути, — я только сейчас понял, как нам будет не хватать этого разбойника.
Он оглянулся — вдали белели свежевыкрашенные стены дома дядюшки Ласло — и, смахивая непрошеную слезу, сказал:
— Прощай, господин граф! Прощай навсегда!
И мы быстро зашагали к железнодорожной станции.
Часть вторая
Рассказ про день рождения
Как-то в начале марта отец сказал мне:
— Завтра твой день рождения. В этом году мы отпразднуем его по-королевски. Я пригласил датскую принцессу, голландского наместника и прочих высоких лиц. Ты доволен?
— А Пишту пригласил? — спросил я.
— Какого еще Пишту?
— Моего друга.
— Ну что ж, пригласим и его. Где живет этот твой друг?
— На колокольне.
— Гм… — Отец дернул меня за ухо. — Довольно странный друг.
— Он был у нас несколько раз, — вмешалась мать. — Он хороший мальчик, я отдала ему старые штаны Лазаря.
— Молодец! — с нескрываемой иронией воскликнул отец. — А почему бы не отдать ему еще рубаху, пальто, чулки и башмаки? Коли уж разыгрывать миллионершу, то до конца.
— А раз ты так злишься, то знай правду, — сказала мать, и на губах ее мелькнула лукавая улыбка. — Я отдала ему те самые штаны, которые мы на днях купили Лазарю. Он был совсем голый, в буквальном смысле слова голый.
— И ты… в буквальном смысле слова… подарила новые штаны Лазаря? Ну что ж, к черту их с обеими штанинами! Назад не возьмешь. Итак, сынок, зови на день рождения своего Пишту в новых штанах Лазаря.
Я знал, где искать Пишту. В субботние вечера он продавал свечи у церкви, оплачивая таким образом его преподобию Амврозию квартиру на колокольне, которую тот ему предоставил.
Пишты нигде не было. Не было его и в ризнице, где он иногда помогал отцу Амврозию готовиться к службе или крутился возле мальчиков, прислуживавших священнику во время мессы, помогая им надевать облачение, казавшееся ему царскими одеждами.
— Благодарение Иисусу, ваше преподобие! — поздоровался я с господином Амврозием, заходя в ризницу. — А где Пишта?
Отец Амврозий снял очки с круглыми стеклами, через которые глаза его казались огромными, как пятаки, протер их платком и, бережно положив в карман, уставился на меня.
— Стало быть, тебе нужен Пишта? — сердито пробурчал он. — Этого выродка и богохульника я выбросил с колокольни!
Заметив мой недоуменный взгляд, отец Амврозий пояснил:
— Он прикарманивал деньги, вырученные за свечи, вот я и прогнал его! Теперь понял?
Я кивнул головой и медленно направился к выходу. Но в дверях я обернулся.
— Ваше преподобие!
— Что тебе, сын мой? — отозвался он елейным голосом.
— Вы осел! — крикнул я и во весь дух помчался по улице.
Уже при первом знакомстве с отцом Амврозием я почувствовал к нему неприязнь, хотя на первый взгляд в нем не было ничего отталкивающего. Длинное лицо его казалось даже добродушным; он щедро расточал снисходительные, ласковые улыбки и был со всеми любезен и обходителен. И все же, разговаривая с ним, я невольно думал, что все это напускное, что каждое его слово, каждый жест заранее обдуманы и рассчитаны. За его ослепительной улыбкой, за сладкими, медовыми речами я видел человека холодного, черствого, безжалостного. Я не сомневался, что отец Амврозий оклеветал Пишту, в которого я верил как в самого себя.
Слова отца Амврозия не выходили у меня из головы, я уже ругал себя за то, что не обозвал его как-нибудь похлеще. Дав себе слово сделать это при первом же удобном случае, я весело побежал домой.
Только я дернул звонок, как дверь отворилась. Я очень удивился, увидев Пишту.
— А я пришел к тебе! — сказал он. — Где ты был?
— У тебя.
— А я пришел к тебе! — повторил он. — Отец Амврозий выгнал меня на улицу.
— Знаю, я был там. Говорит, ты прикарманивал церковные деньги.
— Это неправда! — возмутился Пишта.
— Верю. Я сказал ему, что он осел.
Разговаривая с Пиштой, я как-то машинально рассматривал его штаны. И только сейчас до меня дошло, почему они привлекали мое внимание.
— А где новые штаны? — спросил я с удивлением.
Пишта опустил голову.
— Отец Амврозий взял… за свечи…
— Вот как! — вскипела мать. — Он думает, что священнику дозволено снимать штаны, с кого он хочет? Пошли, дети!
Я впервые видел мать в гневе.
У ворот мы встретили возвращавшегося с работы отца.
— Эй, вы куда собрались?
Мать объяснила.
— Что с возу упало, то пропало! — твердо сказал отец. — Знаю я этого Амврозия. Что он взял — взято на веки веков, аминь… Удивляюсь только, как он втиснет свое брюхо в детские штанишки.
Мы рассмеялись и вернулись домой. Отец внимательно разглядывал Пишту.
— Так это вы и есть господин Пишта? — спросил он уже в кухне. — Я это сразу понял по твоим… по твоим так называемым штанам.
Мы долго говорили об отце Амврозии и о Пиштиных штанах. Мать накрывала на стол. После обеда отец сказал:
— А ну-ка вставайте! Идем в город!
— Милутин, ты, никак, с получкой? — озабоченно спросила мать. — Ты же знаешь…
