Две березы на холме - Поликарпова Татьяна (е книги .TXT) 📗
- О, глядите! На наших похожа! Правда, Коська? На Плетневу! Да ведь?
Я даже запрезирала Лешку, хоть и была польщена его щедростью - девочка-то красивенькая, - и закричала:
- Ты с ума сошел! Чего ж тут похожего! Кудрявая, глаза карие!
- Ну, значит, на Верку! - охотно согласился Никонов. - Ее глаза! Глядите, глядите! Губочки… Пра, ребята?
- Пра! - передразнила его Верка, вспыхнув. - Нечего меня с немкой равнять! Губочки увидал! А ну, давай! - Верка попыталась вырвать у него открытку, но Лешка увернулся:
- Это Душкина! Не твоя! - и передал мальчишкам.
- А чё? Похожа на Матвееву! Правда, Верка, не злись! Тебя бы так одеть да завить - и годишься на немецкую фотку.
- Да их бы одеть да завить - оне у нас все хоть куда! - пробасил Домоседов Константиныч.
Такие добродушные стали наши ребята - не узнать!
Мы с девчатами хохотали, представив себе, как завиваемся щипцами, нагретыми на свечке. Была и такая открытка: златокудрое голубоглазое существо отражено в зеркале в витой золоченой оправе, отражена в нем и свеча, на ней-то существо в белой рубашке, спущенной с одного розового плечика, и греет щипцы для завивки.
Мы прямо умирали, бились на партах, показывая друг на друга и всхлипывая:
- Это Душка!
- В рубахе-то - Галия… Ой, не могу!
- Нет, это Тоня, - отказывается Галия. - Тоня, Тоня!
И так далее.
Ладно, хоть развеселились ребята. И Нина смеялась, и Нурулла тихонько, и Карпэй гоготал. И почему-то я не смогла сказать им то, что сказала по дороге в школу Зульфии. Решила: в другой раз объясню.
Лапта
Как немного пообсохло на пологом бугре, перед избами Никоновых и Карповых, там скорей всего проветривает, высоко, - сюда на лужок, начинающий явственно зеленеть, собирались вечерами все, кому не лень. Лапта всех примирила и утешила, заставила забыть все сложности и оттенки отношений.
Лапта! Звенящий мяч с полнеба! Лапта! Свистит в руках досочка, а то и просто палка вместо ломающихся лопаточек-бит. Да ну их, лопаточки! Как лестно палкой засветить точно по мячу, подкинутому перед тобой подающим! Снизу, с вольного размаха от плеча! Лап-та! Пошел мяч свечой! И бежишь стремглав через поле, во «вражий» стан, за их черту, и маешься, перескакивая от нетерпения с ноги на ногу, пока новая подача не позволит вернуться к своим. Несешься через поле, а навстречу, бывает, летит в «плен» твой однополчанин… Бывает, и столкнешься или попадешь под «огонь», если водящий перехватит лапту - мяч - и, ударив в тебя, попадет! Тогда ты выходишь из игры. Чувство обновления, очищения «от грехов» переполняет всю тебя, когда, перебежав поле и благополучно увернувшись от удара мячом, ты становишься в хвост игроков своей команды, ожидая, когда снова подойдет твоя очередь бить по мячу и бежать «под огнем» через поле.
А еще прекрасней, будучи водящим на поле, поймать лапту, то есть перехватить мяч прямо с подачи, когда он аж звенит от мощного удара! Лапта в руках водящего - это мгновенная победа его команды. Все кричат: «Урра! Победа!» - и, бывает, начнут качать водящего, если это не девчонка.
Лапта - это свежий, влажный воздух, холодящий гортань при беге, нетерпение во всех мышцах тела, пружинистость ног, когда кажется, всю игру и не опустишься на полную ступню, а все на носочках, на носочках! Это свист ветра в ушах и рвущаяся, летящая юбка где-то сзади! Лапта - это азарт, это вольный бег и риск и чувство своей команды, когда ты видишь, что там, за твоей чертой, скоро уже некому будет бить, и под угрозой «расстрела» водящим, петляя и увертываясь, несешься к своим, уже не выжидая далекой подачи - чтоб без риска, - а под такую, какая есть! Так даже лучше: какой интерес бежать, когда и опасности нет!
Лапта! Лап-та!! Лап-та!!!
Черное, бархатное небо над головой! Весна! Близкая победа наших! Блестящие прямо в мои глаза глаза Лешки, хотя он там, у своих, на подаче, а я за полем, за чертой. Его еле заметный кивок - мол, беги, не ошибусь… И наш тройной полет: мяч - куда-то к звездам и за горизонт, и мы с Лешкой навстречу друг другу…
- Привет!
- Привет!
И - мимо! Иногда бывает такая подача, что успеваешь сбегать «в плен» и вернуться, пока водящий отыщет мячик.
Поле победы
Сразу после Первого мая Мелентий Фомич собрал все три старших класса и объявил, что мы должны помочь колхозу. После уроков всю неделю будем вскапывать лопатами поле на бугре, слева от дороги на Камышлы. Там посадят картошку. Сейчас нехватка плугов и лошадей. Да и сыро еще очень, запаздываем с пахотой.
- Нас пятьдесят шесть человек, ну пусть выйдут пятьдесят, взять гон по метру на брата, метров по десять - пятнадцать в день подымем? Да шесть дней гнать - вот тебе и сорок пять соток! Шутка? А мы - шутя!
- Да навряд ли, Мелентий Фомич, - покраснев, сказал Карпэй. - Деревенским домой надобно все ж… Это ежели б заместо уроков… Чтоб смена так смена…
- Нет, - погрозил пальцем директор, - не туда ты клонишь! Учиться мы будем. Но один-два урока последних… снимем. Это можно… Ну, часа-то три поработаем али как? - вытянул он шею к стоящим впереди Тоне и Галии.
- Это хорошо, - ответила Тоня. - Можно. И домой успеем.
На том и порешили.
* * *
Весна в этом году стояла солнечная, но не теплая. Примораживало долго, а там и дожди перепадали. К Первому мая еще и почки не наклюнулись. Зима же была обильная снегом. Даже наше поле на бугре и то оказалось сырым. Бугор этот был залежью, еще не старой, года два его не пахали. И копать оказалось не просто, хоть это и не целина.
Карпэй и Степка Садов взяли с собой бруски и подтачивали лопаты кому нужно.
Острой лопатой одно удовольствие копать; особенно приятно чувствовать, как легко она рассекает корешки, старые стебли, всю эту травяную путаницу, которая обычно тормозит, не пускает вглубь тупое лезвие. Но это поначалу. А дальше будто и лопата тупится. Да и острая лопата не могла справиться с липнущей к ней глинистой, даже красноватой от глины землей. На первом же метре мы уже запарились, сбросили пальтишки и телогрейки. А развязать платки нам не позволили - ветер дул холодный.
Мы шли линейкой, шеренгой. Вернее, начали так, но скоро наша линейка стала извилистой змейкой, «тетивой из жил оленя, разорвавшейся на луке».
Я старалась изо всех сил, чтобы не отстать далеко от верхних точек изгиба нашей змейки: Тони, Галии, Нуруллы, Карпэя и еще нескольких ребят и девчат из седьмого класса.
Лешка, Садов, Зульфия, Душка шли на одном уровне со мной. Но мне казалось, я работаю быстрее, чем они.
Каково же было мое горькое изумление, когда Мария Степановна похвалила меня такими словами:
-
Интересно как смотреть на Плетневу: вроде так неторопливо работает, а получается споро - не отстает ни на шаг от всех! Я наблюдаю. Посмотрите-ка, Мелентий Фомич: она как взялась, так и не разогнулась!
Я от досады остановилась, встала, опираясь на лопату, - поглядеть, как же те, которые «торопясь», если уж я не торопясь. Прямо фокус какой-то! По-прежнему кажется мне, что ребята работают более медленно, чем я. Но ведь учительнице со стороны виднее. И потом, она же меня похвалила… И что тут скажешь! Лишь бы не отстать…
Принялась опять за дело: метр влево идешь, метр вправо. В метре пять раз укладывается лопата по ширине. Берешь шесть, чтоб не ошибиться. Глину с лопатой лаптем сдавливаешь. Наступишь на целый глиняный бруствер, наросший аж до черенка, и давишь всей силой вниз. Упорная глина…
- Ничего, ребята! - бодрит нас директор. - Сегодня денек простоит, дак завтра еще получше будет!
- Надо бы, да нельзя еще получше! - откликается Галия со своей ударной сотки.
- Я говорю, земля получше станет!
