Алые перья стрел. Трилогия - Крапивин Владислав Петрович (книги серии онлайн .TXT) 📗
Леокадия вскоре закончила заочно учительский институт и стала полноправным тружеником на ниве народного образования. Даже с некоторым повышением: ее послали работать в среднюю школу районного центра вместо прежней семилетки, в ста с лишним километрах от родного села. Оно было и к лучшему. Тем более, что в поселке оказался отец Иероним, переведенный сюда волею епископа настоятелем местного костела вместо умершего предшественника.
Старый знакомый был воплощенная осторожность и не стал целовать ей ручки при первой встрече на улице. Но уже назавтра она получила письмо, в котором предусмотрительно регламентировались места и сроки их рандеву – ну, например, в вагоне поезда, на экскурсии по историческим памятникам Вильнюса, на городском пляже в областном центре. А один свой отпуск она полностью провела вместе с ксендзом в Закарпатье, где отец Иероним лечил печень.
Они оба с терпеливой надеждой ждали прихода «западной демократии», то есть наступления истинной свободы для исконной человеческой склонности обогащаться и повелевать низшими. А пока настоятель костела сочинял великолепные проповеди на звучной латыни. Леокадия иногда читала их копии. Одну из них она нечаянно обронила из сумочки в учительской, где и нашла ее Софья Борисовна. Впрочем, Соня не заподозрила Леокадию.
Работала Леокадия добросовестно, жила спокойно. Никаких заданий у нее не было. Кроме одного: жить, как все, и ждать. Когда-нибудь к ней придет человек и скажет известное ей слово…
Первым, кто пришел к ней с паролем, был… ее отец.
За полчаса мальчишки поймали девять язей. Потом клев как обрезало.
– Айвенго все знает, – отметил Варфоломей.
– Елки-моталки! – вскинулся Юзик. – Мы же так и забыли рассказать ему о вчерашнем ящике. Н-ну, растяпы!
– Ничего, другие расскажут, – утешил Варька. – Военкоматский-то капитан молчать не будет, может, уже сообщил в милицию. Еще нас позовут.
– Не ко времени: нам сегодня на поле надо обед доставить. Обещали же батьке…
– Н-да, вот еще морока!
Звеньевой был недоволен. Ему до смерти хотелось встретиться и всласть наговориться с Алексеем. Например, узнать, какой такой бывает телевизор. Если в комнате по нему запросто можно смотреть кино, то где дома взять лучи, которые в зале светят на экран? Или такой вопрос: если в атоме имеется страшная сила, то как не поубивало тех ученых, которые в первый раз разломали атом? Или поубивало, да об этом молчат, чтобы другим профессорам не стало страшно?
Круг интересов Варфоломея был широк, и ответить на засевшие в голове вопросы должен был студент Лёшка. Ну пусть – Алексей. Потому что от Леокадии и Паши толку не добьешься. Первая – «Это не по программе», а вторая – «Варенька, я и сама еще толком не знаю». У Ивана на уме семена и удобрения. А больше и обратиться не к кому. Приезд Алексея – это как щуку поймать на голый крючок.
Но слово есть слово: обед доставлять жнецам надо. Конечно, каждый из них берет с собой из дому что-то пожевать, однако бригадир, Юзиков папаша, решил щегольнуть: обеспечить людей горячим питанием за счет какого-то бригадирского фонда.
Борщ и кашу поручили варить трем старушкам. Они готовили обед в бывших банных котлах. Эти громадные чугунные посудины были вкопаны на бригадном стане рядом с овощехранилищем. Сюда и подъехали хлопцы на выделенной им в конюшне подводе. Уволенная по старости лет от уборочной страды кобыла с ходу потянулась мордой к сочной груде свекольной ботвы. Мальчишек же заинтересовали зеленые стручки бобов, которые также шли в борщ.
– Но-но, короеды, – добродушно шугнула ребят древняя бабка. – Лучше щепок насобирайте, не доварится никак каша, хоть ты сядь на нее.
– Сядешь – остудишь, – ехидно заметила ее напарница, мелко нарезая сало для гречневой каши. – Вот я и говорю, – продолжила она прерванный хлопцами рассказ. – Идет он себе промеж сосенок и саквояжиком помахивает, как на городском бульваре, – ну женишок женишком, личико кругленькое, на подбородке ямочка, глаза светленькие….
– Эк ведь запела, старая греховодница! – рассмеялась третья кухарка. – Как увидит молоденького, откуда слова берутся… Ну, что дальше было?
– Вот, значит, идет… Брючки узенькие, со стрелочкой, как сейчас из-под утюга. Обувка на нем остроносенькая – ежели пнет, дырка будет.
– Не пнул? Правильно, незачем ему туфлю об тебя портить.
– Ну вас к лешему, охальницы, – обиделась старушка. – Все. Словечка больше не услышите.
Варфоломей здорово разозлился на сварливых бабок. Ему обязательно надо было услышать продолжение рассказа. Всего лишь три часа назад на берегу, пока хлопцы поспешно разматывали удочки, Айвенго отозвал Варьку в сторону и торопливо шепнул: «Слушай, Варфоломей, внимательно, одному тебе пока говорю. Будешь в поселке, посматривай на свежих людей. Нужен мне человек с желтой сумкой на ремне и в туфлях с острыми носами. Скорей всего, молодой. Какой костюм, не знаю, но, видать, будет помятый. Увидишь, проследи, куда пойдет. Ну, все. Вечером зайду».
Ясно, что Варька в струнку вытянулся, когда услышал об острых туфлях. Правда, о помятом костюме старуха ничего не сказала, а наоборот… Но туфли-то все равно остались! Интересно, где она видела этого «женишка»?
– Бабка Настя! Не иначе, про моего брата вы рассказывали. Он должен был приехать сегодня из города, а я еще дома не был после рыбалки. Он с разъезда шел?
– Про какого еще брата? Ивана вашего я знаю, сроду он не был блондинчиком.
– Да нет, я про двоюродного брата.
Бабка зашевелила губами и закатила к небу выцветшие глаза.
– Какой же это двоюродный? Был у твоего отца брат Кастусь, сгноили его где-то жандармы. Но тоже цыган цыганом, от таких белявые опять-таки не родятся.
Варька чуть не взвыл от злости и что есть мочи лягнул босой пяткой подвернувшегося воробья.
– Чего это ты, чего божью пташку обижаешь! – возмутилась его собеседница. – У матери твоей покойницы была-таки сестра светленькая. Э-э, так, может, от нее этот твой двоюродный. Да не-е, Катерина сроду не была замужем. Хотя… жила она в городу, в прислугах. Во-он оно што, бабоньки! – восторженно обернулась старушка к подругам. – У Катьки-то модницы, оказывается, ребенок был в городе. То-то, я гляжу, личико у него вроде как панское.
Взбешенный Варфоломей собирался повернуть оглобли, но тут бабка Настя его ошарашила:
– Чего же твой двоюродный мало погостил у родичей? Не с чугунки он шел, а как раз наоборот, к разъезду. Это я шла из лесу с рыжиками, а он, видать, к поезду поспешал.
– С желтой сумкой? На ремне?
– Говорю тебе, с саквояжем. И, видать, с тяжелым. Поздоровался он со мной уважительно так: «Добрый день, мамаша». Саквояж на травку поставил. Потом, как папироски стал доставать, отстегнул замочки, так я приметить успела – там ящичек какой-то черный, вроде как из железа. С белыми завитушками по углам. Точь-в-точь как у ксендза, где он прячет святые дары после причастия. Ну, я так и поняла, что семинарист какой-нибудь приезжал к нашему отцу Иерониму. Может, по какому делу от самого епископа. Такой уж он обходительный в разговоре, сразу видно, что поблизости стоит к святому костелу.
Старушка перекрестилась на светлое облачко и вдруг набросилась на Варфоломея:
– А ты мне голову морочишь, будто какой-то твой двоюродный… Подзаборникам-то в семинарию доступа быть не может…
Варька все-таки поддал нахальному воробью под хвост и аллюром рванул в поле. На бегу он попытался склеить воедино разрозненные мысли. Надо найти Айвенго. Желтой сумки нет. Зато есть железный ящик. Может, тот самый? Но они не видели на нем никаких серебряных завитушек. Правда, и отрыли не полностью, могли не заметить. Ладно, наплевать на завитушки. Главное – остроносые туфли…
Зимой сорок третьего года, вскоре после Сталинградской победы, бывший кулак Болеслав Могилевский попал на фронт: добросовестным трудом в северном леспромхозе он заслужил право искупить свою вину перед трудовым народом в боях с фашистами. Воевал он недолго: при первой возможности сдался в плен. Не наугад сдался, а с вполне определенным намерением: вступить в армию генерала-предателя Власова.
