Сверстники - Ролингс Марджори Киннан (бесплатные полные книги .txt) 📗
– А мы не можем подстеречь его на кормёжке?
– Попробуем.
– Завтра?
– Завтра.
Они повернули домой. Послышался лёгкий топот бегущих галопом ног, он всё приближался и приближался. Это Флажок вырвался на волю и присоединился к охоте. Он взбрыкивал и держал свой маленький хвостик прямо вверх.
– На него стоит посмотреть, правда, па?
– Да, сын, на него стоит посмотреть.
…На следующий день Пенни слёг в лихорадке и три дня не вставал с постели. Пытаться настичь теперь старого Топтыгу было бессмысленно. Джоди просился идти один, с тем чтобы подкараулить Топтыгу в засаде, но Пенни не разрешил. Этот огромный медведь слишком хитёр и опасен, сказал он, а Джоди так горяч и неопытен.
– Ну, я вовсе не хочу скормить поросят медведям, пусть даже они не особенно жирные, – сказала матушка Бэкстер.
И, когда Пенни встал на ноги, было решено заколоть их, не дожидаясь ни полнолуния, ни того времени, когда они будут как следует откормлены.
Опять, как уже бывало не раз, Джоди дивился превращению живых существ, к которым он чувствовал интерес и симпатию, в остывшую плоть, из которой получается вкусная еда. Он был рад, когда последний поросенок был забит, и, скребя гладкие твёрдые шкуры, с удовольствием наблюдал, как они делаются чистыми и белыми. Ему начал представляться запах жарящейся колбасы и подрумяненных шкварок. Ничто не выбрасывалось, даже внутренности. Сама туша разделывалась на окорока и лопатки, грудинку и брюшной край. Всё это будет посыпано солью, приправлено перцем и жженым сахаром, приготовленным из их собственного сахарного тростника, и подвешено для медленного копчения над ореховыми углями в коптильне. Сало будет перетоплено в тазу и разлито по кувшинам и жестянкам, Желудки и кишки будут выскоблены, вывернуты и вымочены, а затем набиты мясом и гирляндами развешаны для копчения вместе с окороками и грудинкой. Обрезки, сваренные с кукурузной мукой, будут скормлены собакам и курам.
Всего было разделано восемь поросят. Лишь старый хряк, две молодые самки да племенная матка – искупительная жертва Форрестеров – были оставлены для того, чтобы начать цикл воспроизведения вновь. Их кормом будут помои да немного кукурузы по вечерам, чтобы заманить их в загон и запереть там на ночь в сравнительной безопасности. Остальное будет зависеть от них самих; они прокормятся, если сумеют откапывать себе пропитание в земле, а если им суждено умереть – умрут.
Ужин в тот вечер был настоящим пиршеством, и их стол ещё долгое время казался просто богатым. В огороде за домом скоро должна была поспеть листовая капуста, а в зарослях вокруг росчисти – дикая горчица. С этой зеленью да с лущеным коровьим горохом хорошо будет готовить свинину. Шкварок, сдабривать тесто, хватит на несколько месяцев. Бэкстеры были хорошо подготовлены к зиме – самой обильной поре года. Недостаток дичи не должен ощущаться так уж серьёзно при набитой коптильне.
Полёгший сахарный тростник пустил со стеблей кустистые корни, и его пришлось отдирать от земли, Джоди гнал по кругу старого Цезаря, приводившего в действие маленькую мельницу для размола тростника, Пенни подавал тонкие волокнистые стебли во вращающиеся шестерни. Сбор тростника был невелик, сироп вышел жидкий и кислый, но для подслащивания годился. При последней варке матушка Бэкстер положила в сироп апельсины, и получилось замечательное варенье.
Кукуруза пострадала не особенно сильно, даже те початки, что продержались в поле всю бурю. Джоди каждый день проводил несколько часов за помолом. Вертеть час за часом ручку мельницы была однообразная, но не такая уж неприятная работа. Джоди притащил высокий пень и, когда уставала спина, садился на него ради отдыха и разнообразия.
– Я делаю тут почти всё, что ты задаешь мне по арифметике, – сказал он отцу.
– Надеюсь, это пойдёт тебе впрок, – сказал Пенни. – Из-за наводнения ты остался без учителя. Я было договорился с Форрестерами, что мы найдем учителя на эту зиму для тебя и Сенокрыла. Я рассчитывал заработать сколько-нибудь наличными капканной охотой. Но дичи теперь так мало, а шкуры такие плохие, что об этом нечего и думать.
– Ничего, – утешающе сказал Джоди. – Я теперь вон сколько всего знаю.
– Как раз тут-то и выглядывает твоё невежество, молодой человек. Я смерть как не хочу, чтобы ты вырос полным невеждой. Но в этом году ты просто вынужден обходиться той малостью, что я могу тебе дать.
Такая перспектива была куда как заманчива. Только Пенни начнёт с ним урок чтения или арифметики, как, сам того не замечая, уже рассказывает что-нибудь интересное. Так что Джоди с лёгким сердцем молол кукурузное зерно.
Флажок становился всё смелее и иногда пропадал в зарослях по целому часу, а то и больше. Удержать его в сарае не было никакой возможности: он научился разбивать копытами непрочные дощатые стены. Матушка Бэкстер высказала мнение – конечно, это была и её надежда, – что оленёнок одичает и в конце концов убежит. Но Джоди давно уже перестал расстраиваться из-за таких замечаний. Он-то знал, что оленёнком владело то же беспокойство, что и им самим. Флажок просто-напросто ощущал потребность размяться, познакомиться с окружающим миром. Они прекрасно понимали друг друга. Знал он и то, когда Флажок отправлялся побродить, он двигался по кругу и никогда не заходил настолько далеко, чтобы не услышать зов Джоди.
В тот вечер Флажок навлек на себя серьёзную немилость. На заднем крыльце был насыпан грудой просушенный сладкий картофель. Флажок забрёл туда, когда все были заняты, и обнаружил, что, если боднуть груду головой, картофелины покатятся. Производимый при этом звук и движение очаровали его. Он бодал груду до тех пор, пока она не рассыпалась по всему двору. Он топтал клубни своими острыми копытами. Их запах привлек его, и он разгрыз картофелину, потом вторую, третью. За этим-то занятием и застала его матушка Бэкстер – к сожалению, слишком поздно: картофель был основательно подпорчен. Она взяла веник из пальмовых листьев и вне себя от ярости погнала Флажка. Это очень напоминало игру в охоту, в которую Джоди играл с ним. Когда она отвернулась, Флажок повернулся и, приблизившись, боднул её в пространную заднюю часть. Джоди прибежал с помола в самый разгар кутерьмы. На этот раз Пенни поддержал жену: слишком серьёзно было дело. Джоди не мог спокойно глядеть на лицо отца, такое на нём было выражение, не мог сдержать слёз.
– Флажок не знал, что делает, – сказал он.
– Я понимаю, Джоди, но картофель испорчен не меньше, чем ежели бы он сделал это нарочно. Теперь нам наверное не хватит еды, чтобы дотянуть до следующего урожая.
– Тогда я не буду есть картошки, вот и поправлю дело.
– Никто не хочет оставлять тебя без картошки. Ты просто должен присматривать за этим негодником. Уж коли ты держишь его, изволь сделать так, чтобы он не шкодил.
– Я не могу разом следить за ним и молоть кукурузу.
– Тогда привязывай его покрепче в сарае на то время, когда не можешь следить за ним.
– Он терпеть не может этот тёмный сарай.
– Тогда сделай для него загон.
Наутро Джоди встал до света и начал сооружать загон в углу двора. Закончил он его вечером, после того как управился с порученными ему домашними делами. На следующий день он отвязал и вывел Флажка из сарая и, как тот ни брыкался, посадил его в загон. Не успел он дойти до дому, как Флажок выскочил из загона и уже шёл за ним по пятам. Пенни опять застал Джоди в слезах.
– Не беспокойся, сын. Так ли, сяк ли – мы это уладим. Раз он беспокоит одну только картошку, не пускай его в дом. А картошку так и так надо укрыть. Снеси-ка ты этот хлипкий загончик да построй домушку для картошки. Знаешь, этак шалашом, с двумя скатами. Я помогу тебе начать.
Джоди вытер нос рукавом.
– Спасибо, па.
После того как картофель был пристроен и укрыт, серьёзных недоразумений больше не возникало. Пришлось следить за тем, чтобы Флажок не забирался не только в дом, но и в коптильню: он уже вырос настолько, что, встав на задние ноги, мог достать до подвешенных кусков свинины и слизывать с них соль.
