Лис Улисс и край света - Адра Фред (книги онлайн полностью бесплатно txt) 📗
Успех, украденный у нее всякими выскочками, приводил амбициозную Катерину в бешенство. Гнев клокотал в ней, как лава в разбушевавшемся стакане. Но признаться себе в том, что она пытается заниматься не своим делом, было никак невозможно. (Идея поискать свое настоящее призвание ей в голову не приходила.) Все неудачи списывались на чужое везение, интриги, связи, подкупы и, самое главное, на плохой вкус публики, неспособной оценить подлинный талант и тянущейся ко всякой посредственности. Мир был недостоин Катерины. Осознание этого факта переполняло ее душу чувством собственного величия, которое в сочетании со злостью на несовершенство Вселенной очень быстро лишило Катерину многих других чувств — доброты, сострадания и прочих обременительных глупостей.
Внешне своих эмоций осторожная гиена не показывала. Но тем сильнее крепло в ней стремление уничтожить наглых выскочек.
Если бы кто-нибудь сказал ей, что все дело в зависти, Катерина бы искренне возмутилась. Какая еще зависть, ей это вовсе не свойственно. Просто у нее обостренное чувство справедливости. А на свете нет ничего более несправедливого, чем чужой успех. И зависть тут вовсе ни при чем. Справедливость же следует восстанавливать! За нее надо бороться! А способы, с помощью которых она будет бороться, объясняются исключительно бескомпромиссностью! Бескомпромиссность — замечательное качество! Героическое!
В школе Катерина ограничивалась завуалированной клеветой в адрес более удачливых соперников (которые даже не подозревали о том, что перешли ей дорогу) и распространением о них порочащих слухов. Но серьезные возможности для свершения возмездия и восстановления справедливости Катерина получила по окончании школы, когда ее взяли журналисткой сначала в «Утреннюю правду», а затем и в «Вечернюю». То чувство, в котором гиена себе ни за что бы не призналась, как известно, питается совестью. К этому моменту от Катерининой совести остались лишь обглоданные кости, да и те рассыпались на глазах.
Вершина — городок маленький, поэтому двух газет здесь вполне хватало. Катерина быстро просекла, насколько это обстоятельство для нее важно, и оставила честолюбивые планы перебраться в большой город вроде Градбурга. Ведь там она затеряется среди множества прочих журналистов, в то время, как здесь ее голос — это голос «Правд», а голос «Правд» — и есть голос Вершины.
Катерина принялась самозабвенно бороться за справедливость, и мишенями для ее борьбы становились все новые и новые любимчики судьбы, преуспевающие в том, в чем она сама преуспеть не могла. Удары Катерина наносила осторожно, аккуратно, так, чтобы никто и не заподозрил, что у нее есть личные мотивы. Ну, например, выиграл некий художник А. приз за лучший пейзаж для главного зала мэрии. Катерина писала статью, где несказанно радовалась этому событию, поздравляла художника А., и добавляла, что сама она картины еще не видела, но верит в компетентность судей, которые, без сомнения, отметили именно лучшую работу. И все довольны. Но через пару дней в газете появлялась новая статья Катерины, в которой она говорила:
«Я посмотрела на картину А. Увы. Мои надежды не оправдались. Поразительно, что такая никчемная мазня могла получить столь высокую оценку. Похоже, зрительские критерии опустились ниже нуля, и это очень тревожно. Что же будет с нашим искусством, если такие „полотна“ будут украшать главное здание города? И вообще, это не пейзаж, а натюрморт».
Особо не заморачиваясь, подобные статьи Катерина клепала, пользуясь специальными шаблонами для критиков. Но об этом никто не догадывался. Точно так же, как не догадывались и об истинных мотивах создания сих пасквилей придирчивой, строгой, но, по общему мнению, честной, прямой и объективной журналисткой.
Иногда старания Катерины приводили к тому, что ее мишени позорно сбегали из Вершины в какой-нибудь Градбург. Правда, такой исход борьбы гиену не радовал, так как в каком-нибудь Градбурге бездари очень быстро завоевывали славу и популярность благодаря фальшивым талантам, жлобам-покровителям и безобразному вкусу толпы. В подобных случаях несовершенство Вселенной не давало Катерине спать, а ощущение собственного бессилия (до какого-нибудь Градбурга ее ядовитое перо дотянуться не могло) сводило с ума… Ей хотелось, чтобы выскочки оставались в Вершине, испытали сокрушительное падение с высот недолгой славы и страдали — по возможности, всегда. Потому что в борьбе за справедливость она не знает ни устали, ни пощады! Кем бы ни был выскочка. Даже если он — приезжий знаменитый сыщик.
Гиена стиснула зубы и яростно сжала кулаки. Зря вы так поступили, господин Проспер… Очень зря.
Раздался стук в дверь. Глубоко погруженная в себя, Катерина вздрогнула, выкарабкалась в реальность, приняла дружелюбный вид и крикнула:
— Войдите!
В комнату ураганом ворвалась тощая высокая тигрица средних лет, облаченная в модный наряд, призванный скрывать особенности пола и вида, а также любые недостатки и достоинства внешности. Такие одежды обычно носят самки, желающие максимально походить на самцов, и самцы, желающие максимально походить на себя. За ураганной тигрицей вплыл пожилой тигр-коротышка, внешне принадлежащий к тому неприметному типу зверей, о существовании которых забываешь, даже если смотришь на них в упор. Вот и сейчас новоприбывший тигр занял позицию у стены, немедленно превратившись в часть интерьера. Зато его энергичная спутница оперлась лапами о стол, нависла над Катериной и зычно воскликнула:
— Это черт знает что! Вы обязаны принять меры!
Растерянная Катерина нервно сглотнула и выдавила:
— Мы примем. Обязательно. Да вы садитесь.
Тигрица рухнула на стул и кинула через плечо:
— Профессор!
От стены отделилась невысокая фигура, удивив журналистку своим существованием. Фигура приблизилась и уселась рядом с тигрицей.
— Слушаю вас? — сказала Катерина.
— Вы, конечно, знаете, кто мы такие, — без намека на вопрос произнесла тигрица.
— Конечно, — осторожно согласилась Катерина, не имевшая ни малейшего понятия, кем являются посетители. К счастью, ей на выручку пришел какой-то тигр, сидевший, как оказалось, напротив:
— Я профессор Микроскойб. А эта дама — Регина Патронаж из гуманитарной организации.
— Из какой именно? — спросила Катерина.
— Из самой крупной в городе, — сухо ответила дама. — Гуманитарная организация «Гуманитарная организация». На нашей совести тысячи гуманитарных акций!
— А, ну да, ну да, — кивнула журналистка, действительно припомнившая, что есть такая организация.
— У меня с собой цифры. Вы поразитесь, когда их увидите, — Регина Патронаж раскрыла перед Катериной папку с бумагами. — Сейчас… Вот! Пятнадцать тысяч. Семьсот. Одиннадцать.
— Невероятные цифры, — согласилась гиена. — Ну, и к чему это?
— Скажите, дорогая Катерина, — строго изрекла Регина Патронаж. — Почему пресса бездействует? Почему вы молчите, а не бьете в набат, когда происходят такие ужасные вещи?
— Ужасных вещей много. Какие именно вас беспокоят? — спросила Катерина.
Регина Патронаж адресовала гиене полный осуждения взгляд. Рядом с тигрицей тоже что-то укоризненно моргнуло.
— Так я и думала, — с горечью произнесла дама. — Вас не беспокоят чужие страдания. Конечно, у вас самой же все в порядке. Какое вам дело до того, что тысячи несчастных голодают и мучаются. Вам наплевать, если их дети…
— Какие тысячи несчастных? — удивленно перебила Катерина. Вершину, конечно, не назовешь самым благополучным местом на свете, но от голода здесь пока никто не умирает.
— Вот! Видите? А ведь они живут по соседству с нами! Можно сказать, в параллельной Вершине!
— Да о ком вы говорите?
— О крысах, разумеется! Крысы голодают!
— Ах, о крысах! А почему они голодают?
Ноздри Регины Патронаж раздулись от возмущения:
— Потому что им нечего есть!
— Это я поняла. Но в чем проблема? Почему они не могут себя прокормить?
— Вы шутите? — поразилась тигрица.
— Ирония здесь неуместна, — строго раздалось рядом с ней. «Профессор Микроскойб», — догадалась Катерина.
