Библия в СМСках - эН Ая (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
Они перешли в библиотеку. У Салима хватило ума не присвистнуть от удивления.
– Ну что, впечатляет?
Салим спохватился и присвистнул.
– Это в основном дедушка собирал, – объяснила Ева. – Но бабушка тоже.
– А читаешь… ты?
– Ну прям, вот еще! Я такое старье не читаю, я нормальное читаю! А это всё папа читал. Ну папа, может, не всё. Но Макс – точно всё, а что-то и по два раза.
– Круто! – уважительно повел головой Салим.
– А ты что последнее читал? – спросила Ева, решительно вскрывая первую коробку, в которой могли быть сапоги.
– Я?
– Ну ты, ты. Я ж с тобой разговариваю.
Салим не помнил, что он читал последнее. Летом, в лагере, один парень из их отряда читал «Сумерки», по сериалу про вампиров. Салим у него как-то одалживал книгу, полистал и положил на место. В ней оказалось ровно то, что он уже смотрел по телику, только скучнее и даже без кадров из фильма. Другой парень честно мучил «Анну Каренину» каждый день во время тихого часа. Кстати, это был единственный пацан, который днем засыпал. Каренина срабатывала!
– Ладно, не парься, я тоже мало читаю. Так что можешь не отвечать. Я просто так спросила.
Салим рассеянно кивнул, продолжая вспоминать лето. Девчонки читали больше. Они листали какие-то журналы, а еще бегали в лагерную библиотеку и пили там кофе, слушая рассказы энтузиастки-библиотекарши о современных новинках в области детско-подростковой литературы. Салим однажды к ним заглянул, когда искал Стаса. Но о чем там говорили, он, конечно, даже примерно не запомнил. Не до того ему было.
– Эй, ну помоги же!
Салим бросился на помощь.
– Да не меня хватай! Ящик хватай!
Тяжелый ящик с самой верхней полки благополучно спланировал на пол, поддерживаемый крепкими мужскими руками. Ева выдохнула и тоже спланировала на пол. Сама, без помощи.
В ящике оказались детские старые книги на инглише.
– Алиса, Алиса и еще раз Алиса, – разочарованно вздохнула Ева, перебирая книги. – И никаких сапог.
Салим взял в руки несколько книг. Они оказались не только на инглише, но и на рашене. И еще на каком-то китайском-японском. И не только старые, но и вполне новые. Он понял, что все они – это одна и та же история, разные издания.
– Зачем вам столько одинаковых книг?
– Но они не одинаковые! Это Тенниэл, это Кинкейд, это Рэкхем. Это корейская, не знаю кто. Это Гукова, самая прикольная из современных русских, ее Макс любит. Это Май Митурич, имхо, фигня полная, тяп-ляп, но бабушка считает, что шедевр. Это Митрофанов – кстати, с дарственной надписью: «Максу от Макса». Это Гутман, тыща девятьсот седьмой год, между прочим. Папа на аукционе купил. Сколько стоит – даже не знаю. Это Калиновский. Это тоже Калиновский, только черно-белый. Уникальное издание.
Салим стоял с открытым ртом. Вот это познания! И еще она говорит, что мало читает.
Ева посмотрела на своего гостя и осталась весьма довольна произведенным эффектом.
– Это только часть коллекции. Остальное – у Макса дома. Наверное. Правда, супер?
– Супер. Слушай, а… а почему они все про Алису писали?
– Кто – «все»? – не поняла Ева.
– Ну эти… Калиновский, Митрофанушкин…
Ева схватилась за живот и стала ржать. Салим понял, что сморозил глупость, напряг извилины и попытался исправить положение:
– Нет, ну просто я к тому, что придумал ведь Алису Булычев. Кир Булычев. А эти как примазались? Допридумывали про Алису, попавшую в прошлое?
На «Булычева» Ева среагировала еще более неадекватно: она упала на пол от смеха. С ней началась истерика. Но Салим точно знал, что Алису придумал Кир Булычев! Дело в том, что «Гостья из будущего» был любимый фильм мамы, с детства, и они даже смотрели его однажды вместе, все серии, и мама говорила, что у Булычева есть еще повести про Алису, и собиралась даже их купить. И еще рассказывала о пионерах, о тех годах и всякое такое… Вспомнив о маме, Салим разозлился.
– Извини, – сказала Ева, приходя в себя и становясь очень серьезной. – Это совсем другая Алиса. Эту Алису придумал Льюис Кэрролл, за сто лет до Булычева. А все, кого я называла, Алису рисовали. Мой папа решил как-то раз собрать всех иллюстраторов Алисы. Ну, то есть все книги. Но пока не собрал.
– Понятно, – сказал Салим, остывая.
Он взял наугад одну из книг из ящика.
– Это Сальвадор Дали, – прокомментировала Ева и полезла за следующим ящиком, в котором могли находиться крокодиловые сапоги. – Ну уж о Дали ты наверняка должен был слышать!
Салим полистал Дали и пожал плечами: Стас и то бы лучше нарисовал! Он извинился перед Евой и пошел посмотреть на брата, как он там.
Вернувшись, Салим застал Евгению в самом отвратительном расположении духа. Девушка стояла среди развороченных коробок злая как черт.
– Черт! Кажется, сапоги не в этой квартире. Макс их забрал, точняк. Ну вот! Так я и знала! Все зря! Ничего не получится!
Ева плюхнулась в кресло, демонстративно скрестила на груди руки и поджала губы. Она не понимала, что с ней происходит. О первоначальном плане (отобрать у Салима мобилку и устроить для бабушки шоу «Любимую внучку украли, так что люби меня такой, какая я есть, и Библии тут ни при чем») Ева уже не вспоминала. О том, как они лихо выкрали Стаса, не переживала нисколько: она была уверена, что ничего особо противозаконного не делала, наоборот, проявила себя с лучшей стороны (почти как Лилу из «Пятого элемента») и помогла малышу. Восторги и гордость по этому поводу уже осели. Вроде бы в данный момент она размышляла только о том, во что еще вырядить Салима и как сфоткать подостовернее. Чтобы было похоже: а – на Аргентину, б – на аргентинца, ив – на влюбленного в нее аргентинца. Еве казалось, что она расстроена отсутствием крокодиловых сапог. Но на самом деле это было не так. Она была расстроена чем-то другим. А чем? Этот секрет ее подсознание сознанию не выдавало. И потому Ева не понимала, что именно с ней происходит.
– Да ладно, пусть кроссовки будут вместо сапог.
– Без сапог будет ненатурально! Как ты не понимаешь?!
– Почему ненатурально? Думаешь, в Аргентине все поголовно в крокодилах ходят?
– Да!
– Ага. А у нас – в лаптях и валенках.
– Да!
– А по Красной площади медведи гуляют!
– Да!
Ева окончательно надулась и отвернулась.
Салим не понимал, что с ним происходит. Он привычно хотел заржать и сморозить что-нибудь на тему «все бабы – дуры», – как обычно, когда девчонки-одноклассницы или с их улицы, в Осечках, начинали выпендриваться, но… Эй, плачет она, что ли? Ничего себе!
Ева не плакала. Слезу смахнула – и все. Соринка в глаз попала! Дурак он, а никакой не аргентинец!
Плачет… Как маленькая. Коленки к себе подтянула, и плачет. Одна нога в тапочке – тапочки почти как у Стасика, только с пчелками – прямо на кресле в тапочке. А вторая – босая, тоненькая, пальцы длинные, на ногтях лак нежно-розовый. Левая пчелка, оставшаяся на полу, смотрит на Салима жалобно, словно тоже сейчас заплачет. Ева шмукнула и вытерла глаз. И Саньке неожиданно захотел подойти к этой беззащитной капризухе и… и погладить ее по голове. Или по колену. Или не погладить, а сказать что-то такое… Ага… Как-то так… «Может, это любовь?» – опять нечаянно вслух подумал Салим.
– Что ты сказал?!
Салима бросила в пот от ужаса: неужели она услышала про любовь? Какой же он дурак!
– Что? А… я это… я сказал, может это любовь к крокодилам заставляет тебя лить крокодиловы слезы?
– Ничего я не лью слезы! А ты – дурак! – взбеленилась Ева. – Давай, переодевай джинсы и сорочку, нет сапог – в кроссовках снимешься. Что мне тут с тобой, полночи возиться?
– А я тебя и не прошу со мной возиться! Больно нужно. Аргентинец – это была твоя идея.
– Нуда! Как твоего брата из больницы вызволять – я тебе нужна. Как работать навигатором, чтоб ты до автобуса мог добраться – я тебе нужна. А как мне помочь, всего-то постоять перед фотиком в шляпе – так больно тебе оно нужно, да?
