За Тридевять Земель - Скарбек Игорь Юрьевич (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
Хотя путь предстоял и не близкий, в дорогу взяли лишь самое необходимое: немного охотского провиянта (сахара, бобов, соли и кофе), жаровню?огнянку да оружие на случай нечаянных встреч. В остальном полагались на тойонов, обещавших по ходу пути снабжать россиян потребным продуктом.
Спугнув ненароком в чапаррале пернатый выводок и переправившись по шиверу на другой берег, путники двинулись вверх по реке, то и дело натыкаясь на сухие коряги и поваленные давней бурей деревья. Пройдя таким образом с полверсты и поворотив вправо, выбрались они к небольшому пресноводному бобровому озерцу, связанному проливом с одним из притоков Рио?дель?Сакраменто.
Погода была дивная. На небе ни облачка. В краю зеленых долин, уютных рощ и густых лесов, зажатых горами Прибрежного Каскадного хребта и Сьерра?Невады, неизменно дул ласковый южный ветер. Легкая дымка поднималась в этот ранний час над тихими озерными водами, такими прозрачными, что можно было в самой глубине их разглядеть каждый камешек, каждую рыбешку. На северо?востоке, за беспредельными долинами Сакраменто, поднимались горы, казавшиеся отсюда белыми от подножия до самых вершин. Царящая вокруг тишина нарушаема была лишь легким шелестом зеленых дубрав да нежным щебетом райских пичуг. Природа предстала перед путниками во всем своем великолепии, блистая первозданной красотой и силой! Невольно засмотревшись на это нерукотворное диво, россияне только и могли вымолвить:
– Лепота!..
На противоположной стороне, в том самом месте, где ручей, истекающий из озерца, терялся в густой поросли подступавшего к самой воде леса, на небольшой поляне увидели они несколько типи. Столбы дымов предвещали добрую погоду. Обогнув озеро, путники по узкой, поднимавшейся по невысокому склону тропе скоро добрались до селения индейцев?помо. Тойон Гем?ле?ле, как и его собрат Чу?чу?оан, сдержал слово: десять индейских воинов?кашайя, вооруженных атлатлями и обсидиановыми мачете?пальма, были готовы сопровождать бледнолицых. У одного из краснокожих, судя по всему, старшего, было даже старинное кремневое ружье.
Караван, ведомый бывалыми следопытами, пробирался лесными извилистыми тропами. На пути встречались то дубовые рощи, то роскошные лощины и луга, на которых мирно паслись стада непуганых буйволов, то низменные, покрытые тростником равнины, а то и вовсе топи непролазные, коими так же богата калифорнийская земля.
Место, выбранное для ночлега, оказалось настоящим заповедником древесных дикобразов. Посреди ночи у самого уха Ермея Ветки неожиданно раздалось громкое мычание. Промышленный поднялся на локте и прислушался. Скоро звук повторился, но уже тише. Следом, словно отзываясь, раздалось сразу несколько похожих на стоны голосов...
– Что это?
– Колючки проснулись,– пояснила дремавшая по соседству Чик?о,– колючие поросята...
Диковинные эти звери не похожи ни на одного из четвероногих обитателей Старого Света. Буроватого окраса, с толстым колючим хвостом и массивным метровым туловищем, унизанным тонкими иглами, от которых, случалось, гибли и довольно крупные звери. Индейцы ценят толстяка, или колючку, как они его называют, и за съедобное мясо, и особенно за иглы – для украшений.
Поутру проводник?винтун развязал узел самодельного каната и отшвартовал плот на середину небольшой реки.
Речушка, вдоль берегов которой шумел дремучий лес, часто петляла; одна излучина то и дело сменялась другой. Обычно шли на шестах, но иногда течение сужалось до таких пределов, что подступавшие к самой воде деревья и кустарники образовывали над головой настоящий зеленый свод, так что приходилось продвигаться «на руках», то и дело хватаясь за растопыренные во все стороны ветви...
Минуло несколько суток. Путники наши шли и плыли, плыли и опять шли... Наконец к вечеру очередного дня достигли они довольно значительного озера, упрятанного среди обрывистых, лесистых холмов. Прибрежная полоса была сплошь изрезана глубокими заливами и заливчиками. Взошла луна. Серебристые лучи ее скользили по матово?мерцающей озерной поверхности с призрачными тенями от неподвижных лесных великанов. Необъятны и таинственны просторы этого края. Проводник указал Лешеку и Ветке в сторону, где чернели громады скалистой Сьерры, пояснив, что до цели их путешествия осталось расстояние не более двух десятков полетов стрелы атлатля...
...Старик весь высох и превратился в мощи с едва теплящейся жизнью. Казалось, что дух вот?вот покинет свою бренную обитель. Лицо его цвета камней пустыни будто оцепенело и в неподвижности могло соперничать с суровым покоем окрестных вечных скал. Скальное жилище Гамбузино буквально висело над пропастью; в пустых, вырубленных самой природой окнах?пробоинах, напоминающих мертвые глазницы, обосновались совы. Как Гамбузино жил в этой каменной пещере в сообществе одного лишь верного своего стража – гремучника? Кто носил ему пищу? Как согревался он, когда еженощно отходил на покой в глубокую каменную нишу, которую вырубил для себя давным?давно, будучи молодым и сильным? Над ложем и будущей могилой старца зловеще нависали слоящиеся камни, готовые в любую минуту обрушиться и погрести под своими обломками тело, в котором пока еще сохранялась крупица жизни. Он не боялся смерти, так как свято верил в предсказание Ведуна древних людей ансази, жителей исчезнувшего города Лу?ка?чу?кай, что означает «место с зарослями белого тростника». Ведун не мог ошибаться, и вот его предсказание сбылось – Гамбузино держит в руках священную трубку с мундштуком из самородного золота, оканчивающуюся изображением головы мамонта, которого много?много лет назад приручили ансази. Теперь он должен выполнить то, что повелит ему посланный, и удалиться в Страну Теней, в Вечную Обитель Мертвых. Он устал жить и устал ждать, он счастлив, что не увидит завтрашнего дня...
Так говорил старик Гамбузино, со священным трепетом уставившись на святыню, переданную ему проводником?винтуном.
– Что за чертовщина! – негромко воскликнул Ермей Ветка.
– Обыкновенное колдовство,– пожал плечами Лешек.– Но надо действовать, старик приготовился умирать и, верно, в самом деле не доживет до утра. Это мне доподлинно известно: если индеец порешил, что умрет, то умрет непременно и в точно установленный им самим срок...
Узнав, что требуется от него, Гамбузино задумался. Некоторое время он стоял молча, едва заметно пошевеливая губами. Потом некое подобие улыбки скользнуло по его изможденному лицу. Он словно закончил разговаривать сам с собой, и только последняя фраза досталась слушателям:
– Странно... это никому не приносило добра... однако я должен выполнить волю пославшего...– При этом он снова взглянул на свой таинственный амулет.– Но сначала выслушайте мой рассказ...
Давным?давно это было... и быль та уж много лет как чапарралем заросла... Вскоре после того, как краснокожие узрели первых бледнолицых, поселился неподалеку от этих мест один черный балахон. Жил он скромно, много читал, проповедовал. Был у него в услужении молодой индеец?винтун, который, случалось, ходил от этого падре в гости к своим соплеменникам. Вот однажды – а дело то было после обедни – увидел черный балахон в закристии небольшую плетеную корзинку с блестящим песком. Поначалу не обратил он на это особенного внимания. Но как?то пришлось писать ему письмо к одному из своих в Мехико. Грамотку ту, дабы быстрее просохла, посыпал святой отец тем самым песком. А надо сказать, краснокожий служка его всегда и во всем старался угодить своему падре. Видя, что тот нашел такое диковинное употребление песку и посыпает им таинственные знаки, сказал про это другим индейцам. Тогда почти всякий, кто приходил беседовать с черным балахоном, не предвидя ничего дурного, стал приносить ему горстку песку... Так?то оно, стало быть, так, да только человек тот, к которому писано было письмо, видно, сразу смекнул, в чем здесь дело, и приписал в ответе: «Верно, ты очень богат, что посыпаешь письма свои золотом...» Тут и до падре того дошло, что это был за песок такой. Он было стал расспрашивать, откуда?де этот блестящий песок. Но узнать тайну было непросто: видно, чуяли краснокожие, что золото откроется бледнолицым на пагубу им самим, и потому долго не хотели исполнить желание черного балахона. Падре был этим весьма недоволен и непременно требовал, чтобы ему показали дорогу. Наконец индейцы уступили: «Падресито! – сказали они.– Мы тебя так любим, что, пожалуй, отведем на то место, где есть этот песок, но с тем только условием, чтобы ты позволил завязать себе глаза». Черный балахон согласился. Тогда индейцы на носилках понесли его в горы. Они пришли к пещере, из которой вытекал ручей. Там ему развязали глаза. Золото ослепило черного балахона: перед ним горели самородки, и сам он ходил по сверкающему песку. Поражен был иезуит, и предался он золотым мечтам, пока не услышал голос старшего из винтунов: «По любви нашей к тебе, падресито, мы сделали то, чего ты хотел; бери же отсюда столько, сколько ты сможешь забрать – хоть все! Но учти, в другой раз мы тебя сюда не принесем!» Здесь увидели индейцы, как изменился их падре: всегда добрый и ласковый, при виде золота он стал злобным и нетерпимым. Но напрасно он просил и приказывал: проводники, забрав золота для него столько, сколько могли унести, снова завязали ему глаза и отправились в обратный путь. Но черный балахон был хитрее, чем полагали краснокожие: в то время как индейцы несли своего падре, он ронял на дорогу зерна своих четок... Потом по следам этих четок пошли другие черные балахоны. Они начали ловить индейцев, как делают это теперь тамариндос, заковывать их в железа и отвозить на прииски.
