Детство и юность Катрин Шаррон - Клансье Жорж Эммануэль (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Тщетно клялся Франсуа сестре, что на этот раз он сдержит обещание. Он даже плюнул на землю и перекрестился, чтобы скрепить свою клятву, но Катрин в то утро так и осталась молчаливой и хмурой. Она одела и умыла сестренок, не обращая внимания на их болтовню, накормила скудным завтраком. Франсуа снова принялся за работу: раскалив в огне проволоку, он выжигал инициалы заказчиц на выточенных веретенах. Клотильда и Туанон, усевшись на пол рядом с его стулом, смотрели, как брат работает. Обычно он не терпел, чтобы сестренки вертелись около станка, следя за его движениями, и, замахнувшись палкой, прогонял прочь. Но в это утро, поглощенный своими размышлениями, он не замечал присутствия девочек., Молчание старших смущало Клотильду и Туанон, и они тоже не раскрывали рта. Вдруг в тишине прозвенел высокий голосок Туанон:
— А когда же вернется мама?
Катрин с Франсуа растерянно переглянулись. Франсуа поскорей извлек из кармана двух деревянных паяцев и сунул игрушки сестренкам. Смешные фигурки вызвали у девочек взрыв восторга, Туанон сразу же забыла про свой вопрос и занялась игрой.
Пока Катрин собирала со стола, Франсуа пробормотал:
— Небось в приюте им не подсунут игрушку, когда они спросят, где мама.
Катрин опасливо покосилась на девочек и приложила палец к губам.
Через некоторое время в дверь постучали. Катрин открыла; на пороге стоял Орельен; нос и щеки его были малиновыми от холода.
— Входи скорей! — крикнула ему Катрин. — А то так и примерзнешь к порогу.
Орельен прищурил глаза, чтобы привыкнуть к полумраку кухни.
— У меня выдалось время до работы, — сказал он, — вот я и подумал…
— Ты правильно сделал, — перебила его Катрин.
Она изо всех сил старалась казаться серьезной, полагая, что не очень-то прилично так откровенно радоваться неожиданному приходу мальчика.
Орельен уселся перед очагом. Вид у него был смущенный. Катрин догадывалась, что он хочет что-то сказать, но не решается.
— Смотри, не опоздай на фабрику, — заметила она.
Он отрицательно помотал головой, потом, решившись, быстро вынул из карманов своей куртки одно за другим шесть яиц, завернутых в обрывки тряпок.
— Я подумал… я подумал, — еле слышно пробормотал он, — что эти яйца… что они…
Франсуа взвесил каждое яйцо на руке, посмотрел их на свет.
— Яйца что надо! — заявил он тоном знатока.
Орельен молчал, все такой же смущенный и неловкий. Катрин раздумывала.
— Но, — сказала она после паузы, — у вас же теперь нет кур. Ты что, купил эти яйца?
— Мне их дали…
— Кто же?
Орельен что-то невнятно пробормотал, вскочил с лавки и заявил, что ему пора уходить, если он не хочет опоздать на работу.
Тщетно Франсуа и Катрин пытались удержать его. Правда, он обещал зайти еще раз в конце дня, после работы, добавив, что вместе с ним, вероятно, придет и Жюли.
Когда Орельен ушел, Катрин взяла яйца и убрала их в ларь.
— Интересно, где он их раздобыл?
— Очень уж вы любопытны, девчонки! — усмехнулся брат. — Ты сделаешь нам из этих яиц великолепную яичницу — вот и всё.
Франсуа подошел к своему станку и снова уселся за него.
— А он тебя крепко любит, Лартиг, — сказал он, с грохотом запустив станок.
Катрин поскорей отвернулась, чтобы брат не заметил румянца, внезапно залившего ее щеки.
После обеда Катрин повела сестренок гулять. Обнаженный зимними ветрами лес вызывал у нее тягостное чувство. Они бродили по опушке, откуда виден был дом-на-лугах. Младшие сестренки не разделяли подавленного настроения старшей и веселились вовсю. Они разыскивали замерзшие лужи и, громко визжа, катались по льду в своих деревянных сабо.
Катрин едва дождалась вечера; ей хотелось, чтобы Орельен и Жюли пришли как можно скорей. Она понимала, что теперь Франсуа на ее стороне, но ей нужны были еще союзники. Она решила сегодня же вечером посоветоваться с Жюли, Орельеном и Франсуа и выработать единый план действий. Брат и сестра Лартиги потеряли мать много лет назад, когда были совсем маленькими; значит, они тоже имели право голоса, и даже больше, чем крестная Фелиси. Так, по крайней мере, утверждал Франсуа.
На дворе уже совсем стемнело, когда Катрин услышала приближающиеся к дому голоса. Не в силах сдержать волнения, она кинулась открывать дверь. Но гости были еще далеко.
«Только бы это оказались они!»
Да, это были они. Жюли шла впереди, закутанная в старую черную шаль, с теплой косынкой на голове. Орельен брел следом, запрятав подбородок в поношенный шерстяной шарф и засунув руки в карманы.
Войдя в дом, Жюли сняла косынку, и Катрин увидела, что волосы ее припудрены тонкой белой пылью. Франсуа удивился.
— О! — сказала Жюли. — Я так спешила к вам, что не успела распустить волосы и вычистить их щеткой. На это ушел бы целый час. В карьерах Марлак мы все похожи на старух — такие белые у нас волосы.
— Разве это работа для девушки? — возмутился Франсуа.
— А почему бы нет? Конечно, работа тяжелая, но лучше быть работницей, чем служанкой. Не люблю я заниматься хозяйством, а особенно стряпней…
— Когда-нибудь счастье обернется и в нашу сторону, — сумрачно заметил Франсуа.
— Хорошо бы! — вздохнула Жюли.
У нее было худое, угловатое лицо и живые глаза. Держалась она очень прямо, носила сабо с толстыми каблуками, чтобы казаться выше, и выпячивала вперед свою плоскую, еще мальчишескую грудь.
— Может, и мне наняться на работу в карьеры? — спросила Катрин.
— В карьеры? — Орельен едва не задохнулся. — Нет, нет, ты слишком слаба для этого, Кати, и потом, ты же не хочешь, чтобы твоих сестренок отдали в приют? Что они будут делать весь день без тебя?
Жюли выпрямилась, покачала головой и снисходительно добавила:
— Чтобы работать в карьерах, милочка моя, надо быть двужильной.
«Что это с ними? — подумала Катрин. — Они, верно, воображают, что у меня в жилах не кровь, а свекольный сок? Как будто я стою меньше, чем эта выдра Жюли?» Но слова Орельена насчет сестренок тронули ее, к тому же работа в карьерах была, наверное, не очень-то веселой.
— Кстати, — спросила она, — вы слышали вчера, что болтала Фелиси о сиротском приюте при монастыре Кармелиток? Ерунда какая-то, верно?
— Конечно, ерунда, — заявила Жюли. — Когда у нас умерла мама, тоже были такие разговоры. Все соседи советовали тогда отцу отдать нас в приют. Но мы с Орельеном сказали папе, что не останемся там ни одного дня, что мы убежим и попросим бродячих цыган увезти нас в своем фургоне или станем попрошайками и даже ворами. И видишь, он оставил нас с собой. А ведь у нас не было старшей сестры, вроде тебя, чтобы присматривать за нами.
— Самое трудное, — застенчиво вставил Орельен, — это заработать деньги.
Если Кати не хочет отдавать девчонок в приют, ей придется ходить только на поденную работу.
— Я уже думала об этом и ничего не придумала, — вздохнула Катрин.
— Не забывай, — сказал Франсуа, — что через несколько месяцев я поступлю на фабрику.
Глаза Жюли сверкнули.
— Еще успеешь туда поступить! — торопливо заговорила она. — Лучше сиди дома и вытачивай свои веретена. Потому что, работая учеником…
— Как только я распрощаюсь с костылями, дядюшка Батист возьмет меня к себе в мастерскую. А он, насколько я понимаю, лучший рабочий на фабрике.
Говорят даже, что другого такого мастера нет во всей Франции… Он научит меня своему ремеслу.
— Это верно, — подтвердил Орельен, — старик — король своего дела, и его работа хорошо оплачивается. — Обернувшись к сестре, он спросил: — Почему ты против того, чтоб Франсуа поступил на фабрику?
— Потому что… потому что… — пробормотала Жюли, и по ее блестящим глазам и нахмуренным бровям видно было, что она сильно рассержена. Она кусала свои красиво очерченные губы; верхняя сложилась в капризную гримаску.-…из-за его здоровья, — закончила она.
— Из-за здоровья ли? — усмехнулся Франсуа, почесывая затылок.
— А из-за чего же еще? — вспыхнув, спросила Жюли. Щеки ее пылали, глаза были полны слез. Катрин уже не раз наблюдала эти внезапные вспышки гнева у подруги, когда, например, какая-нибудь девушка, из Ла Ноайли приходила к Франсуа за веретенами, а он, шутки ради, просил заказчицу взять его под руку и прогуляться с ним вокруг дома.
