Битвы по средам - Шмидт Гэри (читать книги онлайн без txt) 📗

Сестра промолчала.

— Нашла себя, спрашиваю? — повторил отец.

— Она нашла меня, — ответил я.

В конце трагедии «Гамлет» на сцене громоздится гора трупов: Лаэрта закололи, королеву отравили, короля тоже отравили и закололи в придачу. Ну и с Гамлетом, в сущности, то же самое. Горацио, конечно, надеется, что ангелы прилетят и споют Гамлету, чтобы он почил с миром, но я сомневаюсь. Не видать ему мира даже после смерти. Может, он это понимал. Может, поэтому и одевался в чёрное. Может, поэтому и не смел быть счастливым. Искал себя не там, где надо.

Или просто рядом не оказалось человека, который бы подсказал, что искать себя вовсе не нужно. Нужно, чтобы тебя нашли.

Думаю, об этом нам и хочет рассказать Шекспир в этой пьесе. Так он приоткрывает нам, что значит стать человеком.

Кстати, нашли в эти дни не только меня. А ещё и лейтенанта Бейкера!

Честное слово!

Он провёл три месяца в джунглях — и его нашли!

В последнюю среду мая, ясную и прохладную, мы с миссис Бейкер читали Шекспира, и вдруг вошла миссис Сидман с конвертом в руках. Миссис Бейкер взяла его трясущимися руками, медленно распечатала, увидела, что там телеграмма. И не смогла её достать.

— Вам помочь? — спросила директриса.

Миссис Бейкер кивнула.

— Я открою телеграмму, а потом заберу Холлинга в канцелярию, чтобы не мешать, — добавила миссис Сидман.

Миссис Бейкер посмотрела на меня. И я понял, что она не отошлёт меня в канцелярию. Того, с кем вместе зажигал свечи, в канцелярию не отсылают.

— Не надо, — прошептала она.

Директриса забрала у неё конверт, достала бумажку и протянула миссис Бейкер.

Но та закрыла глаза. И прошептала:

— Читайте.

Миссис Сидман взглянула на меня, а потом прочитала первые слова телеграммы:

— Любимые глазки… тчк.

Помните, с каким всхлипом втягивается воздух, если до этого долго-долго не дышать? А звуки настоящей радости помните? Любые, какие угодно: пенье птиц в первое утро весенних каникул, или чпок, с которым открывается бутылка колы, или крики болельщиков, когда ты первым выбегаешь на финишную прямую. А ещё — журчанье ледяной воды в ручье среди камней, шелест листьев в конце мая в Центральном парке Нью-Йорка, шорох шин автобуса, который привёз тебе сестру.

Теперь соедините все эти звуки вместе.

И поверьте: то, что получилось, не идёт ни в какое сравнение с глубоким, отчаянно-счастливым звуком, который выплеснулся из груди миссис Бейкер, когда она услышала первые слова телеграммы.

Потом было ещё много звуков, она то плакала, то смеялась, то икала, и миссис Сидман её обнимала, а после, кивнув мне, увела попить воды.

Тогда я, хоть это, наверно, нехорошо, подобрал телеграмму и прочитал:

Сам Шекспир не написал бы лучше.

Июнь

Миссис Бейкер терпеть не может походы.

Я это знаю наверняка, потому что, когда речь заходит о походе, глаза у неё становятся квадратные. А в июне это случается всё чаще, потому что её класс, то есть наш класс, решил сходить в поход в ознаменование окончания учебного года. На две ночи в горы. К водопаду. В чащу леса.

— Там заболочено, — говорит миссис Бейкер.

— Будет здорово! — восклицает Данни.

— Там комары, — говорит миссис Бейкер.

— Комарики — это ерунда! — восклицает Мирил.

— На камнях жёстко спать, — говорит миссис Бейкер.

— Да мы и не будем много спать! — восклицаю я.

— Утром выпадает роса, — говорит миссис Бейкер.

— Умоемся! — восклицает Дуг Свитек.

— Рюкзаки и палатки тяжёлые, — говорит миссис Бейкер.

— Рюкзаки дотащим! — восклицает Данни.

— А палатки не возьмём, и на земле спать можно, — добавляю я.

— Теперь вернёмся к сложноподчинённым предложениям, — требует миссис Бейкер.

Вы спросите: зачем ей это надо? Зачем идти с классом в поход, если там болото, комары, камни и роса? Дело в том, что с тех пор, как она начала работать в нашей школе, она каждый год в июне ходит со своим седьмым классом в поход. Раньше с ними всегда ходил лейтенант Бейкер. Видимо, походы любит он, а его присутствие примиряло миссис Бейкер и с болотом, и с комарами, и с камнями, и с росой. Думаю, в этом году она решила не изменять традиции — ведь будь её муж дома, наверняка пошёл бы с нами. Она очень хочет, чтобы он уже поскорее был здесь. Как обещал — к клубничному сезону.

Поэтому миссис Бейкер, хотя терпеть не может походы, собралась вести нас в поход.

А ещё она всё время улыбается. Просто непрерывно. Хотя терпеть не может походы. Хотя возмущается и делает квадратные глаза. Хотя сердится и скрещивает на груди руки. Хотя ворчит, что мистер Вендлери плохо вытер разлившийся в раздевалке сидр и подошвы липнут к полу.

Она просто не может не улыбаться, ведь лейтенант Бейкер скоро вернётся домой.

Эта история обошла все газеты. Даже Уолтер Кронкайт в вечерней программе рассказывал о чудесном спасении лейтенанта Бейкера. О том, как сбили его вертолёт. Как он успел выпрыгнуть, прежде чем вертолёт ударился о землю и развалился. Как ему задело ногу пропеллером. Как он прятался в джунглях в окрестностях Кхесани и промывал рану, чтобы не загноилась. Как съедал в день по одной шоколадке из неприкосновенного запаса. Как пытался идти вдоль реки. Как больше идти не смог. Как его нашла местная женщина, у которой погибли на войне двое сыновей. Как она отвела его к себе домой, потому что не хотела, чтобы погиб ещё чей-то сын. Как она прятала его три месяца… а потом прилетел американский вертолёт, и лейтенанту Бейкеру удалось подать сигнал. Как его подняли на борт — втянули по верёвочной лестнице.

Чудесное спасение лейтенанта Бейкера — так сказал Уолтер Кронкайт.

Чудо. Такое же чудо Просперо устроил в «Буре» для короля: отдёрнул занавес, а там принц Фердинанд, его сын, утонувший и оплаканный, преспокойно играет с Мирандой в шахматы. Такое же чудо, как телефонный звонок среди ночи — от сестры, которая больше не хочет искать себя, а хочет найти тебя.

Миссис Бейкер улыбается, потому что радуется чуду.

Поход назначен на вторую неделю июня, на четверг и пятницу. А до этого надо учиться-учиться-учиться — не поднимая головы, не покладая рук, до упаду. Миссис Бейкер пообещала, что пот с нас будет лить в три ручья, что она спустит с нас три шкуры и мы будем на коленях молить о пощаде.

Впрочем, эти угрозы нас не пугают, потому что стращать-то она стращает, но при этом всё время улыбается. Занимаемся мы, конечно, усердно: рисуем схемы предложений, читаем рассказы Джона Стейнбека, разбираем образование и написание прилагательных и наречий латинского происхождения, учим формы неправильных глаголов, снова читаем рассказы Джона Стейнбека — сколько же он их насочинял! — и пишем эссе про любые три стихотворения, сочинённые до тысяча девятисотого года. Миссис Бейкер полагает, что к двадцатому веку достойная обсуждения поэзия иссякла.

Теперь втисните всё перечисленное в две недели. И это — не считая докладов, которых требовал от нас мистер Петрелли на тему «Освоение Запада и я». И не считая экзамена по математике, который устроил мистер Шамович.

И не считая пьесы Шекспира «Много шума из ничего», которая вообще ни в какие ворота не лезет. Хотя бы потому, что автор назвал её комедией. А смешного там, поверьте, ничего нет.

— Шекспир и не рассчитывал, что мы будем всё время смеяться, — сказала миссис Бейкер. — С чего ты взял, будто комедия непременно должна быть смешной?

— Конечно должна! А для чего ещё пишут комедии? Чтобы зрители хохотали до упаду. Разве нет?