Сказки моей жизни - Яковлев Александр Степанович (читать книги txt) 📗

К завтраку, обеду и ужину почти никто из членов экспедиции не выходил. Все страдали морской болезнью. Я все время лежал в своей каюте. Моя койка качалась так, что я сползал по ней то головой вниз, то ногами вниз. Двери, переборки, потолок — все скрипело и стонало. Наверху, в кают-компании, гремела посуда в буфете. Волны хлестали в иллюминатор; на минуту в каюте становилось темно, зеленая вода проползала по толстому стеклу. И тогда сердце замирало от ужаса: сейчас, вот сейчас мы опрокинемся! Но нет! Неуклонно и властно работали машины. «Малыгин» несся вперед, на север, к цели, как будто ему нипочем были буря и волны. Порой закрадывалась мысль: «Если его так треплет буря, то где же ему справиться с вечными льдами?»

На вторые сутки я стал привыкать к качке. Цепляясь за поручни, я выходил на верхнюю палубу. Океан был страшен. Волны длиной в целый километр и вышиной метров в двадцать катились на нас с востока. «Малыгин» то поднимался на гребень, то проваливался в тартарары.

Откуда-то появились чайки. Они стаей летели за ледоколом, пытались сесть на качающиеся мачты и пронзительно кричали. Иногда они принимались петь хором: «И-и-и! И-и-и!» Будто подслушали они эту песню у северной свирепой бури. Песня хватала за сердце. А волны все шли, шли, сотни и тысячи, все с белыми страшными гребнями. Наш «Малыгин» казался малой щепкой перед ними.

И «Малыгин» победил. Этот маленький корабль оказался сказочным богатырем. Он пронес нас благополучно через бурливый Северный океан. К концу третьих суток ветер стал падать, волны начали смиряться. Облака рассеялись, и мы увидели солнце. В воздухе сразу захолодало. Все ожили, вылезли из своих кают бледные, измученные вконец.

Была полночь, но солнце высоко стояло на небе, как под Москвой, оно стоит часа в четыре в летний вечер. Чайки и кайры спали прямо на воде, подвернув головы под крыло. Волны мягко качали их.

Скоро мы увидели вдали серебряную полоску, — она сверкала под солнцем. Это была кромка пловучих полярных льдов. Все высыпали на палубу— матросы, кочегары, машинисты, штурманы, члены экспедиции. Всем было интересно посмотреть на, полярный лед. С каждой минутой кромка приближалась. Весь океан впереди постепенно закрывался белыми сверкающими льдами. Тысячи отдельных льдинок плавали в воде перед кромкой. Льдинки были похожи на лебедей. И не только нам напоминали они этих чудесных птиц. Четыре века тому назад путешественник Баренц, увидав впервые кромку полярных льдов на этом же приблизительно месте, записал в своем дневнике: «Мы видим вдали бесчисленные стада лебедей».

Вот они, льдины, плывут уже мимо нас.

И тут мы увидели, как быстро идет наш «Малыгин». Льдины почти пролетали по волнам. Изъеденные морской водой, они были самой странной формы. И некоторые в самом деле были похожи на птиц.

Не прошло и двадцати минут — льдины заняли сплошной массой все пространство перед ледоколом. Кое-где на льдинах лежали тюлени, — они казались совсем черными. Тысячи чаек и кайр носились надо льдами. «Малыгин» вошел во льды, почти не уменьшая хода. Точно сказочный богатырь, он отбрасывал их со своего пути направо, налево. Льдины крошились, погружались в воду, снова выныривали уже за кормой.

Вдали замаячило желтоватое пятнышко. Над пятнышком вились стаей чайки. То шел по льдам белый медведь. Он тревожно оглядывался на корабль: что за чудовище ползет по льдам? Ползет, скрежещет, а хвост длинный, черный, уходит в самое небо. Медведь пустился убегать со всех ног. Но бежал он как раз по тому же направлению, как шел ледокол. И ледокол скоро настиг медведя. Наши охотники уже приготовили винтовки, чтобы стрелять в него. Но медведь что-то сообразил, повернул в сторону и пустился прочь от корабля.

Теперь уже не было видно воды: ледокол шел через сплошной лед.

С каждой минутой льдины становились больше. Уже попадались льдины в целый километр длиной.

«Малыгин» с трудом пробивался через них. Наконец льдины стали так велики и толсты, что ледокол принужден был искать прохода между ними. Он шел то вправо, то влево, отыскивая удобные разводья. Сплошные ледяные поля уже были толщиной в полтора метра и длиной километров десять. С грохотом и пыхтением ледокол пролезал между ними. Наконец лед остановил «Малыгина». Большой горой он нагромоздился перед его носом и бортами, и сколько ледокол ни напирал, он не мог пробиться вперед. Тогда «Малыгин» дал задний ход и с разбега ударил лед с сокрушающей силой. Лед поддался. «Малыгин» опять некоторое время шел безостановочно.

Потом опять встретили большое ледяное поле. «Малыгин» отступал, бросался на него в атаку… Удары его были так сильны, что весь ледокол сотрясался от киля до верхушек мачт.

Это была замечательная борьба.

Так двое суток продвигались мы через льды к северу. Все-таки лед победил. Он сжал «Малыгина» плотно со всех сторон, словно заковал его тяжелыми ледяными цепями. Пришлось ждать, когда подуют ветры и хотя немного разредят льдины. Через сутки лед разредился, и «Малыгин» опять двинулся к северу.

Шесть суток продвигались мы льдами к острову Надежда.

Ни один корабль в это время года не бывал здесь. Кругом нас расстилалась сверкающая ледяная пустыня. В пустыне бродили только белые медведи да порой на льду чернели тюлени. Когда корабль останавливался, белые медведи лезли прямо на борт. Они никогда не видели ни человека, ни корабля. Они здесь самые сильные; они шли, куда хотели. И вот вырастала перед ними какая-то черная скала — корабль. Они смело шли на нее, но появлялись маленькие букашки — люди, раздавался гром выстрелов, что-то хлестало по могучим медвежьим бокам, и медведь, чувствуя нестерпимую боль, пускался в бегство.

Тридцать три дня мы плавали во льдах. Сперва отыскивали итальянцев, а когда их спас «Красин», мы искали пропавшего путешественника Амундсена. Солнце все время не заходило над нами.

Долгие часы я проводил на палубе, наблюдая, как борется «Малыгин» со льдом. И в эти часы я много, много раз вспоминал бабушкину сказку о волшебном корабле.

ПЕРО ЖАР-ПТИЦЫ

Город наш маленький. Если событие какое, то все тотчас о нем узнают по всему городу, из конца в конец.

Однажды мой отец пришел с работы и говорит:

— На масленке у Малинычева какой-то свет чудной строят. Повернешь этакую штуку, свет и засветится.

— А керосин куда наливают? — спросила мама.

— Совсем без керосину. Сам по себе горит.

Это было удивительно. Вечером я сказал об этом ребятам, и мы тотчас порешили сбегать к масленке Малинычева посмотреть, правда, ли там такой свет. Масленка от нас далеко — за кузницами, за водокачкой. Большая, вся белая, она раскинулась над ручьем. На всех окнах виднелись сетки из проволоки; окна от этого казались сумеречными.

Над крышей масленки, высоко в небо, протянулась тонкая железная труба с колпаком, и вечерами всегда из трубы сыпались искры. Если глянуть в окна, увидишь черных, закопченных людей, колеса с зубцами, печи. Вечерами там горели обыкновенные керосиновые лампы, как и у нас дома.

И в тот вечер мы смотрели масленку со всех сторон; лампы старые, ни одной новой, а уж о диковинных лампах и помину нет. Но по двору зачем-то наставили высоких столбов и проволоку протянули от одного столба к другому. Мы посмотрели через раскрытые ворота во двор, на столбы на эти. У ворот сидел старик-сторож.

— Дедушка, скоро новый огонь зажгут?

Старик засмеялся.

— А вам это зачем? Ишь какие прыткие! Зажгут скоро. Приходите через неделю — увидите. Вот и столбы поставили. И здесь вот лампа будет.