Хоботок по прозвищу Слоняйка - Маран Ико (полные книги txt) 📗
Дорожка была белая и длинная. По обе стороны ее росли высокие кусты. Они беззвучно протягивали свои ветки над головами Сийма и Хоботка. А за кустами будто кто-то шептался.
— Кто там шепчется? — спросил Хоботок.
— Никого там нет, просто это листья шелестят в траве, — ответил Сийм чуть слышно.
Дальше он уже пошел крадучись, время от времени останавливаясь и озираясь.
Хоботок понял, что тут кто-то есть, и тоже насторожился. Вдруг он почуял незнакомый запах. Он еще никогда такого не нюхал, но он точно знал, что это очень вкусный запах, потому что он привлекал, манил, просто притягивал за хобот к себе.
Шаг у Хоботка стал легким, танцующим, он, словно игрушечное облако, парил над длинной белой дорожкой.
Дорожка кончилась — дальше росла трава. Кустов уже не было, а были тонкие стволы деревьев и был очень вкусный запах. Но что именно так пахло, не было видно. Хоботок внимательно огляделся вокруг, затем взглянул вниз — на траве лежали черные тени, а на них копошились яркие желтые пятна. Хоботок понюхал их — нет, это пахли не пятна! Вернее, пятна пахли, но так, как пахнет нагретая солнцем земля, а не так, как очень хорошая вещь.
— Что так пахнет? Откуда пахнет? — спросил Хоботок.
Но и Сийм этого не знал. Он также недоуменно смотрел по сторонам. Тут снова послышался шепот, но на этот раз уже откуда-то сверху. Хоботок задрал голову. Сияющее синее небо опустилось так низко, что его почти можно было потрогать хоботом, только чуть-чуть не доставало. А в этом сияющем небе тихо покачивались ветки с темно-зелеными листьями, а среди листьев висели синенькие шарики. Оказывается, они-то и шептались. А теперь эти шарики и вовсе запели:
Сийм и Хоботок решили устроить соревнование: кто быстрее съест десять слив. Но как только они доходили до трех, каждый раз сбивались со счету и приходилось начинать все сначала.
Когда Сийм почувствовал, что в него больше не лезет ни одна слива, он сказал:
— Давай сделаем так, будто мы выйграли.
Хоботок ничего не ответил, потому что его неожиданно сморил сон. У него был такой характер, что как только он наедался, глаза у него сами закрывались, хобот поникал и в голову ему ударял сон.
Сийму пришлось долго трясти своего друга, прежде чем тот открыл глаза и спросил:
— Ты чего пихаешься? Что я опять неправильно сказал?
— Ты так храпишь, просто невыносимо! Проснись же наконец! Я покажу тебе колодец! — возбужденно говорил ему Сийм.
Хоботок вмиг был на ногах.
Сийм прошел мимо сливовых деревьев, протиснулся сквозь высокий кустарник и остановился перед толстой серой трубой, которая торчала из земли.
Труба была сверху прикрыта крышкой, на крышке стояло ведро, а от ведра тянулась цепь. Другой конец цепи был намотан на круглое бревно, а в него была вставлена рукоятка. А еще от бревна шли в землю два толстых столба.
Сийм показал пальцем на странную серую трубу и боязливо сказал:
— Это колодец.
— А что он делает? — также боязливо спросил Хоботок.
— Колодец глубокий, — ответил Сийм. — Если ребенок в него свалится, он может утонуть.
— А это плохо, если ребенок утонет?
— Это очень плохо. Тогда он не сможет кушать сливы, не сможет играть, не сможет ездить на автобусе. Он сможет только спать и много думать.
— Я бы не хотел утонуть, — решил Хоботок.
— Тогда тебе нельзя заглядывать в колодец.
— А как в него заглядывают?
Сийм осторожно приблизился к колодцу, встал на цыпочки и радостно воскликнул:
— Люк открыт!
Затем он огляделся вокруг, заметил в тех самых кустах, сквозь которые они пролезли, старое ведро. Он подтащил его к колодцу, опрокинул вверх дном и встал на него. Потом набрался храбрости и заглянул в люк.
— Как там жутко, — сказал Сийм дрожащим голосом. — Так жутко, что даже смотреть страшно.
— Покажи мне тоже, — стал упрашивать Хоботок, который стоял внизу, на земле. — Я тоже хочу посмотреть, как бывает так жутко, что даже смотреть страшно.
Пришлось Сийму поднять Хоботка и усадить на краешек люка. Он стал поучать Хоботка:
— Только смотри — не свались в колодец. Не то нам обоим влетит.
— Не свалюсь, — пообещал Хоботок и придвинулся еще поближе к краю, заглянул вниз, потряс головой и подождал, когда ему тоже станет жутко. Но жутко почему-то не становилось, Колодец был внутри совсем не страшный. Только чем глубже, тем уже и темнее он становился. На дне колодца было светлое окошко. Из него смотрели на Хоботка мальчик со знакомым лицом и игрушечный слоник.
— Кто смотрит на нас из колодца? — спросил Хоботок.
Сийм тоже не знал, кто живет в колодце. А если бы и знал, то не смог бы ответить: так он был скован страхом. Из колодца веяло прохладой, сыростью, коричнево-зеленым сумраком… и еще чем-то. Это "что-то" тихонько тянуло его вниз. Оно прямо-таки звало, манило…
— Сийм, кто там на дне? — снова спросил Хоботок. Но и на этот раз Сийм не ответил. Хоботок крикнул в колодец:
— Кто вы такие?
— А-к-и-и-е! — ответили снизу.
Хоботок не разобрал ответа. Потому что колодезный мальчик и колодезный слоник были очень глубоко. И он крикнул:
— Идите к нам!
— Иди сам! — позвал в ответ колодезный слоник.
(((
А у него самого было такое лицо, будто он хочет сказать Хоботку что-то очень важное.
Хоботок никогда в жизни не разговаривал с колодезными слониками, поэтому ему было очень интересно, что тот ему скажет.
Хоботок заявил Сийму:
— Я ненадолго прыгну в колодец.
Сийму от этой мысли стало так жутко, что он только смог пролепетать:
— Н-н прыгай!
Хоботку же послышалось: "Прыгай, прыгай!" Он набрал в себя побольше воздуха и прыгнул в колодец.
Сийм видел, как его хорошенький толстенький слоник делается все меньше и меньше, как он ударяется в светлое окошко, как это окошко вместе с колодезным мальчиком и колодезным слоником разбивается на мелкие осколки. Больше Сийм ничего не видел. Он закричал.
Потом только и разговоров было, что о Хоботке. Как, мол, он невозмутимо плескался в воде, когда все сбежались на крик Сийма, как он ловко прыгнул в ведро, которое спустил ему в колодец папа и как, вылезая из него и отфыркиваясь, деловито сказал:
— Ну и водичка — прямо ледяная!
Все в один голос решили, что Хоботок чрезвычайно смышленый игрушечный слоник. Когда все сели кушать торт, мама усадила Хоботка между Сиймом и собой и время от времени гладила его по голове. И, конечно же, Сийма тоже.
Сийм сидел притихший и растроганный. Он наблюдал, как солнце перебирается с ветки на ветку, и смотрел на всех с умилением и нежностью. — "Как это странно, — думал он. — Если ребенок немножко набедокурит, то его бранят, а если сильно набедокурит, то все очень ласковы с ним".
Если теперь кто-нибудь его будет бранить, он тоже прыгнет в колодец. Тогда мама схватит его на руки, прижмет к себе так крепко, что трудно будет вздохнуть, и воскликнет:
— Сыночек мой, родной, ведь ты мог утонуть!
И тогда Сийм почувствует, как он дорог маме… Но в колодец он пока прыгать не будет. Вдруг еще и вправду утонет. Тогда мама тоже будет его обнимать, но от этого уже нет никакого толку, потому что тогда Сийм уже ничего не будет видеть и слышать.
