Гость - Гапаров Мурза (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Он оглядывает тебя с головы до ног. Ещё пуще хмурит брови и вытаскивает из ящика стола синий толстый журнал, похожий на классный журнал нашего четвёртого «Б».
Бухгалтер взглядывает на Боребая-аке.
Тут мы узнаём, какую роль играет сторож. «Корова такого-то!» — свирепо говорит он, проводя рукой по жидким усам.
Понятно, если корову, которую он задержал, ты называешь своей, бухгалтер записывает её или на твоего отца, или на брата (как у меня).
Выслушав Боребая-аке, бухгалтер что-то записывает в журнал. Но пока ты не знаешь, что он там написал.
После этого сторож ведёт тебя в хлев, долго ищет в кармане ключ от громадного чёрного замка, открывает двери и отпускает твою корову.
Ты, конечно, рад-радёхонек, что всё кончилось, и уводишь её. Но радоваться не спеши. Самое неприятное ожидает тебя дома. Понятно, ты стараешься, чтобы твои домашние не узнали, что корова попадалась в руки сторожа. Но твои попытки напрасны. Дома всё давно знают.
Тебя встречают уже у ворот. Скажем, Кенеша — его старик отец, Эркина — его мать, Момуна — Аим-эже, а меня — джене или Икрам, и ты получаешь хороший нагоняй.
«А, бездельник! — говорит, например, мой брат. — И когда ты станешь человеком? Ну! Неужели не можешь пасти как следует всего одну корову? По твоей вине с меня удержали из зарплаты. И знаешь ты, растяпа, как добываются эти деньги?!»
Только тут ты узнаёшь, что же написал Джусуп-эке в толстом журнале.
В этот день тебе не достаются твои любимые пенки, пригоревшие к котлу, густые сливки и сливочное масло, намазанное на тёплую лепёшку. Потому что твои родные ещё сердятся на тебя.
Сегодня пришлось испытать эту муку мне и моим друзьям.
Боребай-аке запер наших коров в хлеву. Знаете, как это случилось? Сейчас расскажу.
Мы искупались в канале и сидели на берегу, грелись. Надо было придумать, чем бы ещё заняться. Вдруг слышим — гудок паровоза.
Вы, наверно, помните, что через земли нашего колхоза проходит железная дорога. По ней идут поезда из Фрунзе в Джала?л-Аба?д. Вот и сейчас как раз шёл фрунзенский.
— Ребята! — Я вскочил на ноги. — У кого есть двадцатикопеечная монета?
— А зачем? — спросил Кенеш.
— А я знаю, знаю! — захлопал в ладоши Эркин. — Он положит монету на рельс, и колеса её раздавят. Поезд проедет, и маленькая монетка сделается плоской и большущей. Так ведь, Кимсан? Я знаю, у кого есть монета. У Кенеша!
— Врёшь! — отказался Кенеш.
— Не, не вру! Ему просто жалко денег. Если не веришь, посмотри у него в кармане. Она у него в кармане брюк.
Я шагнул к Кенешу.
— У меня ничего нет. На, смотри, правый карман у меня дырявый.
И правда, карман у него был с дыркой.
— Ну, тогда в левом, — не унимался Эркин.
— Вот дурной! Чего пристал? Если хочешь знать, у меня ничего нет и в левом кармане.
Он вывернул и левый. Там, кроме двух костяшек и ластика, ничего не было.
Я было приуныл, но увидел, что Сапар роется в своих карманах, и приободрился.
— А десять копеек годится? — спросил он.
— Конечно, годится!
— Давай скорей! А то поезд подойдёт!
От канала к железной дороге идёт крутой спуск. Мы сбежали вниз и в последнюю минуту успели положить монету на рельс.
Поезд грохотал уже близко. Машинист высунул голову в окно и сердито погрозил нам кулаком. Но мы его не боялись: всё равно он не сможет нас схватить.
Мы отошли в сторону и смотрели, как мелькают вагоны. Наконец длинный состав прошёл, и стало опять тихо.
Я присел на корточки и поднял монету. Знаете, каким огромным стал гривенник! Как медный пятак! Мы принялись разглядывать его. Но нам не пришлось долго радоваться.
— Ребята! А коровы? Забыли?.. — вдруг заорал Кенеш.
Мы бросились наверх, к каналу, потому что оттуда можно рассмотреть любой овражек, любую ложбинку. Но коров нигде не было видно.
Я вспомнил о Боребае-аке: видно, уже давно, когда мы ещё купались, коровы ушли на колхозное поле и он их угнал.
— Ясно! — сказал я.
Но Кенешу не было понятно.
— Что ясно?
— «Что, что»!.. Что бывает, когда пропадают коровы?
— Я знаю, знаю! Боребай-аке угнал! — Эркин по привычке снова захлопал в ладоши.
— Ну ты, дурень, чему радуешься? — Кенеш с досадой толкнул его.
— Что теперь будет, Кимсан? — Сапар, блестя глазами, смотрел на меня.
— Надо идти в правление колхоза, — сказал я, помолчав. — Там всё узнаем. — И первым пустился в путь. Но на этот раз нас ожидало совсем другое наказание. Правда, сперва, как обычно, мы встретились с Боребаем-аке.
— Явились, озорники? — грозно спросил он, вращая белками своих злых глаз.
Он сидел на длинной скамейке около конторы.
— Садитесь! — приказал он, указывая на место рядом с собой. — Сейчас придёт председатель Сеит и сам поговорит с вами.
При имени председателя мы похолодели от страха и переглянулись. И даже на скамейку не сели.
Вскоре из-за угла конторы показались председатель колхоза Сеит-аке и шофёр Абдураи?м-аке. Они о чём-то горячо спорили.
Председатель нашего колхоза Сеит-аке — низенький, толстый мужчина с большим животом. У него усы, как у Чапаева. Только на голове нет папахи и сабли на боку.
Вместо папахи на Сеит-аке киргизская остроконечная войлочная шапка, вместо сабли — плётка, заткнутая за широкий ремень у пояса.
— Я ещё раз повторяю, — сердито говорил председатель долговязому шофёру, — людей у меня сейчас нет. Удобрение сгружай сам.
Абдураим-аке хотел что-то возразить председателю, но увидел нас и зашептал ему на ухо. Сеит-аке оглядел нас и сердито посмотрел на шофёра. Но шофёр похлопал его по плечу, что-то ласково сказал ему. Сеит-аке задумался, потом подошёл к нам:
— Ну что, шалуны? Это вы хозяева арестованных коров?
Мы виновато молчали.
— Ну ладно. А пока идите с Абдураимом-аке и сделайте то, что он скажет. Потом вернётесь ко мне, и я вас примерно накажу. Или прирежу ваших коров. (Ну, это враки, потому что мы никогда не видели, чтобы он резал коров.) Или напишу про вас в вашу школьную стенгазету, как о нерадивых помощниках.
Это тоже было неправдой, потому что наш председатель был человек очень занятой.
Ему некогда писать даже старшей дочери, которая учится в городе. Нам про это рассказывала его младшая дочка Бати?на, которая учится со мной в одном классе.
Батина сама хвалилась, что отец просит её писать за него письма сестре. Поэтому я нисколько не поверил словам председателя о том, что он про нас напишет в газету. Но мои друзья, видно, поверили, потому что испуганно посмотрели на меня.
— Ну, пошли! Теперь вы в моём подчинении, — сказал шофёр.
Мы молча двинулись за ним.
— Дело пустяковое, — добавил он, когда подвёл нас к своей полуторке, нагружённой суперфосфатом. — Мы сгрузим его на стане пятой бригады. Идёт? После этого вы свободны. А теперь валяйте в кузов!
— Ой, там пыльно! — испугался Сапар, взглянув на кузов.
Я посмотрел на его белую рубашку, на ботинки. Что ж, чистюля, тебе придётся потерпеть.
— Тогда садись в кабину, — предложил ему шофёр.
Мне стало досадно… Ну и пусть! В кузове даже лучше. Тебя будет обдувать ветерком, можно смотреть во все стороны, куда хочешь.
Я первым залез в кузов и ногами наступил на камеру, которая лежала поверх суперфосфата.
Вот это да! А знаете ли вы, что можно сделать с камерой? Ведь это настоящая лодка! Камеру надо накачать велосипедным насосом. Правда, его у нас нет, но можно попросить у соседей. Садись в эту лодку и плыви куда хочешь.
От волнения сердце у меня заколотилось. Тихонько посмотрел на Абдураима-аке, он как ни в чём не бывало сел в кабину и тронул машину.
Я подмигнул Кенешу и Эркину. Кенеш показал на дыру в камере.
— Ну и что же? Да мы её заклеим смолой от урюка!
— А как утащим отсюда?
— Погоди, сейчас машина выйдет в поле.
Когда очень захочешь, всегда найдёшь выход из положения. Машина в это время переезжала через сухое русло арыка, и мы сбросили камеру с кузова.
