Серебряные коньки (с илл.) - Додж Мери Мейп (читать книги регистрация .txt) 📗

Все беспорядочной толпой пустились за ней вдогонку. Но тщетно пытались они догнать ясноглазую хохочущую девочку. Она неслась вперед, то и дело оглядываясь, и глаза ее сияли торжеством, а распущенные волосы золотились на солнце.

Прелестная Катринка! Пышущая здоровьем и юностью, воплощенная жизнь, веселье и движение! Немудрено, что этой ночью твой образ, всегда уносящийся вперед, промелькнул в сновидениях одного мальчика. Немудрено, что много лет спустя, когда ты унеслась от него навсегда, час этот показался ему самым мрачным в его жизни.

Глава IV

Ханс и Гретель находят друга

В полдень наши юные друзья толпой хлынули из школы, чтобы потренироваться часок на канале.

Они катались всего несколько минут, как вдруг Карл Схуммель сказал Хильде с усмешкой:

– Смотри, хорошенькая парочка появилась там, на льду! Вот оборванцы! Не иначе как сам король подарил им эти коньки.

– Они упорные ребята, – мягко проговорила Хильда. – Должно быть, трудно было выучиться бегать на таких нелепых обрубках. Ты знаешь, они ведь очень бедные крестьяне. Мальчик, наверное, сам сделал себе коньки.

Карл слегка смутился:

– Ты говоришь, они упорные… Может быть… Но посмотри, как они бегают! Только разбегутся, как уже спотыкаются. Помнишь ту пьесу staccato [10], которую ты недавно разучила? Им бы под эту музыку кататься!

Хильда весело рассмеялась и отбежала прочь. Догнав небольшую группу конькобежцев и промчавшись мимо, она остановилась возле Гретель, жадными глазами смотревшей на веселье.

– Как тебя зовут, девочка?

– Гретель, юфроу [11], – ответила та, слегка робея. Они было почти ровесницы, но ведь Хильда родилась в богатой семье. – А моего брата зовут Хансом.

– Ханс – крепкий малый! – проговорила Хильда весело. – Можно подумать, что внутри у него теплая печка. А вот ты, кажется, совсем замерзла. Хорошо бы тебе одеться потеплее, малютка…

Гретель, которой больше нечего было надеть, заставила себя рассмеяться и ответила:

– Я уже не очень маленькая. Мне двенадцать с лишком.

– Вот как! Прости, пожалуйста. Мне, видишь ли, почти четырнадцать лет, но я такая рослая для своего возраста, что все другие девочки кажутся мне маленькими. Впрочем, всё это пустяки. Может быть, ты намного перерастешь меня. Только одевайся потеплее, ведь девочки не растут, если они вечно дрожат от холода.

Ханс вспыхнул, заметив слезы на глазах у Гретель.

– Моя сестра не жаловалась на холод, но погода и правда морозная. – И он с грустью взглянул на сестру.

– Ничего, – сказала Гретель. – Когда я катаюсь на коньках, мне тепло, жарко даже… Благодарю вас за заботу, вы очень добры, юфроу!

– Нет-нет! – возразила Хильда, очень недовольная собой. – Я неосторожная, жестокая, но я это не со зла. Я только хотела спросить тебя… то есть… если…

И тут Хильда запнулась, едва начав говорить о том, зачем прибежала сюда. Ей стало неловко перед этими бедно одетыми, но полными достоинства ребятами, хоть она и хотела оказать им внимание.

– А в чем дело, юфроу? – с готовностью воскликнул Ханс. – Не могу ли я вам услужить? Что-нибудь…

– Нет-нет! – рассмеялась Хильда, оправившись от смущения. – Я только хотела поговорить с вами о наших больших состязаниях. Хотите участвовать? Вы оба отлично бегаете на коньках, а за участие платить не надо. Всякий может записаться и получить приз.

Гретель с грустью взглянула на Ханса, а он, сдернув шапку, почтительно ответил:

– Нет, юфроу, если бы даже мы записались, мы очень скоро отстали бы от других. Смотрите, наши коньки из твердого дерева, – он приподнял ногу, – но они быстро отсыревают, липнут ко льду, и мы спотыкаемся.

Глаза у Гретель заискрились смехом: она вспомнила об утренней неудаче Ханса, но тут же покраснела и робко пролепетала:

– Нет-нет, участвовать нам не придется. Но ведь нам можно пойти посмотреть на состязания, юфроу?

– Конечно, – ответила Хильда, ласково глядя на серьезные лица брата и сестры и жалея от всего сердца, что истратила почти все свои карманные деньги, полученные в этом месяце, на кружева и наряды. У нее осталось только восемь квартье [12], а их едва хватило бы на покупку одной пары коньков.

Со вздохом взглянув на ноги брата и сестры, столь разные по размерам, она спросила:

– Кто из вас лучше катается на коньках?

– Гретель, – быстро ответил Ханс.

– Ханс, – в то же мгновение сказала Гретель.

Хильда улыбнулась.

– Я не могу купить обоим вам по паре коньков или даже хотя бы одну хорошую пару, но вот вам восемь квартье. Решите сами: у кого больше шансов победить на состязаниях, тому и купите коньки. Жаль, что у меня не хватает денег на коньки получше… До свидания!

И, сунув деньги взволнованному Хансу, Хильда улыбнулась, кивнула и быстро ускользнула прочь, догонять товарищей.

– Юфроу! Юфроу ван Глек! – громко крикнул Ханс, с трудом ковыляя за ней, так как ремешок на его коньках развязался.

Хильда повернулась, приложив руку к глазам, чтобы защитить их от солнца, и Хансу почудилось, будто она плывет к нему по воздуху, все ближе, ближе…

– Мы не можем взять эти деньги, – задыхаясь, пробормотал Ханс, – хоть и знаем, что вы дали их от чистого сердца.

– Почему же? – спросила Хильда, краснея.

– Потому, – ответил Ханс, кланяясь, как паяц, но устремив гордый взгляд принца на высокую, стройную девочку, – что мы их не заработали.

Хильда была находчива. Она еще раньше заметила на шее у Гретель красивую деревянную цепочку.

– Вырежьте мне цепочку, Ханс, вот такую, как у вашей сестры.

– Это я сделаю с радостью, юфроу. У нас дома есть кусок тюльпанового дерева, оно красивое, как слоновая кость. Вы завтра же получите цепочку.

И он торопливо попытался вернуть деньги Хильде.

– Нет-нет, – возразила Хильда решительным тоном, – эти деньги – ничтожная плата за такую цепочку!

И она умчалась, обгоняя самых быстроногих конькобежцев.

Ханс удивленно и долго смотрел ей вслед, чувствуя, что спорить с ней бесполезно.

– Пусть так, – пробормотал он, то ли про себя, то ли обращаясь к своей верной тени – Гретель. – Значит, придется мне поработать усердно, не теряя ни минуты. Пожалуй, до полуночи просижу, если только мама не запретит жечь свечу, но цепочку закончу… Деньги можно оставить у себя, Гретель.

– Что за милая девочка! – воскликнула Гретель, восторженно хлопая в ладоши. – Слушай, Ханс, значит, недаром аист свил гнездо у нас на крыше прошлым летом! Помнишь, как мама сказала, что он принесет нам счастье, и как она плакала, когда Янзоон Кольп застрелил его? И она сказала, что Янзоону это принесет горе. И вот счастье к нам пришло наконец-таки! Теперь, Ханс, если мама пошлет нас завтра в город, ты сможешь купить коньки на рынке.

Ханс покачал головой:

– Барышня дала нам деньги на покупку коньков. Но, если я заработаю их, Гретель, они пойдут на шерсть. Тебе нужна теплая кофта.

– О-о! – крикнула Гретель в неподдельном отчаянии. – Не купить коньков! Да ведь я мерзну вовсе не так уж часто. Мама говорит, что в жилах бедных детей кровь бежит вверх и вниз, напевая: «Я должна их согреть! Я должна их согреть!..» О Ханс, – продолжала она, чуть не всхлипывая, – не говори, что ты не купишь коньков, а то я заплачу… И вообще я хочу мерзнуть… то есть мне, право же, страшно тепло…

Ханс быстро взглянул на нее. Как истый голландец, он приходил в ужас при виде слез да и любого проявления чувств и пуще всего боялся смотреть в голубые глаза сестренки, залитые слезами.

– Пойми, – воскликнула Гретель, догадавшись, что преимущество на ее стороне, – я буду страшно огорчена, если ты не купишь коньков! Мне они не нужны, я не такая жадная. Я хочу, чтобы ты купил коньки себе. А когда я подрасту, они пригодятся и мне… Ну-ка, Ханс, сосчитай монеты. Видал ты когда-нибудь столько денег?