«В моей смерти прошу винить Клаву К.» - Львовский Михаил Григорьевич (книга бесплатный формат TXT) 📗

Глава III

Наша шелковица не погибла.

В ту весну, когда мы заканчивали девятый класс, я ждал Клаву под густой кроной, какие бывают только у старых, повидавших виды шелковиц.

Смотрю, вместо Клавы подходит Туся Ищенко. Как ни странно, в шестнадцать лет она расцвела прелестно, неподражаемо, но, к счастью, ей самой пока что это было неизвестно.

Особенно меня возмущала Туськина походка. Не такая, как у Клавы, слегка вызывающая, а эдакая скромная: топ-топ-топ. И туфли всегда каблучок к каблучку. Так и хочется проверить — такая ли уж ты скромница.

— Здравствуй, Лавров, — говорит Туська.

— Здравствуй, Ищенко Туся! — отвечаю я.

— Всё-таки ждёшь Клаву?

— Всё-таки жду. А ты думала, мы можем когда-нибудь поссориться?

— Никто этого не думал. Всем понятно, что показуха. Ушли в подполье?

— Иначе не проживёшь в этом безумном, безумном мире. Учителя заедаются. Клавина мама меня чуть с лестницы не спустила. Горе нам!

— А между прочим, Клава не придёт. Зря ждёшь. У неё ангина. Плюс тридцать восемь и два по Цельсию. Она велела тебе стремглав бежать к ней, пока её мама в театре.

— И давно ты у Клавы на посылках?

— Ты не наблюдательный человек, Лавров. При всех твоих выдающихся способностях. Нас с Клавой объединили общие интересы.

— Какие?

— Любовь к тебе!

— Это, между прочим, я засёк ещё в седьмом классе, — объявил я нахально. — Но Клава, знаешь ли, не такая девочка…

— Беги, а то её мама из театра придёт, — перебила меня Туся. — И больше не води Клаву в кафе «Лира». Там гнездятся вирусы. Швыряй свои миллионы в другом месте…

…Клава лежала под простынёй с кружевами пунцовая, как вишня. Халат у неё тоже был со всякими штучками.

— Тридцать восемь и два? — спросил я.

— Не знаю, сколько сейчас, может, и больше. Надо измерить. Ты не видишь, где градусник?

Я огляделся. В этой комнате многое переменилось. Исчезли все скульптуры Веры Сергеевны. Вместо них повсюду висели дамские халаты, точно такие как на Клаве. Но папин барометр по-прежнему поблёскивал над диваном. Градусник я нашёл на тумбочке среди лекарств.

— Вот он, — я протянул Клаве градусник, но Клава его не взяла.

— Холодный небось… — сказала она поёживаясь и закинула руки за голову.

— Градусники всегда холодные, — сказал я почти шёпотом, потому что Клава как-то странно улыбалась.

— Поставь мне градусник, — сказала она.

— Как? — спросил я.

— Ты что, не знаешь, как градусники ставят?

Я молчал именно потому, что знаю, как это делается.

— Знаю, — ответил я.

— Вот и поставь, — продолжая странно улыбаться, сказала Клава.

Она по-прежнему лежала закинув руки за голову.

Я наклонился над Клавой. Мои глаза сами собой закрылись. Клава хмыкнула. Тогда я открыл глаза и почувствовал, что они у меня стеклянные. А что увидишь стеклянными глазами? Я отвернул какую-то штучку и сунул градусник наугад. Клава, взвизгнув, прижала его рукой. Значит, градусник оказался там, где надо.

— Всё в порядке? — спросил я.

Клава опять посмотрела на меня странно.

— Тебе хочется сейчас меня поцеловать? — спросила она.

— А что? — ответил я вопросом на вопрос.

— Мне интересно, — сказала Клава.

— В общем, да.

— Но у меня ангина. Ты мог бы заразиться.

— У меня гланды вырезали.

— Всё равно — ангина знаешь какие осложнения даёт? Но если не хочешь…

— Как тебе сказать… Это тебя интересует в принципе?

— В принципе.

— В принципе — очень!

— Так бы сразу и сказал!

— А то ты не знала.

— Вообще-то это многим мальчишкам из нашего класса хочется. И из параллельного тоже.

— Откуда тебе известно?

— По глазам вижу. Но ты имеешь на это право больше других. Если не боишься ангины, можешь это сделать. Только скорее, а то сейчас мама придёт. Куртку сними. Ты в ней чёрт знает где мотался, а у меня слабая сопротивляемость организма.

— А если мама войдёт?

— Закрой дверь на задвижку.

Я повесил куртку на спинку стула, побежал в переднюю и уладил дело с задвижкой. Правда, по дороге чуть не сшиб высокую стопку замысловатых абажуров, рядом с которыми валялись ещё не обшитые проволочные каркасы.

— А ты вынь градусник, — предложил я Клаве.

— Он не мешает.

— Мешает, — тянул я время.

— Не мешает, — повторила Клава и отдала мне градусник.

— Клава! — сказал я, задохнувшись.

— Что? — спросила Клава.

— Вот что! — сказал я, подумав, что с этими словами сейчас поцелую Клаву и всё уже будет позади. Но когда я почувствовал её горячие губы (плюс тридцать восемь и два по Цельсию), мне стало ясно, что оторваться от них я не смогу никогда.

Клава начала меня отталкивать:

— Всё! Уже всё, Серёжа. Всё!

Я сел на стул.

— Всё так всё, — сказал я.

— Теперь ты заболеешь ангиной.

— А давай ещё раз, чтобы наверняка!

— Нет.

— Почему?

— Я сказала «нет» — значит, нет!

— Давай я тебе поставлю градусник!

— Ещё чего захотел!

— Клава!

И тут мы услышали, как в передней щёлкнул замок. «Хорошо, что дверь на задвижке», — подумал я и быстро надел куртку. Посмотрев на Клаву, я увидел ужас в её глазах. Она присела на своём диване.

— Лежи, я открою, — сказал я.

— Не смей! — прошептала Клава.

— Почему? — спросил я.

Раздался звонок.

— Надо открыть, и всё, — настаивал я.

— Закрыла дверь на задвижку и спит, — донёсся голос Клавиной мамы с площадки. Очевидно, она объясняла ситуацию кому-то из проходивших соседей. — Теперь хоть из пушек стреляй, не разбудишь.

Вера Сергеевна трезвонила вовсю, а потом начала колошматить ногой в дверь.

Я подошёл к окну.

— Третий этаж, — тусклым голосом сказала Клава.

— Это было уже во всех анекдотах, — попытался сострить я.

— Дура я, дура. Надо было сразу дверь открыть, а теперь поздно… — простонала Клава.

Мне не захотелось ей напоминать, что именно это я и собирался сделать.

— Представляешь, что мама может подумать?

Неожиданно трезвон и стук прекратились.

— Посмотрю в глазок, — предложил я.

— А если она в это время смотрит в него с той стороны?

— Физики не знаешь — полезная наука, — сказал я и пошёл в переднюю.

Насколько глазок позволял увидеть лестничную площадку, она казалась пустой. Я сделал знак Клаве — путь свободен, попробую прорваться!

Осторожно, как вынимают взрыватель из мины, я отодвинул задвижку. За ней последовал замок.

Клавина мама с набитыми до отказа плетёными сумками в руках стояла на один лестничный пролёт ниже и смотрела в окно. Очевидно, услышав какой-то шум, она подняла голову. Деваться мне было некуда. Испариться я не мог и поэтому (сам не знаю, как мне это пришло в голову) потянулся рукой к звонку и нажал на кнопку.

— Клава больна и сейчас спит, — сказала Вера Сергеевна. — Как ты прокрался мимо меня?

— А я с четвёртого этажа. Мне Куницын сказал, что у Клавы ангина, и я решил её навестить, — услышал я свой громкий голос. Наверно, я инстинктивно говорил громко, так, чтобы Клава всё слышала. Потом я взял себя в руки.

— Надеюсь, вы не будете возражать, если я навещу болящую? В виде исключения?

Я начал трезвонить, как только что это делала Клавина мама.

Она поднялась ко мне по лестнице.

— Бесполезно, — сказала Вера Сергеевна усталым голосом.

— А вы ногой пробовали? — поинтересовался я.

Клавина мама кивнула.

И только я собрался применить этот способ, как дверь распахнулась. Я сразу спрятался за спину Веры Сергеевны.

— К тебе гость, — сказала Клавина мама. — Застегни халат. Проходи, Сергей. Только держись подальше от этой девчонки. Она где-то схватила фолликулярную… Зачем ты закрыла дверь на задвижку?

— Ты же сама меня ругаешь, когда я этого не делаю, — зевнув, сказала Клава, шмыгнула на диван и закуталась в простыню.