Судьба Илюши Барабанова - Жариков Леонид Михайлович (читать книги без регистрации .txt) 📗
Не все знали, что у председателя учкома Гоги Каретникова был брат, и уж совсем не было известно никому, что он подался к генералу Деникину и с той поры исчез.
Стенную газету выпускала Валя Азарова. Она же настояла на том, чтобы вопрос о председателе учкома был вынесен на общешкольное собрание. Комсомольцы дружно поддержали ее и высказались за то, что брат белогвардейца не может оставаться председателем учкома.
Защитники Гоги Каретникова дали комсомольцам бой. Они на все лады доказывали правоту Гоги. С длинной речью выступил заведующий школой Борис Иннокентьевич. Он сказал: «Брат за брата не ответчик, а кроме того, никто не может доказать, был ли Олег у Деникина. Я скорее поверил бы в то, — заявил Синеус, — что Каретников сражался в красных частях и, наверное, погиб, спасая революцию».
Вопрос был решен голосованием. На стороне Гоги Каретникова оказалось большинство, и он был оставлен на посту председателя учкома до следующих выборов.
Илюша и Степа вместе с другими голосовали против Гоги. Об этом было доложено Полю, на что он усмехнулся и ответил евангельским изречением: «Любите враги ваша, добро творите ненавидящим вас».
Гоге же пришлось подавить в себе гнев и даже ответить на зло добром.
Был объединенный урок рисования 3-й группы «Б» и 4-й группы, где учились двое неразлучных дружков — Фоня и Шурик Золотарев.
Героем был Фоня. Он принес в школу живую мышь, привязанную ниткой за лапку. Пустив ее бежать по полу и придерживая за нитку, Фоня объяснял:
— Побежала обедать в коммунистическую столовую.
Потом приделал ей на голову бумажный колпак и объявил:
— Комиссар на службу идет.
— А что у него поперек туловища?
— Наган.
В классе долго не утихал смех. А сын дьякона нашел себе другую забаву. Сговорившись с Шуриком Золотаревым, они подкрались к Степе, дружно подняли его и посадили на чучело волка.
— Иисус Христос едет на Голгофу! — под новый взрыв смеха объявил Фоня.
Чучело не выдержало тяжести и переломилось. Степа ворочался среди обломков, пытаясь подняться. В это время в класс вошел учитель.
Все бросились по местам.
Учитель рисования Владимир Иванович, добрый старичок с длинными висячими усами, никогда не делал замечаний ученикам. На его уроках шумели, но он не сердился.
По необычайной тишине он почувствовал, что в классе что-то произошло, потом увидел обломки волчьего чучела и спросил тихо, с тревогой:
— Кто это сделал, дети?
Фоня и Шурик, настоящие виновники, сидели развалясь, точно это дело их не касалось. Илюша представил себе, какая расправа ожидает Степу дома, если вся вина падет на него. Стремясь опередить тех, кто мог бы выдать Степу, Илюша поднялся и сказал:
— Это я сломал.
Все удивленно повернули головы в сторону Илюши.
— Я баловался и сломал нечаянно, — повторил он, словно боялся, что учитель не поверит.
— Что же теперь делать? — как-то растерянно и печально сказал учитель. — Ведь я обязан сообщить заведующему школой.
— Я сам скажу, — волнуясь, проговорил Илюша.
Ребята зашумели, послышались голоса:
— Это не он сломал. Фоня виноват!
— А ты помалкивай. Человек же признался! — огрызнулся Фоня.
Одни одобряли поступок Илюши, другие сердились на него. Поднялся невообразимый шум, невозможно было ничего понять. Кто-то толкал Степу, требуя, чтобы он признался, другие нападали на Фоню и Золотарева.
Учителю не удалось установить истину. Распахнулась дверь, и вошел Синеус.
— Что здесь происходит? — спросил он.
Ему не ответили. Борис Иннокентьевич строго взглянул на учителя, как бы спрашивая у него о причине беспорядка. Потом наступил ногой на обломок чучела и все понял.
С отчаянной решимостью Илюша поднялся. В то же время хлопнула крышка Степиной парты. Оба они в один голос проговорили:
— Я сломал.
Илюшин голос прозвучал решительно, почти вызывающе, Степин — глухо.
Кто-то хихикнул и умолк. Илюша и Степа опустили глаза. Ни один, ни другой не видели, как директор указал пальцем на дверь и проговорил неумолимо:
— Вон из школы! И чтобы ноги вашей здесь не было!
Он подошел к Илюшиной парте, скомкал тетради и швырнул их к двери. То же самое он сделал с книгами Степы.
— Убирайтесь вон из школы!
Учитель рисования виновато стоял у доски.
Борис Иннокентьевич подождал, пока Илюша и Степа выйдут из класса, и лишь тогда пошел за ними. У дверей он остановился и приказал учителю:
— Продолжайте урок!
С трудом дождались ученики звонка на перемену. Обгоняя друг друга, все помчались к раздевалке, где, может быть, еще ждали Илюша и Степа. Так оно и было: ребята стояли с шапками в руках, ошеломленные нежданной бедой.
Ученики обступили их и стали уговаривать пойти к заведующему и просить прощения. Прибежала Валя Азарова, она принялась успокаивать Илюшу, а потом вместе с Фридой отправилась к Синеусу с протестом. Он их выгнал.
— Пусть знает Синеус: мы будем жаловаться в губнаробраз, — возмущенно заявила Фрида.
Дело принимало серьезный оборот. Но тут вмешался Гога Каретников и все легко уладил. Он пошел к заведующему, скоро вернулся и покровительственно похлопал Илюшу по плечу:
— Из-за таких мелочей столько волнений. Раздевайся и иди в свой класс. Борис Иннокентьевич прощает вас.
Трудно было поверить, но случилось именно так. Обрадованная Лидия Ивановна стала раздевать Илюшу, вытерла носовым платком слезы с его лица, успокоила Степу.
В классе их встретили радостными возгласами. Недовольны были только двое: Фоня и Шурик Золотарев.
На перемене Илюша и Степа даже не вышли из класса.
Притихшие, они сидели за партой. Гога Каретников навестил их и ободряюще воскликнул:
— Выше головы, волчата! Хотя вы оба порядочные свиньи, потому что голосовали против меня, но благородные люди умеют прощать.
Гога был доволен собой.
Каретников ожидал своих «спасенных» у раздевалки.
— Гога, как тебе удалось выручить нас? — виновато спросил Степа.
— Заплатил за вас советскими дензнаками, правда, обесцененными…
— Как «заплатил»? — остановился от удивления Степа.
— Очень просто, — ответил Гога. — Чучело — имущество Советского государства, хотя я помню этого волка еще с тех проклятых времен, когда царствовал Николай Второй.
— Но ведь у нас нет денег, чтобы вернуть тебе долг, — сказал Степа в спину Гоге.
— Пустяки!.. Какие могут быть счеты между друзьями?.. Кстати, Илья, ты почему не приходишь в отряд? Если бы ты знал, чудак этакий, сколько мальчишек считают за честь принадлежать к юным бойскаутам, а тебя приходится упрашивать… Ты меня ставишь в неудобное положение, ведь я тебя рекомендовал…
— А мне можно записаться к вам? — робко спросил Степа. — Я всю книгу про скаутов наизусть выучил.
— Приходи, — равнодушно отозвался Гога, косясь на подслеповатые глаза Степы.
— Я знаю, что у вас проволока есть, — сказал Степа, не зная, как польстить Гоге.
— При чем здесь проволока?
— Я хочу говорящее радио сделать, а у меня медной проволоки нет и винтиков не хватает.
— Это заметно, — усмехнулся Гога. — Есть у нас и проволока и даже приемник.
— Неужели? — радостно выдохнул Степа. — Илюшка, пойдем слушать. Я обязательно приду, отпрошусь у батюшки и приду.
— Ты разве прислуживаешь в церкви? — спросил Гога. — Это меняет дело. Нам такие нужны.
— Почему?
— Чересчур много безбожников развелось…
У магазина Ракова ребят догнала Тина.
— Знаешь ли ты, что вот этот парнишка в церкви прислуживает? — спросил Гога.
— Знаю, — уверенно ответила Типа и улыбнулась. — В приходе моего папы, в церкви Василия Блаженного.
— Он хочет вступить в отряд. Возьми на себя труд подготовить его к экзаменам. Я тебе поручаю это… от имени Поля, разумеется.
С этими словами Гога попрощался и ушел.
Некоторое время шли молча, каждый думал о своем. Потом Тина взяла Илюшу за руку.
