Аня из Инглсайда - Монтгомери Люси Мод (бесплатная регистрация книга txt) 📗
Какой необычный этот мир после наступления темноты! Неужели все в нем спят, кроме нее? Большие белые розы на кусте у крыльца выглядели в ночи как чьи-то лица. Запах мяты казался другом. В саду мерцали огоньки светляков. Что ж, она тоже сможет похвастаться, что спала под открытым небом всю ночь.
Но этому не суждено было произойти. Две темные фигуры вошли в ворота и направились по дорожке к дому. Гилберт свернул за угол, чтобы влезть в окно кухни и открыть дверь изнутри, но поднявшаяся по ступенькам Аня остановилась, в изумлении глядя на несчастную девчушку, что сидела на крыльце, крепко обнимая кота.
— Мама… ах, мама! — Она была в безопасности — в маминых объятиях.
— Ди, дорогая! Что это значит?
— Ох, мама, я не послушалась, но мне так жаль, и ты была права, а Гэмми такая отвратительная… но я думала, вы вернетесь только завтра.
— Папе позвонили из Лоубриджа. Завтра предстоит оперировать миссис Паркер, и доктор Паркер хочет, чтобы папа срочно приехал к ним для консультации.
Так что мы сели на вечерний поезд и пришли пешком со станции. Теперь расскажи мне, что случилось…
Вся история была рассказана всхлипывающей Ди к тому времени, как Гилберт вошел в дом и открыл изнутри парадную дверь. Ему казалось, что он почти не произвел шума, влезая в окно, но уши у Сюзан были такие, что, когда дело касалось безопасности Инглсайда, она услышала бы даже, как летучая мышь пискнет, и она тут же, прихрамывая, в халате, накинутом поверх ночной рубашки, спустилась по лестнице в переднюю.
Последовали восклицания и объяснения, но Аня поспешила прервать их:
— Никто не винит вас в случившемся, Сюзан, дорогая. Ди поступила очень нехорошо, но она знает это и, как я думаю, уже наказана. Мне очень жаль, что мы обеспокоили вас. Вы должны поскорее вернуться в постель, а доктор осмотрит вашу ногу.
— Я не спала, миссис докторша, дорогая. Неужели вы думаете, я могла бы уснуть, зная, где находится это бедное дитя? И, несмотря ни на какую ногу, я собираюсь приготовить вам по чашечке чая.
— Мама, — сказала Ди со своей собственной, такой белой подушки, — папа когда-нибудь обращался с тобой жестоко?
— Жестоко? Со мной? Что ты, Ди…
— Пенни сказали это, сказали, что он бил тебя…
— Дорогая, ты уже знаешь, что представляют собой Пенни, так что теперь у тебя хватит ума, чтобы выкинуть из головы все, что они сказали. Гадкие сплетни не такая уж редкость; их сочиняют люди, похожие на этих Пенни. Пусть тебя не тревожат мысли об этом.
— Ты будешь ругать меня утром, мама?
— Нет. Я думаю, ты уже получила урок. Теперь спи, моя драгоценность.
"Мама такая здравомыслящая", — было последней мыслью засыпающей Ди.
Но Сюзан, когда наконец мирно вытянулась в постели, удобно положив ловко и умело забинтованную ногу, говорила себе:
— Надо будет поискать утром частый гребень, и, как только увижу мою прекрасную мисс Дженни Пенни, отделаю ее так, что она долго меня не забудет.
Дженни Пенни избежала расправы, так как больше не появилась в школе Глена. Она стала посещать вместе с остальными Пенни школу в Моубрей-Нэрроузе, откуда доходили слухи о ее рассказах. Среди них был один о Ди Блайт, которая живет в большом доме в Глене святой Марии, но всегда приходила к Пенни ночевать, а однажды вечером лишилась чувств, и она, Дженни Пенни, одна, без всякой помощи, отнесла ее домой в полночь на спине. В Инглсайде все члены благодарной семьи встали на колени и целовали ей руки, а доктор собственноручно запряг в бричку с отделанным бахромой верхом свою знаменитую пару серых в яблоках коней и отвез ее домой.
"И если я хоть что-нибудь могу сделать для вас, мисс Пенни, только скажите! Я готов пролить по капле всю мою кровь, чтобы вознаградить вас за вашу доброту к моей любимой дочери. Я поехал бы в Экваториальную Африку, если бы потребовалось, чтобы отблагодарить вас за то, что вы сделали", — клялся доктор.
30
— Я знаю кое-что про тебя, чего ты не знаешь… чего ты не знаешь… чего ты не знаешь, — бубнила Дови Джонсон, раскачиваясь вперед и назад на самом краю пристани.
Пришла очередь Нэн оказаться в луче прожектора — очередь Нэн добавить свою историю к воспоминаниям инглсайдских лет. Хотя Нэн до конца своих дней краснела, когда ей напоминали об этом. До чего же она была глупа!
Нэн содрогалась от страха, глядя на то, как Дови раскачивается на самом краю, и все же находила в этом зрелище что-то зачаровывающее. Она была уверена, что Дови когда-нибудь упадет, и что тогда? Но Дови не падала. Счастье никогда не изменяло ей. Все, что делала Дови, или рассказывала, будто делала, — что было, возможно, не одно и то же, — приводило Нэн в восхищение. Нэн, выросшая в Инглсайде, где никто никогда даже в шутку не сказал никому ничего, кроме правды, была слишком простодушна и доверчива. Дови, которой было одиннадцать и которая всю жизнь жила в Шарлоттауне, знала так много — гораздо больше, чем Нэн, которой было только восемь. Шарлоттаун, говорила Дови, — единственное место, где люди что-то знают. Что можете вы знать, сидя в таком захолустье, как Глен святой Марии?
Дови проводила часть каникул у своей тети Эллы в Глене, и у них с Нэн, несмотря на разницу в возрасте, завязались весьма близкие отношения. Возможно, потому, что Нэн смотрела на Дови, казавшуюся ей почти взрослой, снизу вверх с восхищением. Дови нравилась ее скромная маленькая обожательница.
— Нэн Блайт совсем безобидная, она только немного простоватая и доверчивая, — говорила она тете Элле.
Бдительные инглсайдские взрослые не видели ничего подозрительного в Дови — даже несмотря на то, что, как было известно Ане, ее мать приходилась кузиной авонлейским Паям, — и ничуть не возражали против ее дружбы с Нэн, хотя Сюзан с самого начала очень не доверяла этим крыжовенно-зеленым глазам с бледно-золотистыми ресницами. Дови была воспитанной, хорошо одетой и говорила не слишком много. Сюзан ничем не могла объяснить свое недоверие и помалкивала. Когда начнутся занятия в школе, Дови уедет домой, а пока явно не было никакой необходимости доставать частый гребень.
Нэн и Дови проводили большую часть свободного времени вдвоем на пристани, где обычно стоял корабль, а то и два, со свернутыми крыльями-парусами, и Долина Радуг почти не видела Нэн в том августе. Остальные инглсайдские дети не питали особенно теплых чувств к Дови, да и она к ним тоже. Однажды она разыграла Уолтера, и разгневанная Ди сказала ей все, что думала. Дови, очевидно, очень любила розыгрыши. Возможно, именно поэтому ни одна из девочек Глена никогда не старалась отбить ее у Нэн.
— Пожалуйста, скажи мне, — попросила Нэн.
Но Дови только плутовски прищурила глаза и сказала, что Нэн слишком мала, чтобы ей говорили такие вещи. Слишком мала! Это было невыносимо обидно.
— Пожалуйста, скажи мне, Дови.
— Не могу. Мне сказала это по секрету тетя Кейт. Она умерла, так что теперь я единственная в мире знаю эту тайну. А перед тем как узнать ее, я обещала, что никогда не скажу ни слова ни одной живой душе. А ты скажешь кому-нибудь… не сможешь удержаться.
— Не скажу. Я умею молчать, — горячо заверила Нэн.
— Говорят, что вы в Инглсайде все рассказываете друг другу. Сюзан в два счета выудит у тебя любую тайну.
— Не выудит. Есть много такого, о чем я никогда не говорила Сюзан. Всякие секреты… Я расскажу тебе мои, если ты расскажешь мне твои.
— Меня не интересуют секреты таких маленьких девочек, как ты, — заявила Дови.
Какое оскорбление! Нэн считала, что ее маленькие секреты прелестны — и та цветущая дикая вишня, которую она нашла в еловом лесочке за сараем, где мистер Тейлор складывает сено, и придуманная ею крошечная белая фея, что спит на плавающем листе лилии на краю болота, и ее мечты о вплывающей в гавань лодке которую тянут лебеди, прикованные к ней серебряными цепями, и романтическая история, которую она начала сочинять, о прекрасной леди, живущей на старой ферме Мак-Алистеров. Все эти секреты казались Нэн чудными и полными волшебства, и, подумав, она, пожалуй, даже обрадовалась тому, что ей не придется открыть их Дови.
