Рассказы литературоведа - Андроников Ираклий Луарсабович (серия книг TXT) 📗
Пушкин приехал один, без жены, запретил Екатерине Николаевне разговаривать с Дантесом, сказал ему самому несколько более чем резких слов.
На другой день, 17 ноября, на балу у Салтыковых (Софья Николаевна была на этом балу) объявлено о предстоящей свадьбе Дантеса.
Пушкин не верит, предлагает Соллогубу биться об заклад, что свадьбы не будет.
Он не знает, что вопрос о свадьбе решен — решен не им и не Дантесом: в дело вмешался царь. И царь нашел нужным приказать Дантесу жениться на сестре Натальи Николаевны Пушкиной. Это сведение новое и, кажется, не вызывающее сомнений.
В 1963 году в Париже вышла книга «Сон юности» — записки дочери Николая I, Ольги Николаевны, королевы вюртембергской, написанные ею на склоне лет, по-французски. Изданы эти записки впервые на немецком языке, в 1955 году. Теперь они появились во Франции в русском переводе М. Б. Беннинггаузен-Будберг.
Нет сомнений, что в основу их положены дневники, ибо они строятся по дневниковым датам, месяц за месяцем, год за годом. Известно, что другие дети Николая I — Александр II, Мария, Александра (Адини) — вели дневники, и только наличие дневников у Ольги Николаевны может объяснить, каким образом она могла полвека спустя описывать не только туалеты, но и блюда — меню завтраков и обедов, которые подавались царской семье в России и за границей. Вообще записки ее строго фактичны, пусть самые факты часто оказываются малозначительными.
Рассказывая о событиях 1837 года, Ольга Николаевна кратко излагает историю гибели Пушкина. Оставим сентиментально-восторженный тон этих записей, благостно-умиленное описание взаимоотношений императора и поэта («Папа, который видел в Пушкине олицетворение славы и величия России…», «Он (Пушкин) благословлял папа…», «Папа был совершенно убит…», «Мама плакала…»). Остановимся на неизвестном до сих пор факте.
После того как по городу, пишет дочь Николая, «уже циркулировали анонимные письма, в которых обвиняли красавицу Пушкину, жену поэта, в том, что она позволяет Дантесу ухаживать за собой» и «горячая кровь Пушкина закипела», «папа… поручил Бенкендорфу разоблачить автора анонимных писем, а Дантесу было приказано жениться на младшей сестре Натали Пушкиной, довольно заурядной особе».
Извиним автору маленькую неточность (Екатерина Гончарова была старшей, а не младшей сестрой). Оценим это важнейшее, доселе неизвестное нам сообщение: Николай I приказал Дантесу жениться на свояченице Пушкина.
Могло ли быть это?
В 1963 году (уже после выхода в свет парижского издания записок) М. И. Яшин в статье, напечатанной в журнале «Звезда» (№ 8), уверенно предположил, что исход ноябрьского конфликта между Пушкиным и Дантесом был предрешен вмешательством в это дело царя. Если книга «Сон юности» осталась М. И. Яшину неизвестной (он не упоминает о ней), то никаких положительных оснований для подобного утверждения не было. И, естественно, гипотеза эта вызвала известное недоверие. Теперь вопрос можно считать решенным. Сочинить эту версию, выдумать, что приказание Дантесу жениться исходило от императора, Ольга Николаевна не могла. Тем более, что, как уже сказано, записки ее отличаются большой фактической точностью. Несомненно, что разговоры об этом были отражены в ее дневнике. Кстати, в тех же записках она приводит другой пример подобного рода вмешательства царской семьи в брачные дела своих подданных. Восхищаясь красотой Авроры Карловны Стьерньевард (Шернваль, той самой, имя которой не раз вспоминают в своей переписке Карамзины), Ольга Николаевна пишет: «Поль Демидов, богатый, но несимпатичный человек, хотел на ней жениться. Два раза она отказала ему, но это не смущало его, и он продолжал добиваться ее руки. Только после того, как мама поговорила с ней, она сдалась… Во втором браке она была замужем за Андреем Карамзиным, на этот раз по любви».
Влиять на личные дела, решать судьбы своих приближенных, венчать их, не считаясь с их собственными желаниями, было в обычае и у Николая I, и у супруги его. И мы понимаем теперь, что Николай приказал Дантесу жениться, дабы избегнуть скандала, которым угрожал Пушкин Дантесу и Геккерену с того самого дня, когда пришел к заключению, что анонимные письма исходят из голландского посольства на Невском. При этом следует помнить, что в лице Екатерины Гончаровой была посрамлена честь фрейлины императорского двора. И коль скоро повод к скандалу в обоих случаях подал Дантес, этот двойной скандал надо было замять самым решительным образом.
То, что мы узнаем теперь из записок «Сон юности», меняет представление о ноябрьском конфликте 1836 года. Мы знаем, что, получив от Пушкина вызов, Дантес соглашался жениться на Екатерине Николаевне Гончаровой при том лишь условии, что Пушкин не станет приписывать его сватовство «соображениям, недостойным благородного человека». И Пушкин дал ему требуемое заверение, прибавив на словах, переданных через секунданта, что он «признал и готов признать, что г. Дантес действовал, как честный человек».
Екатерина Николаевна Гончарова.
Пушкин считает, что выиграл он: он заставил Дантеса жениться. На самом деле конфликт развивается иначе: Пушкин вынудил не Дантеса. Своим поведением и решимостью защищать свою честь до конца он, сам того не подозревая, вынудил царя предупредить надвигающийся общественный скандал и дискредитацию Геккерена. А царь вынуждает Дантеса посвататься к свояченице Пушкина. Решение принято сразу: иначе императрица не удивлялась бы так по поводу «невероятной женитьбы» и не решала бы для себя вопрос, что представляет собой этот акт — проявление великодушия или стремление к жертве. Действия Николая станут известны его приближенным в ходе дальнейших событий. Но в первый момент, очевидно, об этом знают лишь двое — император и Бенкендорф.
Когда происходит все это?
Если о свадьбе Дантеса объявлено 17-го числа, следовательно, царское приказание Дантесу сообщено еще раньше. Пушкин не догадывается об этом: иначе он не давал бы Дантесу успокоительных заверений, если б знал, что Дантес и без этого вынужден будет жениться. А главное — почел бы вмешательство царя и Бенкендорфа без его ведома в вопросы собственной чести и в улаживание своих семейных дел глубоко для себя оскорбительным.
Новый факт, который мы узнали сегодня, уточняет наше представление о соотношении сил в этом конфликте. Оказывается, уже во время первого столкновения царь внимательно наблюдает за развитием событий и оказывает влияние на них.
Взяв обратно свой вызов, Пушкин пишет письмо Геккерену, сыгравшее такую важную роль в дальнейшем ходе событий. 21 ноября он прочел его Соллогубу, сказав: «…с сыном уже покончено, теперь вы мне старичка подавайте». «Тут он прочитал мне, — говорит Соллогуб, — всем известное письмо к голландскому посланнику. Губы его задрожали, глаза налились кровью. Он был до того страшен, что тогда я понял, что он действительно африканского происхождения».
Желая предотвратить новый конфликт, Соллогуб рассказал об этом Жуковскому. Вечером, у Карамзиных, Жуковский успокоил его: дело улажено, письмо отослано не будет.
Тогда же, 21 ноября, Пушкин написал Бенкендорфу. Он утверждал: сочинитель анонимного письма — Геккерен, о чем он, Пушкин, считает своей обязанностью довести до сведения правительства и общества.
Бенкендорф доложил императору. Опасаясь компрометации европейского дипломата, Николай принял Пушкина.
Это было в понедельник, 23 ноября. В тот вечер Софья Карамзина танцевала у саксонского посланника Люцероде с конногвардейцем Головиным, с конноартиллеристом Огаревым, с конногренадером Хрущовым, «а мазурку с Соллогубом, у которого на этот раз была тема для разговоров со мной — неистовства Пушкина и внезапная влюбленность Дантеса в свою нареченную… Соллогуб все еще делает вид, что презирает светское общество, и с большим жаром обличает его ничтожество, чем доказывает, что неравнодушен к нему. Он ухаживает за м-м Пушкиной и многим нравится в свете…»
