Обсерватория в дюнах - Мухина-Петринская Валентина Михайловна (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
У него были веселые блестящие карие глаза, в глубине которых притаилось бешенство. Высокий, жилистый, сильный, рукава болтаются, как подрезанные крылья.
Христина ушла в город за вишнями.
– Заново нам с тобой придется учиться жить...– сказал он сурово.– Первой-то жизни увидели краешек, даже не догадались, что это и было счастье... А другая – долгая – трудной будет. Ты, Марфа, хоть подвиг совершила, про тебя вон в «Комсомольской правде» писали. За подвиг, наверное, не так обидно расплачиваться, а я... Совсем по-дурному. Выпимши был... у братухи свадьба. А тут ночная смена. Перед рассветом так спать захотелось, прямо клевал носом. Вот и сунул обе руки под молот – сам не помню как.
– А ты от кого узнал... насчет меня?– небрежно поинтересовалась Марфенька.
– Докторица же, Раиса Иосифовна, меня и утешала. Ты, говорит, хоть передвигаться можешь, а злишься, ропщешь на судьбу и на людей, а Марфенька Оленева никогда не сможет ходить, а ей всего девятнадцать лет, и как бодра. В пример, значит, тебя ставила... А что ты так побледнела? Гм! Может, ты еще не знала?
– Догадывалась!– коротко ответила Марфенька внезапно охрипшим голосом.
– Значит, это я первый ляпнул... Тогда прости. Эка я парень нескладный какой... Идти надо. А поцеловать тебя на прощанье можно?
– Можно.
Парень поцеловал ее в щеку и ушел навсегда. Больше она его никогда в жизни не видела.
Христина возвратилась оживленная, раскрасневшаяся, потная: на улице было очень жарко. Принесла вишни, помидоры, сливы, шоколадные вафли, пирожное.
– Звонил Евгений Петрович, сегодня зайдут с Миррой Павловной,– сообщила она.
Пришли сразу Оленев с женой и Любовь Даниловна с мужем – встретились случайно в вестибюле. Было шесть часов вечера, день неприемный, но для таких высоких гостей главный врач всегда делал исключение.
В небольшой палате стало тесно, шумно, запахло дорогими духами и табаком.
– Ой, сколько родителей сразу!– всплеснула Марфенька руками.
Христина хотела выйти, но Евгений Петрович убедительно попросил ее остаться.
Улыбающаяся санитарка принесла еще стульев, и все кое-как расселись. Христина забилась в уголок за Марфенькиным изголовьем.
«Похоже, будет семейный совет по поводу «куда меня девать»,– подумала Марфенька, с любопытством разглядывая неожиданных гостей. Режиссер заговорщически подмигнул ей.
Любовь Даниловна выглядела, как всегда, молодой и красивой, осанка, как у королевы (оперной), особенно когда она взглядывала на Мирру. А Мирра почему-то «облиняла» в последнее время, на лице появились коричневые пятна.
Все по очереди поцеловали Марфеньку, высыпали на постель и на тумбочку подарки, осведомились о здоровье и самочувствии.
– Хорошо!– весело ответила Марфенька. («Очень плохо, хуже некуда быть...») – Скоро буду ходить,– лукаво добавила она.
Одна Мирра не отвела глаз – ей, впрочем, было все безразлично. Евгений Петрович закашлялся.
– Это будет не скоро. Кха, кха! Сегодня мне звонил главврач... Христине Савельевне больше нельзя здесь уже оставаться: ждут комиссию, неловко. Еще месяца два-три, и Марфеньку выпишут... В больнице ведь не держат хроников, то есть, кха, она дома еще будет долечиваться. Надо посоветоваться. Хорошо, что как раз и Любочка... Любовь Даниловна здесь. Необходимо обсудить.
– Что же обсуждать?– пожала своими точеными плечами Любовь Даниловна.– У нас ведь не шесть комнат... Кстати, Женя, как тебе удалось так удачно устроить с квартирой?– Поменялся с соседями Мирры, потом пробили дверь,– с довольной улыбкой пояснил Оленев, но тут же лицо его приняло строго-серьезное выражение.– Так вот, товарищи, я продолжаю... Конечно, Марфенька – мое любимое дитя, я ее воспитал, больше ведь никому не было дела, возложили на меня. Теперь, когда случилось несчастье, кроме меня... Кха! Марфеньку придется брать мне. Мирра тоже не возражает.
– Геня может отдать Марочке любую комнату,– тихо, но очень отчетливо сказала Мирра.
– Дело в том, кто будет за ней ухаживать. Вот почему я пригласил Христину Савельевну остаться.– Оленев мельком взглянул в горящие глаза Марфеньки и повернулся к Христине.– Я надеюсь, Христина Савельевна, что вы не бросите нас в таком положении? Кха! Просто в безвыходном... Моя дочь столько для вас сделала... Я положу вам шестьсот рублей в месяц... Это почти ваша зарплата в баллонном цехе. И вы...– кха! – будете вести хозяйство и ухаживать за Марфенькой. Кха! За Марой... Вы согласны, Христина Савельевна?
– Я не знаю планов Марфеньки... Как она скажет, так я и сделаю,– ответила торопливо Христина.
– Этого никогда не будет!– отчеканила Марфенька.
Щеки ее зарделись, черные глаза сузились. Она попыталась подняться выше, но никак не могла подтянуться.
Христина поспешно подсунула ей под плечи вторую подушку, со своей кровати.
– Что не будет?—с недоумением уставился на нее Евгений Петрович.
– Христина никогда уже не будет домработницей, Это прошлое, которое необратимо – по счастью! Христина уедет обратно в обсерваторию и станет работать в баллонном цехе. Место оставлено за ней: Мальшет обещал мне!
– Но кто же тогда будет за тобой ухаживать?
– Не знаю. Сдайте меня в инвалидный дом. Но Христина никогда уже не пойдет в домработницы! Это так же невозможно, как если бы предложили поступить в домработницы Мирре Павловне.
– Марфенька, ты грубишь!... Конечно, больная, нервная, но все же...
– Я совсем не нервная! И я не грублю! Видишь ли, папа, единственное, что я сделала хорошего в жизни,– это однажды помогла хорошему человеку. Больше я ничего не сделала – не успела... И если Христина любит и уважает меня хоть немножко, она сделает так, что я буду гордиться ею. Христина, ты понимаешь меня?
– Я понимаю... Как же я смогу тебя оставить?– прошептала Христина и отвернулась, скрывая навернувшиеся слезы.
– Но как же тогда быть с тобой?– начал было Оленев.
– Не будем больше возвращаться к этой теме,– непреклонно отчеканила Марфенька.
Обескураженные родители скоро удалились. Виктор Алексеевич, расстроенный – ему было жаль Марфеньку, которую он искренне любил,– шепнул ей, прощаясь, чтоб она не унывала.
– Меньше слушай врачей, я уверен, что ты будешь скоро ходить! – добавил он, целуя ее.
– Как я смогу жить без тебя!– настойчиво спросила Христина, когда они остались одни.– Почему ты меня прогоняешь?
– Так это не я прогоняю, а главный врач!
– Я пойду к нему и попрошусь в санитарки!– воскликнула Христина.– Им как раз нужны санитарки, я видела объявление. Тогда я постоянно буду при тебе.
Марфенька рассмеялась, очень довольная.
– Сядь. Не надо мне такой жертвы. Ведь ты будешь тосковать по обсерватории... по Мальшету. Ты нашла там себя, разве не так? Ведь тебе не хватает этих людей, ты с ними уже сработалась? Правда?
– Не хватает...– честно призналась Христина.– Такие хорошие люди: Васса Кузьминична, Лизочка, электрик Гриша, Давид Ларионович... Но ты мне дороже всех, и ты... хвораешь. А разве я тебе не нужна?
Марфенька улыбнулась, просияв:
– Конечно, нужна! Страшно даже подумать: вдруг тебя не было бы совсем... Слушай, Христина, я решила. Ты поедешь домой, на Каспий, и будешь работать как работала, давно пора, так можно потерять место. Я постараюсь подлечить себя, а потом... Ты слушаешь? Ну, чего ты плачешь?– Как я оставлю тебя одну?– всхлипнула Христина. Сердце ее, что называется, надрывалось от жалости к Марфеньке.
– Не плачь! Ты слушай... Меня здесь долго не продержат, не беспокойся!... Ведь я хроник... Слышала, папа проговорился. А когда меня выпишут, я тебе телеграфирую, и ты приедешь за мной. Не идти же мне действительно в инвалидный дом или к этой... Мирре. Придется тебе уж... за мной ухаживать.
– Марфенька!– смеясь и плача, Христина обняла ее.
– Примешь меня к себе?– строго спросила Марфенька.– Примешь, да?
– Марфенька!
– Да, да, я знаю, что никто не будет мне так рад, как ты... Но ты еще молодая женщина и можешь выйти замуж... И тогда я буду помехой... Но я что-нибудь придумаю, Христя!
