Дети теней - Грипе Мария (первая книга .txt) 📗

Я замолчала. Папа тоже сидел молча. Он смотрел на карточку в альбоме, но не проронил ни звука.

Мою фотографию он положил перед собой.

– На твоей фотографии тень имеет значение, – сказала я.

Он удивленно посмотрел на меня, но промолчал, и я продолжила:

– Если бы тени не было, то здесь были бы только женщина и девочка, и больше ничего. Но из-за того что она как бы присутствует вместе с ними, возникает особый смысл… Мне это сказала Каролина.

– Каролина?

– Да, она много знает о том, как нужно фотографировать. А ты помнишь, кстати, когда ты сделал этот снимок?

Папа молча кивнул.

– Значит, знаешь, кто эта девочка?

– Конечно. Ее зовут Сага.

– Сага?.. А разве Каролиной она себя не называет?

Папа бросил на меня быстрый взгляд.

– Ее мать, во всяком случае, звала ее Сагой. Это бабушка тебе…

Он осекся, и в комнате стало совершенно тихо. Он порывисто вздохнул и пронзительно посмотрел на меня.

– Ты хочешь сказать, что Каролина…

– Да, именно это я и хочу сказать!

От изумления он развел руками.

– Значит, выходит, это… это наша Каролина? Но почему я ничего не знал? Что это за тайны, Берта? Почему бабушка мне ничего не сказала? Это же она прислала ее к нам.

– Каролина не хотела, чтобы тебе говорили.

– Не хотела? Почему?

На это я ответить не могла. Я знала: Каролина хотела, чтобы папа узнал ее сам, без подсказок. Но я чувствовала, что не могу сказать это папе. Каролина сама должна это сделать. Поэтому я лишь покачала головой.

– Детка моя, как же все это глупо.

Папа взял мою руку и погладил ее.

– Ты не узнал ее? Совсем?

Он на секунду задумался, но потом сказал, что нет, не узнал, хотя иногда ему чудилось в ней что-то неуловимо знакомое. Ее присутствие в доме странным образом волновало его, чему он сам удивлялся. Иногда, глядя на нее, он чувствовал что-то, похожее на грусть. Теперь он понял, почему.

– Но мне и в голову не могло прийти, что это дочь Иды.

– Каролина не похожа на свою мать?

– Насколько я помню Иду – нет. Может, и есть какие-то общие черты, из-за которых, наверное, у меня и было такое чувство. Но во всяком случае я не отдавал себе в этом отчета.

Я сказала, что Ида, должно быть, та самая медсестра, которая когда-то спасла ему жизнь, и спросила:

– А мама знает об Иде все? И о ребенке тоже? Папа пристально смотрел мне в глаза. Он не отвел взгляда.

– Мама знает все, – сказал он серьезно. – Все, что вообще можно было знать. Но, разумеется, она не имеет ни малейшего понятия о том, что Каролина – дочь Иды. – Папа еще немного подумал и продолжал: Я не знаю, что тебе об этом известно… что тебе рассказывала бабушка, но я хочу, чтобы ты знала: мы с Идой были сильно и всерьез привязаны друг к другу. Я так и не смог понять, почему она так резко порвала со мной. Все кончилось, как только я вышел из больницы.

– Наверное, она сделала это из-за мамы.

– Нет, вряд ли. В таком случае она подумала бы об этом раньше.

– Может быть, Ида тоже была помолвлена?..

Папа покачал головой.

– Нет, она бы сказала. Мы были откровенны друг с другом.

– Но бабушка говорит, что она была очень застенчивой и скрытной. Она никогда ничего о себе не рассказывала.

– С другими – да. Но не со мной. Я знаю, что она была неразговорчивой, побаивалась людей. Но со мной она была абсолютно открыта. Если бы в ее жизни был другой мужчина, я бы об этом знал.

– Но, папа…

– Что, детка?

– Если все так, как ты говоришь, и другого мужчины действительно не было, то ты – отец Каролины?

Он взял мою руку и вздохнул.

– Да, я мог бы им быть. Но Ида утверждала, что это не я!

Папа устало улыбнулся.

– Ида объяснила мне это. Она не хотела выходить замуж. Так она говорила с самого начала. Но ребенка она хотела иметь. Я, конечно, подумал, что от меня. Но оказалось – нет. Она любила меня и именно поэтому не хотела, чтобы это был мой ребенок. Все стало бы слишком мучительно, поскольку это связало бы ее со мной так, как она того не желала. Поэтому в качестве отца она выбрала друга юности, которому доверяла, но никогда не любила. Так она могла оставаться свободной от чувств и ничем не связанной.

– Странные рассуждения. Я этого не понимаю. Ты в самом деле веришь, что это правда?

– Увы, да. Ида была довольно своеобразной, но сомневаюсь, что она мне врала.

Папа взглянул на меня так, словно просил о помощи.

– Каролина что-нибудь знает? Может, она считает, что я ее отец?

Я покачала головой и опустила глаза. Не хотела выдавать Каролину и рассказывать о ее переживаниях. Папа и не настаивал. Очевидно, он понял. Мы просто молча посидели, размышляя каждый о своем, а потом он сказал:

– Ты, наверное, думаешь, что я никогда не любил маму, если готов был расстаться с ней ради Иды? Верно?

– Не знаю. Может быть…

– Считаешь меня обманщиком?

– Нет, конечно, не считаю. Но мама, наверное, ужасно страдала. Ведь ты ее чуть не бросил.

Я заметила, что его задели мои слова. Он долго сидел молча. Но когда заговорил снова, в его голосе были такая теплота и убедительность, каких не было, когда он говорил об Иде. Тогда его голос звучал грустно.

– Возможно, тебе это покажется странным, но у нас с мамой всегда были, как бы это сказать… простые отношения, в хорошем смысле. Любовь бывает разной, понимаешь? У нас с мамой это нежность, а еще большая, крепкая дружба. Иду я тоже любил и не отрицаю этого, но сомневаюсь, что мы когда-либо смогли бы стать настоящими друзьями. Мы с ней витали в облаках, а жить-то приходится на земле…

– Значит, ты не жалеешь об Иде?

– Не знаю. После каждого человека, которого теряешь в жизни, остается пустота. Ее почти невозможно заполнить. Но я никогда не жалел о том, что остался с мамой, понимаешь?..

– После мамы пустота была бы еще больше?

Он молча кивнул.

– И чернее?

– Да, намного чернее.

Он ласково улыбнулся мне. Мы еще долго сидели, глядя друг другу в глаза, и то, что я прочла в папиных глазах, было искренностью и любовью.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Разрезав белое облако цветов, поезд остановился на маленькой станции посреди леса. Цвел купырь, и было так красиво, что дух захватывало. Я вышла из вагона в вечерние сумерки. В воздухе плясала мошкара. Где-то куковала кукушка. С какой стороны? С севера, юга, запада или востока?

Это нужно было определить. Ведь когда слышишь кукушку первый раз, то очень важно, с какой стороны. С запада – это к добру. С юга – к смерти. С севера – к печали.

Моя кукушка была на востоке. Неплохо, но и не очень хорошо. Восточная кукушка – к утешению. Но для того чтобы утешиться, нужно сначала о чем-то погоревать…

Я оглянулась по сторонам. Никто меня не встречал.

Неужели в замке не получили мою телеграмму?

Но я ошиблась. Чуть дальше, у обочины, стоял экипаж, который я не сразу заметила за деревьями. Однако кучера видно не было. Я подождала, надеясь, что он скоро появится. Поезд тем временем набрал скорость и исчез из виду. Вокруг воцарилась полнейшая тишина. Лишь ветер шумел в купыре да одиноко щебетала какая-то птичка. Но кукушка уже умолкла.

Я взяла свои сумки и побрела вперед.

И тут за моей спиной раздался смех. Я обернулась.

Из зарослей купыря выглянуло чье-то лицо. Каролина!

От неожиданности я выронила сумки и плюхнулась на одну из них. Она тут же схватила вторую и уселась напротив меня. Мы уставились друг на друга.

– Ты же давным-давно должна была приехать! – воскликнула она.

– А ты? Ты же собиралась только после Иванова дня!

Каролина пожала плечами. Она приехала слишком рано, я – слишком поздно. Но какая теперь разница! Главное, что мы были здесь – в одно время и в одном месте.

– Правда, я завтра уезжаю, – сказала она. – Мы играем в здешних местах, и два дня у нас выдались свободные. Вот я и решила заглянуть в замок. Я же думала, что ты здесь, да и на Арильда с Леони хотелось посмотреть.