Хорошим людям – доброе утро(Рассказы и повести) - Железников Владимир Карпович (книги читать бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
— Костя, ты не видел, мой паренек не уезжал с тобой рейсом на Алушту?
Капитан промолчал. Тогда я сказал:
— Здесь я! — и вышел на пристань.
Мама и дед уходили на работу рано, и я оставался один. Каждое утро я просыпался от одних и тех же слов:
— У-ух ты, зайчишка мой! У-ух ты, зайчишка какой! — Это наш сосед Волохин играл со своим маленьким сынишкой, пока его жена торговала персиками на базаре.
Но сегодня Волохин не играл с сыном, а отчаянно ругал свою жену. Я вышел на улицу. У Волохиных калитка была открыта, и по двору с ребенком на руках расхаживал Волохин — длинный, белесый мужчина. Он помахал мне рукой и заискивающе попросил:
— Моя ушла и пропала. А мне надо уходить. Посиди, пожалуйста, с зайчишкой.
Не успел я опомниться, как «зайчишка» оказался у меня на руках, а Волохина и след простыл.
Ребенок был толстый, лицо у него было как помидор. Я начал его трясти и раскачивать, но он не произносил ни звука. «Немой какой-то, — подумал я. — Ни разу не слышал его голоса». У меня устали руки, и я опустил «зайчишку» на землю. И вдруг он как заорет. Пришлось снова взять его на руки и продержать до прихода Волохиной.
— Мой длинный уже убежал? — спросила Волохина. — Дырявая калоша! Другие мужья с женами на базаре торгуют. А этому неудобно. Он физрук в санатории, и его могут узнать отдыхающие. Начальник!
Я выскользнул в калитку и направился к морю. Шел по набережной и стучал палкой о железную изгородь городского парка, в который никого из местных жителей не впускали. Там построили санаторий. И тут я увидел Волохина — он играл в теннис с толстым мужчиной.
Волохин заметил меня, подбежал к изгороди. Он вытер со лба пот рукой и сказал:
— Работаю. Восстанавливаю нормальный вес у больного. Ну как, моя ругалась?
— Ругалась.
— Жестокая женщина! — Он рассмеялся. — Но хозяйка первый сорт. Во всем у нее расчет. Давай заходи.
— Меня же не пропустят, — сказал я.
— Давай заходи. — Волохин тряхнул головой. — Я дам команду.
Я подошел к входу в парк.
— Ивановна, запомни этого паренька, — сказал Волохин контролерше. — Чтобы всегда, в любой час, его пропускали.
Весь день я проторчал в парке, подавал волейболистам мяч, играл с толстым курортником вместо Волохина в теннис. А вечером, когда вернулся домой, застал у нас Волохину. Она разговаривала с мамой.
— Народу в этом году приехала тьма. Ты почему, Катерина, не сдаешь комнаты? Лишние деньжонки не в тягость карману.
— У нас тесно, — ответила мама.
— Слушай, что я тебе скажу. — Волохина наклонилась к маме. — У меня отдыхающих уже много, в милиции больше не пропишут, а места еще есть. Ты давай оформляй их на свою площадь в милиции, а жить они будут у меня. Десять рублей тебе за это.
— Нет, — ответила мама. — Нам своих денег хватает.
— Даровые же деньги…
— Толя, ты ужинать будешь? — спросила мама.
— Да, — ответил я и посмотрел на Волохину.
— Ишь какие! — сказала она со злостью. — Разыгрывают из себя честных. А у самой-то муженек!.. Это всем известно.
Волохина хлопнула калиткой и ушла. Мы с мамой сидели молча и про ужин забыли. А Волохина стояла у забора и громко разговаривала с какой-то отдыхающей про войну, про то, как ее муж честно воевал, а некоторые сдавались в плен.
На другой день, когда я проходил мимо парка, меня окликнул толстый курортник и позвал играть в теннис. У входа я наскочил на Волохина.
— А, сосед, — сказал Волохин. Он взял меня за плечо и подвел к контролерше. — Ивановна, чтоб больше этого паренька здесь не было. Ходят всякие посторонние. До свидания, дорогой, — и Волохин помахал рукой. — Привет маме!
Я не знал, что делать. Если бы я был взрослым, то подрался бы с Волохиным. Я взобрался на гору к развалинам старинной татарской крепости и просидел там целый день. Когда я возвращался домой, то увидел маму, а в нескольких шагах позади нее дядю Костю. Я не стал их нагонять, а пошел следом.
Так мы шли друг за другом. Дядя Костя почему-то не догонял маму. А я не догонял ни маму, ни дядю Костю.
У калитки нашего дома прогуливался Волохин с ребенком на руках.
— А у этой женщины, зайчишка, — показал Волохин на мою маму, — муж бяка.
Мама ничего не ответила Волохину и прошла в калитку, а к нему подошел дядя Костя.
— Вот что, почтенный, — сказал дядя Костя, — если ты еще раз скажешь эти слова, я тебе… В общем, будешь иметь дело со мной!
— Но-но-но… — Волохин отступал к своей калитке. — Осторожнее! У меня ребенок на руках.
Я подошел вплотную к дяде Косте. Лицо его стало красным. Я подумал, что он сейчас ударит Волохина, но он тихо сказал:
— Великолепный негодяй. Прикрывается ребенком.
Мама ждала нас во дворе. Она сказала мне:
— Зря мы приехали в Гурзуф. Все у нас здесь не ладится.
— Да бросьте вы обращать внимание на всяких негодяев! — сказал дядя Костя.
А я подумал, что мама права. Жили бы мы на старом месте, там хоть Лешка был. Он верный друг.
Дядя Костя ушел. Мы с дедом сидели во дворе, когда почтальон принес мне новое письмо от Лешки. Я разорвал конверт. В нем, кроме маленькой Лешкиной записки, оказалось еще одно письмо, в белом конверте, с обратным адресом, написанным не по-русски. Скоро я разобрал, что оно было из Чехословакии. «Странно, — подумал я. — Маме письмо из Чехословакии». Я подержал его в руках, и неясная тревога вдруг овладела мной. Почему-то не хотелось бежать к маме с этим письмом. Но тут мама сама вышла во двор.
— Толя, ты не видел моего платка? — спросила мама. — Ах, как жалко, кажется, я его потеряла. Милый платочек. И память о нашем городе.
— Мама, — сказал я, — тебе письмо из Чехословакии. Леша переслал. Оно прибыло на наш старый адрес.
— Из Чехословакии? — удивилась мама и сразу забыла про платок.
Дед поднял голову. Мама торопливо надорвала конверт, я видел — у нее дрожали руки, и вытащила письмо.
— Почерк Карпа, — сказала она. — Я не могу читать, дрожат руки и мелькает в глазах… Ничего не вижу…
— Толя, читай, — сказал дед.
Я взял из маминых рук письмо. Там было несколько пожелтевших тетрадочных страничек. А первым лежал новенький, белый листок бумаги, исписанный крупными, ровными буквами.
Я начал читать:
— «Дорогой товарищ Катерина Нащокова! Пишет письмо старый чех, дед Ионек. Точнее, пишет не дед, он не знает русского языка, а его внучек Зденек.
Слава богу, наконец-то я нашел вас. Теперь получу ответное письмо, и тогда я успокоюсь.
Пересылаю письмо вашего мужа, погибшего на чехословацкой земле. Я должен был давно отправить вам это письмо, но во время фашистской оккупации письмо у меня хранилось отдельно от конверта с адресом. И конверт пропал, когда фашисты сожгли мой дом. Несколько лет я узнавал вашу фамилию, ведь в письме ее не было. Я писал много писем в Советский Союз, но по одним именам: Карпишек (так мы звали вашего мужа) и Катерина — много ли узнаешь?
Наконец я разыскал одного чеха-партизана из отряда вашего мужа. Он жил в Высоких Татрах. Я поехал к нему. Он меня отправил к другому партизану в Братиславу. В общем, я объездил десять человек. Все помнили русского, а фамилии его не знал никто. Командир партизанского отряда знал, но он погиб. Мой сын знал, но он тоже погиб. А потом, когда узнали вашу фамилию, начали искать ваш адрес. На это понадобилось немало времени.
Дорогая панна Катерина! Приезжайте к нам в гости. Берите сына и приезжайте. Здесь у нас в селе в каждом доме примут вас, как родную. Приезжайте, будьте ласковы.
Ионек Брейхал».
Я отложил письмо деда Ионека и посмотрел на папин почерк, на листки бумаги, пожелтевшие и высохшие. Они стали, как крылья бабочек в коллекции или листья и травы в гербарии. И, не поднимая головы, я начал читать папино письмо.
— «Дорогие Катя и Толя! Давно вы не получали моих писем, а это мое последнее письмо. Больше мне уже не придется ходить по земле. На рассвете я буду в руках гестаповцев. Но сначала по порядку.
