Рыцарь XX века (Повесть о поэте Абд ар-Рахмане аль-Хамиси из долины Нила) - Моисеева Клара Моисеевна
Когда поэту запретили печатать свои стихи, когда издательствам запретили выпускать его книги, аль-Хамиси послал Садату телеграмму протеста. Поэт требовал снять запреты. Но ответа он не получил.
— Ты для них опасный враг и противник, — говорили друзья при встрече в какой-либо редакции, где были изъяты готовые к печати статьи.
— Пребывание в Каире рискованно! — предупреждал редактор ведущей газеты.
В эти трудные дни были и свои радости. Аль-Хамиси, лишенный возможности заниматься общественными делами, имел больше времени, чтобы видеться с детьми. Теперь его чаще навещал сын Ахмед, студент университета, мечтавший стать филологом. Он с увлечением писал свои первые рассказы, изучал классическую литературу Англии, Франции, России, русский язык, чтобы в подлинниках прочесть произведения Льва Толстого и Федора Достоевского. Еще в школьные годы отец привил сыну любовь к арабской поэзии. Ахмед знал стихи многих египетских поэтов, но ближе и дороже всего того, что он знал, были произведения аль-Хамиси. Сын преклонялся перед редкостным талантом отца, но не решался выражать свой восторг. Он читал новые поэмы и радовался. Горести и печали отца были и его печалями. Каждый вечер при встречах сын с тревогой ждал, что скажет отец. Не собирается ли покинуть Каир?
Был февраль 1973 года. Как-то утром к аль-Хамиси пришел его старый друг Ахмед-Мухаймар. Он сказал, что уезжает в Александрию и пришел проститься. Приглашал поехать к морю, немного отдохнуть. Аль-Хамиси отказался. Ему казалось недостойным покинуть поле боя. И хотя было известно, что преследования могут закончиться очень печально, он предпочел рисковать. Так было уже много раз.
Аль-Хамиси задумал поэму о предательстве, зная, что его слово приводит в ярость Садата и месть его может быть самой жестокой.
Вечером снова пришел Ахмед-Мухаймар. Он стал уговаривать друга покинуть Каир. Не получив согласия, Ахмед-Мухаймар признался, что ему стало известно решение генерала Ахмеда Садека избавиться от противников Садата.
— Ты не имеешь права оставаться здесь, ты можешь погибнуть. Но ты должен жить для великих дел, для своего народа, для своего Египта. Никто лучше тебя не знает, как жесток и коварен Садат.
— Ты прав, Ахмед. Я должен покинуть Каир. Сядем в машину, поедем в Александрию. В дороге поговорим. Я многое расскажу о подлости и коварстве Садата…
— Я давно знаком с Садатом. С тех пор, когда мы, молодые патриоты, участвовали в национально-освободительном движении, стремясь осуществить нашу заветную мечту — освободить Египет от английской оккупации. В ту пору мы были друзьями. Молодой Садат и Гамаль Абдель Насер, молодой офицер, были в рядах патриотов. Все мы были преданы своему отечеству и народу. Долгое время я с ними не встречался. Потом, когда началась вторая мировая война, я уехал в Яффу и стал работать на радиостанции. Я вел пропаганду против фашизма, против войны, за мир во всем мире. А в это время Садат сотрудничал с немцами, был их шпионом. Он стал сторонником индивидуального террора и помогал немцам в этом чудовищном злодействе. Он стал шпионом в пользу фашистов и очень ловко замаскировал свою деятельность. Нанял прогулочную яхту, пригласил туда, как бы для развлечений, известную танцовщицу — Хикмет Фахми и, путешествуя вдоль египетских берегов, передавал немцам по телексу закодированную информацию о дислокации египетской армии. Но об этом я узнал много позже.
Несколько месяцев он успешно обслуживал фашистов, но был арестован египетской полицией, и его лишили офицерского звания, выгнали из армии и посадили в тюрьму.
Я встретил его уже после войны, когда Садат вернулся в Каир. Он скрыл от меня свою шпионскую деятельность. Пожаловался на трудные времена. Ему пришлось работать подручным у владельца частного грузовика. Он занимался погрузкой продуктов и получал три египетских фунта в месяц. Семья его бедствовала. Вместе с моим другом, поэтом и адвокатом Азизом Фахми, мы обсудили положение Садата и решили ему помочь. Мы стали платить ему двадцать фунтов в месяц, каждый по десять фунтов. Я встречал Садата, когда отдавал ему деньги, но в ту пору не вел с ним никаких политических дискуссий. Мог ли я думать, что имею дело с преступником?
Через несколько времени я узнал, что Садат был наемным убийцей в «Железной гвардии» короля Фарука. Эта гвардия была создана для расправы с патриотами, не желающими мириться с чудовищными порядками монархического правительства. В «Железной гвардии» Садат показал себя жестоким исполнителем. Он организовал нападение на дом лидера партии «Аль-ВАФД» Мустафы аль Наххаса. Дом был взорван, но, к счастью, хозяина в ту пору не было дома. Он уцелел. А вот адвокат и блестящий поэт доктор Азиз Фахми, который долгое время содержал нищего Садата, был убит. Садат организовал преследования и убийства многих патриотов, которых лично знал и с которыми в молодости сотрудничал. Был убит Абдель Ка-дер Таха, офицер, известный своей общественной деятельностью. Я не стану перечислять множество жертв, оставшихся на совести будущего правителя Египта. Я видел списки обреченных, составленные врагами народа. Мы узнали о них при Гамаль Абдель Насере. В этих списках был известный литературовед Мухамед Мандур, был прекрасный писатель Саляма Муса, среди многих общественных деятелей в списках был и я. Не успели с нами расправиться!
Когда мне запретили печатать свои стихи, статьи, рассказы, когда учинили преследование, я отправил гневную телеграмму Садату, протестуя против такого бесправия.
— И это чудовище управляет страной! — воскликнул в гневе Ахмед-Мухаймар. — Ты шел к цели на тонком лезвии ножа, аль-Хамиси. Ты не показывал ни страха, ни своего угнетенного состояния. Удивительный ты человек!
— Все очень просто. Я сознаю правоту своего дела. Люди идут на смерть во имя идеи, которой они преданы.
Я не думал о преследовании, я продолжал действовать, не показывая своего отношения к преследователям. Я хотел, чтобы они знали, что не могут меня сломить. Не могут меня запугать. Не могут купить. Я нередко вспоминал Байрона, который отправился в Грецию на защиту свободы. Я вспоминал Сократа, который спокойно принял яд, но не отступил от идей. Когда человек верен благородному служению человечеству — отступление смерти подобно.
— Все закономерно в твоем поведении, — заметил Ахмед-Мухаймар. — В сущности, истинный поэт должен быть бесстрашным. Ведь он призван донести до людей самые передовые идеи современности. В наши дни это особенно важно. Ведь идеи наши связаны с борьбой за социальную справедливость. Победа в этой борьбе может осчастливить миллионы людей. Во имя этого стоит рисковать!
— Безусловно, стоит рисковать! Но как обидно, что наши мечты, наши надежды, связанные с революцией 1952 года, неоправданны. Хотя и не все реформы Насера были в интересах буржуазии, но это была буржуазная революция. Я в свое время не соглашался с Насером, спорил с ним и доказывал неправоту его действий. Он хотел меня усмирить, предлагал пост министра культуры. Но кончилось тем, что он запрятал меня в тюрьму. Кстати, полицейские семь раз переводили меня из одной тюрьмы в другую, пытаясь от меня избавиться. Раны, нанесенные мне бичами, вымоченными в масле, продолжают мучить меня. Я все еще корчусь от боли. Я потратил свою молодость на борьбу за справедливое распределение богатств страны. Я вступился за бедного, неустроенного человека. Своим словом и своим делом я служил людям. Но борьба была неравной. Я изгнанник, лишен родины.
Так в беседе о Садате они добрались до Александрии. Впереди — дорога в Ливан.
Можно было быстро добраться до Бейрута самолетом. Но в аэропорту был строгий контроль паспортов. Решено было сесть на пароход. Достали билет на палубу, и аль-Хамиси простился с другом.
Столица Ливана встретила аль-Хамиси радушно. Его сердечно приветствовали местные писатели, друзья из Сирии и Ливии — единомышленники, коммунисты. Всех их объединяла большая общественная работа борцов за мир. Казалось, что в Бейруте можно хорошо поработать. Квартира, где поселился аль-Хамиси, стала местом паломничества молодых писателей и друзей. Многие считали знаменитого поэта своим наставником и стремились поделиться творческими планами. Прошло несколько дней. Аль-Хамиси, вернувшись как-то в свой дом после заседания, увидел следы разорвавшейся бомбы. Террористы бросили ее в ту часть дома, где была квартира поэта. Тайная полиция Садата продолжала слежку и дала поручение своим наемникам в Ливане.
