Пендервики на улице Гардем - Бёрдселл Джинн (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
Потом занавес взлетел вверх, и Джейн, шалея от радости, обернулась к залу. Зрительный зал был чудесно, восхитительно полон, каждый из четырёхсот зрителей готов был её полюбить, и она уже любила каждого. Она отдавала им всю себя. С первой и до последней реплики она оставалась Радугой: и когда она уговаривала сестру поменяться с ней местами, и когда гордо шла к жертвеннику, и когда ударила спасительная молния — до самого главного, последнего монолога Радуги, звучавшего в конце пьесы.
— Милый Койот, мне приятно, что ты признаёшься мне в любви. Но прошу тебя, вернись к моей сестре, ибо ты — единственное, что есть в её жизни. Мне же уготована иная участь: я решила посвятить жизнь моему народу. Но я никогда тебя не забуду! И ты не забывай меня — Радугу, любившую тебя, но любившую свой народ более тебя.
Принимать аплодисменты оказалось упоительно. Джейн кланялась и махала зрителям рукой. Она даже не огорчилась, когда на одном из поклонов с неё слетел ацтекский парик — и все рассмеялись. Они смеются вместе с ней! Они её обожают! Ах, если бы это счастье длилось вечно!
Вечных аплодисментов не бывает, но когда занавес опустился в последний раз, счастье не покинуло Джейн. Все оказавшиеся по эту сторону занавеса бурно радовались. Ацтекские девы, визжа и пища, носились из конца в конец сцены, воины строились в боевой порядок и опять в беспорядке рассыпались, сражённые молнией жрецы самозабвенно грохались на пол. А Джейн просто стояла, обняв себя за плечи, и любовалась ожившими картинками собственного воображения. Тут краем глаза она заметила крадущуюся фигуру: огибая группку ликующих селян, к ней бочком подбиралась Скай.
Джейн бросилась ей навстречу.
— Ну как ты? Кончился твой обморок? А спектакль успела посмотреть, хоть чуть-чуть?
— Успела, почти весь, только из-за кулис. Джейн, ты молодчина!
— Да? Правда? Я тоже подумала: наверно, я играла неплохо, раз все так хлопали. Может, я даже когда-нибудь стану актрисой. То есть вообще-то я стану писательницей, но когда у меня будет творческий кризис, я же могу играть на сцене, как ты думаешь?
Скай её не слушала. Она тащила Джейн к двери и думала только об одном: выбраться отсюда понезаметнее — и домой. Ужас перед тем враньём, что они с Джейн нагородили, после обморока не прошёл. Наоборот, всё стало даже ещё ужаснее. Окружающие были бесконечно добры: мистер Балл ни словом её не упрекнул, будто это мелочи, что исполнительница главной роли в последнюю минуту всех подвела. Ианта умывала её водой из-под крана и скармливала ей кусочки печенья, взявшегося неизвестно откуда. Знала бы она, какую обманщицу и самозванку она кормит и умывает! «Сёстры и жертвоприношение», пьеса Скай Пендервик — ха! Когда посреди аплодисментов послышались крики «Автора, автора!» — Скай уползла за какие-то ящики и сидела там тише мыши, умирая от страха: только бы её не отыскали, только бы не выволокли к публике!
Выход со сцены был уже близок, когда из-за ящиков появился Пирсон. Он таращил глаза на Скай и молчал.
— Ты чего? — спросила она.
— Ничего. — Он продолжал топтаться на месте и смотреть выпученными глазами. — Хотел сказать: жалко, что ты не смогла играть.
— Мне не жалко. Всё, пока! — Она попыталась проскочить вместе с Джейн между Пирсоном и ящиками, но проход оказался узковат.
— Я только сегодня понял, что твоя пьеса — это вещь. Когда Джейн произносила тот монолог — ну, помнишь, про жизнь, про смерть, про любовь… вот тут до меня дошло, как здорово ты это написала… И как много ты, оказывается, про всё это знаешь.
— Ничего я не знаю! Дай пройти. — На этот раз Скай удалось обогнуть его с другой стороны и протащить за собой Джейн.
— Скай, ты точно уже хорошо себя чувствуешь? Может, присядем? — Джейн бы с удовольствием ещё послушала, что там Пирсон собирался сказать про жизнь, про смерть и про любовь. — Знаешь, а он был ничего в роли Койота! Особенно в самой последней сцене, когда я посылала его к Маргаритке.
— Чш-ш-ш, — зашипела Скай: впереди, прямо по курсу, появилась Мелисса.
— Привет, Скай Пендервик, — насмешливо сказала она. — А с виду ты ничего, здоровенькая. Так вы с самого начала задумали поменяться, да?
Джейн замотала головой.
— Мы ничего не задумывали, честно!
— Не задумывали? Тогда скажи, откуда ты взялась такая умная, что знаешь всю пьесу наизусть?
Но Скай не дала Джейн ответить.
— Мы торопимся, Мелисса. Извини, что из-за замены тебе пришлось перестраиваться на ходу.
— Ну-ну. Всё равно не верю, ясно? Ничего, вы ещё пожалеете, я вам припомню этот… спектакль! Завтра у нас игра.
Когда разгневанная Мелисса удалилась, Джейн изумлённо обернулась к сестре.
— Ты извинилась перед Мелиссой? Ты же её на дух не переносишь! Эй, ты когда хлопалась в обморок, случайно не стукнулась обо что-нибудь головой?
— Мне просто её жаль. Она рассчитывала наконец-то меня затмить, а тут появилась ты и затмила её.
— Нет, всё-таки стукнулась… Иначе я вообще ничего не понимаю.
— Ну стукнулась, стукнулась, ладно. Только идём скорее.
— Скай, Джейн, постойте!
Всё. Теперь мистер Балл их заметил. Скай обернулась к нему лицом, как приговорённый оборачивается к расстрельной команде.
— Добрый вечер, мистер Балл, — сказала она. — Как вы себя чувствуете?
— Скай, ты меня спрашиваешь про самочувствие? Это я тебя должен спрашивать! Ну что, получше уже?
— Гораздо лучше, спасибо.
— Вот и отлично. — Мистер Балл переключился на Джейн. — Ну а ты, Джейн, наша спасительница? Как ты?
— Замечательно! Изумительно! Восхитительно!
— Вот! Ровно то же самое я собирался сказать о твоей игре. Какие вы, оказывается, талантливые — сёстры Пендервик!
— Правда? — Джейн сияла.
— Мы нормальные. — Скай незаметно наступила на ногу сестре, чтобы она не слишком улетала в облака. — У кого-то лучше получается одно, у кого-то другое, а в среднем у всех поровну.
— С тобой понятно, Скай, ты просто настоящая писательница! — сказал мистер Балл. — А у тебя, Джейн, актёрский талант. Хотя кто знает, может, ты и пишешь не хуже своей сестры?
— Я… эм-м… Скай, как я пишу?
— Вообще-то, мистер Балл, она пишет в сто раз лучше меня.
— Правда? Тогда мне не терпится почитать, что за пьесу напишет нам Джейн в следующем году. И если пьеса будет такая же замечательная, мы обязательно, обязательно её поставим!
— Очень хорошо, — сказала Джейн, хотя даже её восторженность начала потихоньку увядать под натиском безоговорочного доверия мистера Балла. Так что, когда с другого конца сцены донёсся дружный визг и мистер Балл побежал утихомиривать разбушевавшихся жертвенных дев, Джейн была рада не меньше Скай.
Наконец сёстрам удалось выбраться за дверь — в коридор первоклашек, весь увешанный цветными карандашными рисунками. Смотреть на рисунки почему-то было грустно: сразу вспоминалось, что детство прошло.
— Эх, был бы мистер Балл хоть капельку понедоверчивее! Или пусть бы мне было всё равно, что он обо мне думает. Или я не была бы такая тупица! — Скай сердито покосилась на группку рисованных человечков, весело скачущих среди зелёных цветов и голубых деревьев. — Джейн, мы с тобой самые бессовестные лгуньи во всей Вселенной.
— Нет, всё-таки не может быть, чтобы во всей. — Джейн отчаянно цеплялась за обрывки своего недавнего радостного упоения — но, увы, она уже не чувствовала себя Радугой. А кем, лгуньей? Вот этого ей как раз и не хотелось.
— Ну, тогда в Солнечной системе. — И тут Скай вдруг поняла, что она должна сделать. — Знаешь, я скажу папе, что я не писала эту пьесу. Но ты не думай, я буду говорить только про себя, ты тут ни при чём. Скажу, что перекатала всё из какой-нибудь книжки.
Джейн быстро соображала, что хуже: признаться во всём папе — или молча слушать, как признаётся Скай, при том что они обе виноваты одинаково. Через пять секунд решение было готово.
