Шторм и штиль - Ткач Дмитро (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью TXT) 📗
И в это время по трансляции послышался голос: «Человек за бортом! Слева по борту!» Мартын Здоровега знал свои обязанности по этой команде. Он бросился к левой шлюпке и начал развязывать шкертики туго натянутого чехла. Иван Байдачный уже заводил шлюп-балки.
Шлюпка на воде, на тугих веслах, она идет уже к «человеку».
«Человеком» оказался обыкновенный спасательный круг, брошенный за борт. Байдачный подхватил его, и шлюпка помчалась назад к кораблю. Шлюп-балками ее подняли на борт.
На все это ушло несколько минут. Курганов следил за каждым движением на корабле и смотрел на часы.
— Хорошо, командир, — сказал он. — Для первого раза хорошо. Но для зачета придется еще поработать, потренироваться. Надо бороться за секунды. Ведь — человек за бортом. Человек, а не спасательный круг! Понимаете меня?
— Понимаю, товарищ капитан второго ранга.
Все в Юрии пело. То, что сказал Курганов, фактически было похвалой. Правда, еще неизвестно, какую новую вводную он даст, но начало удачное.
Однако Курганов никакого задания больше не давал. Он оставил Баглая на ходовом мостике, а сам пошел по кораблю. И надо же было, чтобы первым на глаза ему попался Мартын Здоровега! Матрос сделал такое движение, будто хотел убежать, но было уже поздно, поэтому он вытянулся в струнку и, что называется, ни к селу, ни к городу, доложил:
— Матрос Мартын Здоровега! Чувствую себя хорошо!
— Знаю, знаю вас… — улыбнулся Курганов. — Знакомы… Что же это вы? Палуба для матроса — тверже земли должна быть, а вы — падать…
— Извините, товарищ капитан третьего ранга, так получилось…
— Да что с вами поделаешь… В боцманскую команду хочется? Правильно меня информировали?
— Хочется, товарищ капитан второго ранга.
— Боцман! — позвал Курганов Андрея Соляника, который стоял поодаль и не осмеливался подойти. — Ну так как, сделаете из Здоровеги стоящего матроса?
— Так точно, сделаю, товарищ капитан второго ранга! Выдержал бы только! — А сам подумал: «Ну, погоди, будешь ты у меня из-под киля ракушки зубами выгрызать, а соленой морской водой запивать!»
Потом Курганов исчез во внутренних боевых постах. На ходовом мостике он появился только под вечер.
— Хорошая у вас молодежь, знающая, — коротко бросил он Баглаю, и было видно, что он доволен. — Теперь все зависит только от вас… Я буду в каюте. Курс — на Ялту…
На Ялту? Зачем?!
Когда в последний раз Юрий виделся с Полей, они договорились сегодня, в субботу, встретиться. И вдруг — на Ялту. А это значит, что сегодня в Севастополь он не вернется! Да и море становится неспокойным. Сейчас оно бурно играет, но волны поднимаются все выше и выше — жди, готовься!
Ялта встретила корабль миганием небольшого маяка. Маячок этот в конце мола известен всем морякам — и военным, и гражданским, и советским, и иностранным. Ялтинский порт посещают корабли почти всех стран мира. И теперь там стояло много разных судов. Они смотрели друг на друга круглыми светящимися глазами иллюминаторов, блики света играли на воде, переливались, вода то просвечивалась, то становилась непроглядно-черной.
Баглай пришвартовал свой корабль у военного причала и приказал принести на мостик матрас и реглан.
Ему не спалось. Он видел, как ночное небо быстро изменяется. Сначала проплыли легкие тучки, пронизанные лунным светом, а потом небо затушевала черная пелена. Луна и звезды исчезли. Ветер с моря крепчал, становился упругим, порывистым и резким.
— Боцман! — позвал Баглай. — Повесьте кранцы с левого борта.
— Уже повесили, товарищ лейтенант.
Юрий закрыл глаза. Слышно было, как мягко трется корабль бортом, хоть его и прижимает к пирсу все сильнее. Ветер подкрадывался, шуршал в вантах и фалах. Под его шелест Юрий начал дремать. И сквозь дрему видел Полю такой, какой она была на свадьбе Андрея Соляника… Сон… Грезы… Сладкие грезы… Потому что в них — Поля. Она поет. И ее голос сливается с плеском волн.
Юрий раскрыл глаза. Поли нет. А песня все звучит. Поднялся, окинул взглядом корабль. На юте матросы окружили радиста Морозова, он играет на гитаре и поет. Хорошо поет… Недаром ему даже в морзянке слышится музыка.
О чем он поет? Юрий оперся грудью о поручни ходового мостика и прислушался. Порывистый ветер рвал слова песни, уносил их, но смысл можно было понять. Аркадий пел о далеком океане, о чужом береге, о тоске моряка по своей родной земле… И Юрий видит этот берег. Вот он, молчаливый и загадочный, поднимается крутыми высокими горами, еще более черными, чем небо сейчас.
Перед отбоем матросы разошлись, и Баглай подозвал к себе Морозова.
— Какую это песню вы пели? Я ее впервые слышу.
— Сам сочинил, товарищ лейтенант.
Юрий удивленно взглянул на Аркадия:
— А слова? Музыка?
— Все мое. Иногда, бывает, слова придут, а музыку я подберу. А если сначала появляется мотив — слова подыскиваю…
— Так вы — и поэт, и композитор?
— Куда мне, — смущенно улыбнулся Аркадий, — так, пробую… — И вдруг спохватился: — Но вы не беспокойтесь, товарищ лейтенант, все это — в свободное время, работе не мешает.
— Спасибо за песню, — сказал Баглай. — Идите, отдыхайте.
11
В двадцать три ноль-ноль на мостик поднялся Курганов. Лицо у него было озабоченное. Метеорологи обещали ночью три балла моря и четыре ветра, но было видно, что они ошиблись — стрелка барографа безудержно падала, вычерчивая острые углы.
Нет, Курганов не был слабодушным. Море закалило его с детских лет. Тогда он часто выходил в море с рыбаками, вместе с ними делил все трудности этой тяжелой и опасной профессии, рассыпал и вытягивал сети с рыбой, голодал, мерз, жарился на солнце.
Однажды во время шторма сорвало со швартовых концов рыбачий парусно-весельный бот. Виктор, тогда еще ученик седьмого класса, увидев, что поблизости никого нет, бросился спасать суденышко. Прыгнул в бот, схватился за весла, но они оказались не под силу его слабым рукам. Тогда он лихорадочно начал ставить паруса. А бот уносило в море все дальше. Когда наконец белую тугую парусину подхватил ветер, трудно уже было определить, где север, где юг, запад или восток. Ветер и волны вертели ботом как хотели. Виктор делал все, чтобы не перевернуться. Так в одиночку боролся паренек с морем всю ночь.
Но и утро не принесло ничего утешительного. На море упал холодный проливной дождь и плотной пеленой окутал все вокруг: видимость сократилась до нескольких метров. Обдирая до крови ладони, Виктор поворачивал суденышко то в одну, то в другую сторону — искал берег. Вместе с холодным дождем по его щекам катились слезы: он хорошо понимал, что помощи ждать неоткуда, ни одно судно сейчас не выйдет в море, а если даже и выйдет, то все равно его не найдут.
Тем временем в рыбачьем поселке разнеслась весть о том, что Виктор исчез вместе с ботом. Дали знать командиру отряда пограничных катеров. Как правило, корабли во время шторма отстаиваются в портах, в надежных тихих бухтах, а небольшие пограничные кораблики неутомимо и бесстрашно бороздят море днем и ночью, в штиль и непогоду, неся свою бессменную вахту. Три таких катера вышли искать мальчика.
Двое суток штормило. Двое суток лил дождь. На третьи сутки распогодилось: небо прояснилось, волны стали мягкими и пологими, горизонт посветлел. Один из пограничных катеров заметил парусник, покачивающийся на волнах.
Трое суток Виктор ничего не ел, лишь пил дождевую воду. Уже совсем обессиленный, он выплескивал ее пригоршнями, чтобы бот не затонул под тяжестью воды. Это было настоящее испытание морем, и он выдержал его… Нет, море не страшило Курганова. Он думал о молодой команде. Поднявшись на ходовой мостик, прямо спросил:
— Как считаете, командир, команда не подведет?
— Моряки молодые, но люди взрослые, товарищ капитан второго ранга… Посмотрим, кто на что способен.
— Делайте прокладку на Севастополь.
В море вышли точно в полночь. И сразу же будто нырнули во тьму. Некоторое время по родному и, казалось, печально мигал маячок, а потом и его проглотила черная, как смола, мгла.
