Можете нас поздравить! - Ермолаев Юрий Иванович (читать книги TXT) 📗

На улице уже стало смеркаться. Света тихонечко встала с тахты и зажгла торшер. Потом забралась с ногами в кресло и, держа записку над абажуром, прочитала:

— Мама! — тотчас закричала Света.

— Что? Что с тобой? — вбежала в комнату перепуганная мама. — Ты кричишь, точно на тебя потолок рушится.

— Когда ты пойдёшь в поликлинику? — не слушая упрёка, спросила Света.

— Скоро. Мне пора выписываться на работу. Ведь ты уже поправилась.

— Пойди, пожалуйста, сейчас, — попросила Света.

— Сейчас нельзя. Наш врач ходит к больным. В поликлинике он будет к вечеру.

— А папа когда придёт?

— Сегодня не скоро. Он предупредил, что задержится.

— Ой, мамочка, что же делать? — побледнела Света.

— Трусишка! — засмеялась мама, догадавшись, в чём дело. — Неужели ты боишься пробыть полчаса одна? Ну, хочешь, я зайду к Наташиной маме и попрошу, чтобы она отпустила Наташу к тебе? Днём я как раз видела их и говорила, что пойду в поликлинику.

— Нет, нет, не надо её звать, мне… — Света замолчала и закрыла лицо ладонями.

— Хорошо, — сжалилась мама, — я пойду завтра во время обеденного перерыва. Только не реви.

— Конечно, иди завтра, — обрадовалась Света, но тут же подумала: «Отговаривать маму — это обман. А разве можно обмануть того, кто всё обо мне знает? И потом, орунзаки надеются на меня, раз заранее нарисовали стрелу посередине мишени». И Света закричала: — Мамочка, иди лучше в поликлинику сегодня!

— Сегодня мне гораздо удобнее, — отозвалась мама, — а ты не будешь бояться?

— Иди, не буду, — с трудом проговорила Света и закрылась подушкой. «Вот так до маминого прихода и пролежу. Буду мечтать о самом весёлом. Будто я сижу в цирке и смотрю на клоунов».

Но разве можно мечтать о цирке без света! В цирке всё блестит, сверкает, а тут и при свете-то одной страшно. А вдруг у Светы остановится от страха сердце? Вот когда этот противный Мишар расстроится. Ну зачем он приказал Свете сидеть в темноте? Ещё, наверно, проверять будет, светятся ли в их квартире окна или нет. А что, если зашторить их как следует и зажечь хоть одну лампочку? Нет, если свет горит, его с улицы и через шторы видно, как ни маскируй.

И вдруг Света нашла великолепный выход. Всё-таки голова у неё соображает. Как только мама уйдёт, Света запрётся в ванной, зажжёт свет и просидит до её возвращения. Разве плохо придумано? Квартира будет тёмная, а в светлой ванной комнате сидеть совсем не страшно. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы. Порадовалась Света немного, а потом только ещё больше расстроилась. Ведь что может произойти: получит она завтра записку, а в ней похвала. А за что? Выходит, за обман! Разве это приятно? Нет, самое лучшее — ничего не придумывать, а вытерпеть всё, что может случиться в темноте. Тут мысли Светы прервал из передней голос мамы:

— Не волнуйся, дочка, я постараюсь прийти побыстрее. Встань и закройся на цепочку.

— Я закрою… ты иди, — отозвалась Света, продолжая неподвижно сидеть на тахте, упершись подбородком в согнутые колени.

Странное дело: захлопнулась за мамой дверь, и в квартире сразу стало темнее. Как будто выходя мама унесла с собой частичку света. И вдруг в кабинет отчима сама собой открылась дверь, точно туда вошёл кто-то невидимый. (Это, должно быть, от воздуха из передней). В кабинете было уже совсем темно. Даже стол с книгами по бокам и этажеркой сбоку походил на большого двугорбого верблюда. Вот бы сейчас включить свет! В доме напротив уже кое-где засветились окна. Да нельзя… Света хотела встать, чтобы размять ноги, но которым начали бегать мурашки. Но в этот миг в кабинете раздался треск.

— Ой! — вскрикнула Света и накрылась подушкой. Неужели там кто-то есть? А кто там может быть? Весь день в квартире были два человека: она и мама. Мама ушла, значит, осталась она одна. Одна!

«Ох! Опять что-то хрустнуло… Опять!» — сжалась на тахте Света. Как будто кто-то сидит за столом отчима, берёт из серебряного стаканчика карандаши и ломает их. Света ещё раз посмотрела на тёмный овал двери в кабинет и зажмурилась. В отцовском кресле в самом деле сидел кто-то тощий-тощий, с длинными костлявыми руками.

— Кощей! — неожиданно для себя вскрикнула Света и попятилась на другой край тахты. А её голос так и повис в тишине комнаты. Он даже в приоткрытом серванте отозвался таинственным перезвоном посуды:…ей-ей-ей!..

От этого уж совсем страшно стало. И вдруг Кощей приподнялся. Не помня себя Света бросилась с тахты на балкон и захлопнула за собой дверь. На балконе уже не так страшно. Внизу, во дворе, горели фонари. На скамейках сидели немножко знакомые Свете жильцы. Вон того полного старичка она хотела позвать с собой на пустырь. А вон Гаврилка по двору носится. Просто удивительно, когда он учит уроки? Света как ни посмотрит во двор, всегда его видит.

— Ой! Что это?!

Кто-то стукнул в окно из комнаты. Нет, она больше не выдержит…

— Гаврилка! — закричала на весь двор Света. — Тюрин!

— Чего тебе? — солидно отозвался Тюрин.

— Ты… что делаешь? — глотая пересохшими от волнения губами воздух, спросила Света первое, что пришло ей в голову.

— Дыхание при беге регулирую, — ответил Гаврилка и, сложив руки рупором, раздельно закричал: — Знаешь, почему мы бег четвёртому «Б» в «день здоровья» проиграли? Дышали неправильно. Вот научимся правильно дышать — и старшеклассников обгоним. Ты когда в школу придёшь?

— Завтра! — тоже рупором ответила Света.

— От нас Катька Пучкова ушла. В другой город переехала. Теперь ты на её месте сидеть будешь, — сообщил Гаврилка и похвалился: — Пока ты болела, меня физоргом выбрали. А у вас почему темно, пробки перегорели?

— Нет, не перегорели, — расхрабрилась Света. — Я же на балкон вышла — чего в комнате свет жечь. У нас в подъезде плакат висит: «Берегите электроэнергию».

— Сознательная! — фыркнул Гаврилка и закричал: — А зарядку по утрам небось не делаешь? Оттого и заболела. Организм укреплять нужно. Я теперь иногда даже два комплекса подряд делаю. Свой и с дедом за компанию. Смотри не болей больше! — приказал физорг и убежал за дом, смешно размахивая руками и приседая. То ли он показывал Свете новый комплекс упражнений, то ли отрабатывал дыхание.

Осталась Света одна, а обернуться боится. Вдруг за окном Кощей костлявым пальцем её к себе манит? Зажмурила глаза, постояла немножко, а когда открыла их… увидела идущую по двору маму.

— Наконец-то! — облегчённо вздохнула Света и, распахнув балконную дверь, помчалась отпирать.

Страхи исчезли.

Странная промокашка

На другой день Гаврилка раззвонил всему классу, какая Света бесстрашная и экономная.

— Темнота для неё всё равно что солнечный денёк. Ни капельки её не боится. А электроэнергией дорожит, как мой дед, — уверял он ребят. — На балкон выходит, так в комнате свет тушит. Храбрец, хоть и девчонка!

От его слов Свете так хорошо, так приятно стало. Она даже простила Гаврилке, что он заставлял её людей обманывать.

— Надо же, — покачал головой Илюша Метельцев, — моя сестра в девятом, а в тёмную комнату войти не может.

— Напиши о Моховой заметку, — зашептал ему председатель Колька, — отметь её мужество как положительное явление. Можешь с сестрой сравнить, чтоб наш авторитет поднять. Понял? — И, не дав Илюше высказаться, Колька заключил: — Точка, и никаких гвоздей!

— Я бы в тёмной комнате даже за сто пирожных одна не осталась, — призналась Синеглазка. — Мне в темноте всякие чудища мерещатся, вроде дикобразов.

— И мне мерещились. А ты попробуй останься, потом сама увидишь, что ничего страшного нет, — со знанием дела убеждала её Света.

— Я маленькая гусей боялась, — вспомнила Римма Зимина. — А сейчас не боюсь. Если гуси на меня шипят, я расставлю руки пошире и бегу на них, точно самый большой гусь. Они и отступают.