Лесные тайнички (сборник) (с илл.) - Сладков Николай Иванович (лучшие книги TXT) 📗
Отправился Жалейкин на озеро рыбу ловить. Удочку на плечо, садок в руку.
Хорошо рыба клюёт! Вот-вот садок станет полным.
Но тут Жалейкин заметил, что чайки тоже ловят в озере рыбу. «Вот вредные птицы! – рассердился Жалейкин. – Того и гляди, оставят меня без рыбы! А что, если я разорю все чаячьи гнёзда? Рыбы станет так много, что буду я ходить на рыбалку сразу с двумя удочками и с тремя садками! И других рыболовов порадую».
Отвадил Жалейкин чаек от озера. Но рыбы в озере с каждым летом становилось почему-то не больше, а всё меньше и меньше. А скоро она и совсем клевать перестала.
Чайки, оказалось, вылавливали только больную и слабую рыбу. И без них вся здоровая рыба в озере стала болеть и чахнуть.
Осталось озеро без красивых чаек, а Жалейкин – без рыбы. Теперь на озере и с одной удочкой делать нечего. Спохватился Жалейкин, да поздно!
«Возьмусь-ка за верное дело – объявлю войну сорнякам. Уж за это все мне скажут спасибо».
С палкой, как с шашкой, набросился Жалейкин на репейники. Полетели по сторонам колючие головы!
«И со жгучей крапивой расправлюсь: не кусай за руки, не кусай за ноги!
А теперь примусь за ядовитые лютики, за куриную слепоту. Ишь какими золотыми цветочками прикинулись, а от самих один только вред!
И мухоморы притворились безобидными, как божьи коровки, а сами ядовитее змей! Ещё и путаются под ногами!»
«Жалейкин, что же ты так безжалостно всё громишь? Уж не белены ли объелся?»
«Воюю с вредителями – рву и топчу! И белену опасную, и васильки-сорняки, и полынь горькую, и разные мухоморы. Нечего их жалеть! С корнем выдеру, чтоб и духу их не осталось!»
«Сорняки жалеть нечего – себя пожалей. Весь в царапинах, синяках и ожогах. Ведь своё же лекарство уничтожаешь. И от ушибов, и от ожогов. Сорняки эти ещё и полезнейшие лекарственные растения. Чем просто губить их – лучше бы собирал. Опять, не подумав, развоевался!»
«А что долго раздумывать? Раз сорняк – то и с корнем его! Всем глаза намозолили, у всех в печёнке сидят! Сердце разрывается, на них глядя! Нервы мои не выдерживают!»
«Тебе бы только с корнем выдрать! А из корней репейника, например, можно сделать лекарство от ревматизма.
Тебе бы только с глаз долой, а из сорняков-васильков делают прекрасные примочки для глаз.
Тебе бы только духу не было! А духовитая полынь лихорадку лечит.
У тебя сорняки в печёнке сидят, а из лопуха получают отличное лекарство для печени.
Сердце у тебя разрывается, нервы твои не выдерживают! А ты прими капли из горицвета.
Проглоти порошок из мухомора – и всё сразу пройдёт.
Заживут царапины от лекарства из крапивы.
Пройдут синяки и ушибы от лекарства из белены».
«Не везёт мне в жизни, хоть плачь! И пожалеть меня, Жалейкина, некому…»
«Помогать беспомощным надо. И обиженных надо жалеть. И не в том твоя беда, что ты жалеешь и помогаешь. Беда твоя в том, что берёшься ты за дело недолго думая! А всякое дело надо делать подумав. Семь раз примерь – раз отрежь. Так-то вот!»
В ГОРАХ
Тропинки в горах разбегаются лучиками. И у каждой тропинки свой смысл. Вот одна протянулась к родничку – это «водяная» тропинка. Другая в лес, к валежнику, – это «дровяная».
Вьётся, вьётся, спешит вниз, в долину, «домашняя» тропинка – дорога к дому.
Но есть в горах и другие тропинки. Кто их проложил, человек или зверь, – неизвестно. Их и заметить-то не просто. Только если пригнёшься, увидишь на осыпи, под серыми скалами, тёмную ниточку. Это и есть та самая тропинка. Шириной она в два козлиных копытца. Никто не знает, куда она ведёт. Потому и называют эти тропинки «безымянными».
Пойдёшь по «водяной» тропе – найдёшь воду. По «дровяной» – дрова.
Я выбрал себе безымянные тропы – и вот что на них увидел.
ЖИЗНЬ В ОБЛАКАХ
На горы, как и на море, можно смотреть и смотреть. Они всегда были и будут. Трогая камни, ты трогаешь Вечность.
Внизу лиственные леса, похожие на зелёный каракуль. Над ними леса тёмные, хвойные – словно вздыбленная грива зверя. Ещё выше – горные степи, пёстрые альпийские луга. Над лугами вознеслись гранёные скалы. А на самом верху, выше скал и облаков, вечные сияющие снега!
Всё в горах необычно. Земля, вставшая на дыбы. Облака и птицы пролетают глубоко под ногами, а реки и водопады шумят высоко над головой. Бывает, внизу хлещет дождь, а наверху светит солнце. Внизу жаркое лето, наверху морозная зима. И от зимы до лета рукой подать.
В горах можно по-настоящему витать в облаках. И под радугу можно пройти, как под арку. И можно подняться так высоко, что синее небо ляжет тебе на плечи. И до звёзд покажется ближе, чем до огней в глубоких долинах.
И с гор можно смотреть и смотреть. С вершин вся красота земли как на ладони. Ниоткуда больше не увидишь такого! И радость высоты распирает грудь, и кажется, что когда-то ты уже смотрел вот так на землю из-под облаков. А что, ведь когда-то и мы были птицами…
Горы многоэтажны. Этаж лиственных лесов. Этаж лесов хвойных. Этаж пёстрых горных лугов. И самый верхний этаж – этаж серых скал и белых вершин.
И каждый высотой в километр! И на каждом этаже свои жители. И свои происходят события.
БЕГСТВО ЦВЕТОВ
Долину у высокой снеговой горы за безводье назвали Мёртвой.
Мы пришли в долину в сумерках – ничего не успели разглядеть. А утром вдруг видим: по всей долине синие озёра в золотых берегах и холмы красных песков. Но глаза обманули нас. Не было в долине ни синих озёр, ни золотых песчаных берегов, ни красных холмов. Были цветы. В сырых впадинах синели незабудки. Они были такие яркие и такие синие, будто в них отразилось весеннее небо. Озёра незабудок окружали золотые лютики. А на сухих гривах горели маки. Маки были похожи на красные фонарики, зажжённые в зелёной траве. Их было много. Так много, что у нас начинало рябить в глазах и кружилась голова. Вот так мёртвая долина! Как хорошо!
– Плохо! – сказали чабаны. – Мёртвая долина. Скоро всё сгорит от жары. Овцам нечего будет есть.
– И цветы сгорят? – пожалели мы.
Чабан прищурился.
– Цветы уйдут.
– Как уйдут? Куда?
– Нас поведут на новые пастбища.
Шутник чабан. Нашёл проводников…
Прошло несколько дней. И вдруг мы заметили, что цветы-то действительной пошли! Цветы стали подниматься в гору! Каждый день они поднимались всё выше и выше.
Цветы уходили из Мёртвой долины.
Цветы спешили!
Синими волнами вверх по сырым лощинкам выплеснулись незабудки. По скатам лощин поднимались жёлтые лютики. Будто среди жёлтых песков бежали синие ручьи.
Маки поднимались по гребням отрожков.
Всё злее жгло солнце.
Всё выше и выше поднимались на гору цветы. Высокая гора. Первыми стали отставать незабудки. Они поднялись до верхних родничков и окружили их бирюзовыми колечками. Но лютики и маки поднимались ещё выше.
Ночи стояли душные, жаркие. За горами метались зарницы.
Вершина горы из белой стала бурой: сошёл последний снег. Из бурой стала зелёной: покрылась травой. И наконец – золотой: это на саму вершину поднялись первые лютики. А скоро среди зелени и лютиков зажглись красные фонарики: на вершину вскарабкались маки!
Вслед за цветами и травой потянулись в горы и отары белых овец. Они, как курчавые весенние облака, ползли по горным склонам.
А внизу, в долине, всё сгорело. Долина стала мёртвой.
Но мы смотрели на горы и радовались: там, наверху, сочные травы, красные цветы – большие будут курдюки у овец, душистое будет овечье молоко.
