Тайна Староконюшенного переулка - Рубинштейн Лев Владимирович (читаем книги онлайн без регистрации txt) 📗
И показал из-под полы край портфеля.
— Ах, вот что! — вздохнула тётя Луша, — Понимаю, это знакомый твой? Так пойдём же отсюда!
Уже выбравшись на Кудринскую площадь, девушка остановилась.
— Куда же ты его денешь? — спросила она растерянно. — Домой понесёшь?
— Как-нибудь схороню, — отвечал Мишка.
— В барском-то доме, в Староконюшенном переулке? Да ведь там найдут живо!
— Скоро не найдут, — храбро отвечал Мишка, — а пока доберутся, я куда-нибудь перетащу. Москва не клином сошлась, околицы нету!
Девушка посмотрела на него с сомнением.
— Если тебе туго придётся, приходи в Малый театр, — сказала она, — только не с главного входа, а с Неглинного, где актёры ходят. Спросишь Гликерию Познякову. Понял?
— Как не понять, всё понял! Я и подъезд-то знаю. Там швейцар с бородой сидит.
В этот же день, перед вечером, проходя мимо лестницы, Мишель увидел наверху Мишку, который делал ему таинственные знаки.
Мишель поднялся наверх.
— Есть, вашбродь, — сказал Мишка.
— Что есть?
— «Колокол».
— Где ты взял?!
— Достал-с, как вы приказывали.
— Покажи.
В портфеле лежали бумаги печатные и писаные. На печатном листе было крупно изображено заглавие: «Колокол», «Прибавочные листы к «Полярной звезде». А далее было что-то напечатано не по-русски.
— «Вивос воко», — прочитал Мишель, — это значит — «живых зову».
— Стало быть, звонят, — догадался Мишка. — А кто звонит?
— Постой, — бормотал Мишель, — тут стихи… «И он гудеть не перестанет, пока, спугнув ночные сны, из колыбельной тишины Россия бодро не воспрянет и крепко на ноги не станет…» А вот тут сказано: «Освобождение крестьян от помещиков!»
— Не худо, — заметил Мишка, — то-то листы тайные… Ай да Илья Сергеевич! А кто же звонарь?
Обыскали «прибавочные листы» и не нашли ничего. Одна статья была подписана: «Искандер».
— Турок? — предположил Мишка. Мишель покачал головой.
— Не думаю. Надо будет у Ильи Сергеевича спросить.
— Вашбродь, — мрачно сказал Мишка, — когда мы Илью Сергеевича увидим, это неизвестно. Его, кажись, заарестовали.
И Топотун рассказал про масленичное гулянье на Новинском валу.
— Беда, — прошептал Мишель, — это, наверно, те самые листы, которые он вслух читал… Послушай, надо их спрятать…
Внизу послышались шаги.
— Трофим идёт, — сообщил Мишка, перегнувшись через перила, — вашбродь, сюда, за сундук.
Трофим в полутьме отпер свой чулан, не замечая, что за ним следят четыре глаза. На этот раз он пробыл в тайнике недолто. Внизу раздался голос матери Мишеля:
— Трофим, где ты, ступай сюда!
— Что прикажете, ваше скородие? — спросил Трофим сверху.
— Скорей спустись, есть известия из имения.
Трофим засуетился, словно под ним загорелся пол. Он сбежал вниз по лестнице, грохоча сапогами, с необычной скоростью.
— Что это с ним? — спросил Мишель.
— Глядите, вашбродь, дверь-то… — прошептал ему на ухо Мишка.
Дверь в чулан была открыта.
— Только он, того и гляди, скоро вернётся, — добавил Мишка.
— Не скоро, к матушке письмо какое-то пришло, — отвечал Мишель. — Давай сходим!
Топотун ещё медлил и разглядывал нижние комнаты через перила лестницы, а Мишель уже был в чулане.
Это была узенькая комнатушка с низким потолком и подслеповатым окошком, вся заставленная сундуками и старой мебелью. На стене, слева от входа, под самым потолком, висел мужской портрет в большой золочёной раме: молодое, открытое лицо, птичий нос с горбинкой, упрямый подбородок и живой взгляд продолговатых чёрных глаз. Густые волосы клоком свешивались на лоб. На плечах сияли золотом эполеты. Это был офицер старых времён — тех времён, когда Трофим был ещё молод, а папенька и маменька ещё ходили за ручку со своими нянями.
Офицер смотрел из рамы прямо в глаза Мишелю, как будто хотел спросить: «Узнаёшь ты меня, мальчик?»
— Видите, вашбродь, — подал голос Мишка, — тут ещё и сабля есть.
Она висела ниже рамы — длинная, прямая, в светлых ножнах, с тяжёлой, изукрашенной рукоятью. Мишель с трудом разобрал буквы, вырезанные на металле: «…лейб-гвардии… полка… капитану…»
— Это не сабля, а палаш, — сказал Мишель, — и он именной, за боевые отличия.
— Да и пистолет дарёный, с серебром, — прибавил Мишка, деловито потрогав рукоятку пистолета. — Видать, капитан храбрый был…
Топотун сразу же обшарил всю каморку, нашёл ордена с лентами, несколько книг, пару шпор и начерченный тушью «План города Санкт-Петербурга» (так было написано на самом плане).
Мишель вперился в портрет. Ему казалось, что он нашёл в лице этого красивого, смуглого носатого офицера что-то знакомое.
— Кто это? — бормотал он. — Да кто же это?
И в самом деле, кто это? Как ты думаешь, мой читатель?
— Что вы тут делаете, ясные соколы?
Это был голос Трофима. Он стоял, расправив плечи, у двери чулана и грозно побрякивал связкой ключей.
Мишка потупился. Мишель, глядя прямо в суровые, голубые глаза старика, сказал спокойно:
— Трофим, кто этот человек на портрете?
Трофим нахмурился.
— Мой батарейный командир, — отвечал он.
— Это тот, которого ты при Бородине спас?
— Да, бог помог, — ответил Трофим, не глядя на портрет.
— Как его звать?
— Дмитрий Валерьянович.
— Он умер?
— Нет, жив. Я уже говорил вам, барчук, про это.
— Как его фамилия? Трофим пожевал губами.
— Не могу сказать.
— Да где он?
— Скоро увидите его сами.
— Приедет?
Лицо Трофима вдруг разгладилось, и суровость куда-то разом исчезла из его светлых глаз.
— Да, будут скоро в Москве. А позвольте, однако, спросить, молодцы, что вы тут без спроса делаете?
— Мы саблю хотели посмотреть, — проронил Топотун, — и… то есть пистолет тоже…
— Это памятное оружие моего командира, я показывать его никому не могу. Когда разрешат, тогда покажу.
Трофим посмотрел на мальчиков и выразительно звякнул ключами. Губы его чуть улыбались.
— Трофим, — сказал вдруг Мишель звонким голосом, словно его осенило внезапно, — хочешь нам помочь?
— Это как же я могу?
— Что тут в ящике? Бумаги? Ты их держишь под замком?
— Как видите, — отозвался Трофим.
— Схорони портфель.
— Портфель? Это что такое?
— Вашбродь! — укоризненно воскликнул Топотун.
— Не мешай, дурень, — сказал Мишель, — Трофим нас не выдаст. Расскажи про «Колокол». Да что ты мнёшься?
— Не то что мнусь, а дело тайное…
— Тогда я сам расскажу!
— Вы не так расскажете, уж позвольте мне…
Трофим выслушал всю историю с портфелем молча, низко склонив голову.
— Как там сказано про живых-то? — спросил он в конце.
— «Живых зову!»
Трофим помолчал.
— Это верно, — сказал он, — бывает, что кругом тихо лежат, будто мёртвые, а как ударит колокол, встанут и разом заговорят. Глядишь, вовсе тут мёртвых не было, все живые.
— Так как же, Трофим?
— Это верно. «Живых зову!»
Старик провёл рукой по лицу и бороде и стал разыскивать ключ в связке.
— Трофим?
— Я — Трофим… Давайте вашу колокольню. Ну и господа молодые!
Спустившись по лестнице, Мишель дёрнул Мишку за рукав.
— А ведь молодец наш Трофим, а? Долго просить не пришлось.
— Да, вашбродь, — деловито откликнулся Мишка, — сюда уж вряд ли кто полезет… Место верное!
ЧТО БЫВАЕТ НОЧЬЮ
Самым примечательным предметом в кабинете полковника Карабанова были часы. Это были старинные часы, узкие, высокие, с узорными стрелками. Они показывали не только часы и минуты, но и дни, и месяцы. Каждые четверть часа они напоминали о себе беспощадным металлическим звоном. Внизу, сверкая, как топор, качался маятник. Налево-направо, налево-направо… При каждом взмахе раздавалось чоканье, похожее на удар в барабан.
Чок-чок. Чок-чок.
Маятник вспыхнул — погас, вспыхнул — погас.