Служит на границе старшина - Росин Вениамин Ефимович (лучшие бесплатные книги txt) 📗
Едва только Смолин переступил порог заставы, как высокий чернявый Яхин выпалил:
— Капитан вас спрашивал! — и доверительно добавил: — Какая-то женщина у него. Вроде бы вас дожидается…
— Заходите, заходите, товарищ Смолин, — пригласил капитан Кондратьев. — Вовремя пришли. Садитесь, пожалуйста… Продолжайте, Анна Тарасовна!
Сухонькая, в годах женщина затянула под подбородком концы белого платочка, откашлялась и начала рассказывать, мягко выговаривая букву «л».
— В самый первый день, когда гитлерчуки на нас напали, это и случилось. Не подпускали заставские, пограничники то есть, фашиста к мосту. Пальба стояла прямо-таки ужасная. Потом взрыв. Уже погодя мы узнали: мост взорвали наши… Сижу я в своей хате, дрожу от страха, как осиновый лист, нос боюсь высунуть. А хата моя, как я уже вам, товарищ капитан, говорила, самая крайняя в селе. Бачу в окно — через огород, напрямик, военный идет. Фуражки на голове нема, шея бинтом замотана. Когда ближе подошел, пограничника по петлицам признала… Черный он был, тот пограничник, от пороха, запыленный. Сквозь повязку кровь сочится… и вся гимнастерка в крови… Собака за ним на трех ногах шкандыбает. Тоже, видать, раненая. Не простая собака — сыщик. Серая, что волк, а ростом чуть ли не с годовалого теленка.
Выбежала я навстречу. «Что с тобой, сынок?» — пытаю. Воды попросил. Собаку напоил и сам напился. «Скверные, говорит, наши дела. Отходим. И если ты, тетка, хочешь нам помочь, то одна у меня будет к тебе просьба: сохрани собаку. Цены этой собаке нет. Ни за что не оставил бы, да сама видишь — далеко не уйдет… А как кончится война — обязательно за ней приеду. А мы вернемся, в этом, говорит, не сомневайся…»
Ну у нас, баб, глаза, известное дело, на мокром месте. Как услышала я такие жалостливые слова, заплакала, конечно, и говорю: «Оставляй, сынок, свою собаку. Нехай живет. Сберегу такую ценную животную. И обещаю смотреть за ней, как за малым дитем…»
Привязал пограничник свою собаку в сарае. «Слушайся, говорит, Дик, новую хозяйку. Живи тут, пока не вернусь». И ушел. Вот с того самого дня Дик у меня. Ховала его, чтобы какой вражина не побачил, не доведался, фрицам не донес… А насчет ноги не беспокойтесь. Честь честью зажила нога, только шрам остался…
Уж и война закончилась, а пограничника того нету и нету.
Наверно, погиб сердечный. И подумала я, что не должна такая ценная животная на цепи у меня пропадать. К себе заберите Дика!
…Попав на заставу и увидев людей в военной форме, Дик словно обезумел от радости. Он жалобно скулил, беспокойно оглядывался. Видимо, все здесь, напоминало ему прежнюю жизнь, и он ожидал, что вот-вот появится хозяин.
Пес метался от одного пограничника к другому, обнюхивал, раздувая влажные черные ноздри, и тут же разочарованно отходил. Он побывал на конюшне, заглянул в каптерку…
— Что, брат, не нашел? — сочувственно спросил Смолин.
Ему вспомнилось, как старшина Морозов, рассказывая про довоенную службу на границе, упомянул однажды имя инструктора с соседней заставы. Геройский был парень, и собака у него, мол, была отличная… Не про Дика ли говорил Морозов? Может, про него.
Смолину совершенно ни к чему была вторая собака. Только время отнимет уход за ней. Но почему-то жаль было расставаться с Диком, Ведь хуже нет, когда собака по рукам пойдет.
Дик поднял тоскующие глаза и чуть заметно вильнул хвостом.
Смолин потрепал Дика по загривку, ласково сказал:
— Пойдем, устрою тебя, а там увидим.
До рассвета было еще далеко, но на востоке уже нарождалась заря. Чувствовалось, вот-вот она поднимется выше, и неторопливо, как бы нехотя, порозовеет край неба. А затем, гася дрожащие звезды, величаво выплывет огненный диск солнца…
Что ж, пора! Прошло без малого шесть часов, после того как Яхин, взявший на себя роль нарушителя, проложил учебный след. Можно себе представить, что то будет за след! Уж Яхин постарается. «Удружит» по старому знакомству. Напутает, напетляет, как только сможет… И по ручью пройдет, и обувь сменит, и не поленится с дерева на дерево перебраться… А в каком направлении Яхин ушел, где спрятался, знает один капитан Кондратьев. В общем, конспирация — будь здоров! И Смолину, и Джеку немало предстоит потрудиться, чтобы разгрызть такой орешек…
В дежурной комнате мерно тикали стенные часы. Смолин только-только собрался доложить про выход на тренировку, как с левого фланга заставы поступил сигнал тревоги. Отставить занятия! О них, понятное дело, не может быть и речи.
…Контрольно-следовая полоса тщательно проборонована. Рельефно выделяются бороздки. Каждый комочек земли лежит как приклеенный. Птицы оставили незамысловатые крестики — следы лапок. А вот и то место, где младший сержант Клименко обнаружил нарушение.
Множество беспорядочных следов. Первое впечатление такое, что несколько человек пришли из-за кордона, пересекли контрольно-следовую полосу и у восточной ее кромки повернули обратно. Повернули, будто бы отказавшись от своего намерения. Но так ли это на самом деле или только хитрая уловка? Ведь не раз и не два приходилось убеждаться, что ничто так не обманчиво, как очевидные факты.
Отпечатки наслаивались, перекрывали друг друга. И все же вскоре стало ясно, что нарушителей четверо, и хитросплетение следов — всего лишь инсценировка. Нарушители не повернули обратно, как показалось вначале, а направились на нашу сторону.
А это что за свежий надлом на стебле чертополоха?… Прошел какой-то зверь? На границе никто не охотится, зверь тут спокойный, непуганый. Совсем не редкость встретить дикого кабана, козу… А уж о зайцах, барсуках, хомяках и говорить нечего. Не признают они ни виз, ни паспортов.
Смолин присмотрелся. Рядом с надломом на чертополохе — полосы, чуть заметные, дугообразные… Концы загибаются в нашу сторону. Вот теперь голову можно дать на отсечение, что лазутчики прошли в наш тыл. Двигались спиной вперед и заметали за собой следы. Чтобы скрыть истинное направление.
Сколько времени прошло после прорыва?
Смолин сделал несколько шагов по вероятному направлению. На почве отпечаток. Отличный, отчетливый отпечаток… Еще один. Смолин сличил его со своими следами. Чужие отпечатки выглядели чуть темнее. Дотронулся пальцем — прикосновение не повредило отпечатка. Примятая трава еще не выпрямилась… Ясно! Давность нарушения — около двух часов. Прошел вроде бы один человек, а другие три и на самом деле вернулись обратно… Но почему отпечаток такой глубокий? Обычно вдавленный след оставляет переправщик, тащивший ценного агента на спине. Приходилось и такое встречать. Но при этом переправщик ставит ноги шире. Не так-то легко шагать с тяжелой ношей… Нет, тут что-то не то…
Опустившись на колени, Смолин заметил, что оттиски носка двойные. Чуть заметные, но — двойные. Несовпадение. Ага, разгадка найдена! Ступали след в след. У замыкающего сапоги большего размера, но все равно видны детали обуви впереди идущего.
Все прояснилось. Нечего больше колдовать над следами, нечего терять время. Смолин отыскал замаскированную на дереве телефонную розетку, доложил на заставу:
— В районе погранзнака… обнаружены следы. Два часа назад прошли четверо. Уходим на преследование…
Овчарка шла споро, и Смолин не сдерживал ее. У лазутчиков немалый выигрыш во времени. Чтобы нагнать их, надо двигаться вдвое, втрое быстрее.
Через несколько километров бешеной гонки солдаты «тревожной» группы растянулись где-то позади. Особенно трудно радисту с пудовой радиостанцией, куда труднее других. Не отстает один Степанов, тот самый Степанов, что вместе со Смолиным задержал «глухонемого»…
Вот и перекресток трех дорог, как в известной сказке, — направо, налево и прямо… На перекрестке лазутчики разделились. Двое прошли прямо в село. Другая цепочка следов вела налево, в дубняк.
В какую сторону податься? Решай, Смолин, решай! Ты сейчас и командующий войсками и начальник штаба. В село, надо думать, нарушители не проскользнут. Их перехватит пограничный заслон или ребята из добровольной народной дружины. Значит, надо преследовать тех, что ушли в лес.
