Щелчок - Чарская Лидия Алексеевна (бесплатная регистрация книга txt) 📗
Горячо и убедительно звучала речь мальчика. И когда он кончил, долгое молчание воцарилось кругом.
Дядя Иванка сидел, опустив голову на грудь, и что-то раздумывал. Прошло минут пять. Наконец он поднял ее снова и обвел глазами толпившихся вокруг него и Орли мужчин и женщин.
— Слушайте все, — возвысил он голос, — мальчишка правду сказал. Ловчее и проворнее его не найти среди нас. Да и ростом он много меньше всех нас будет. Куда мы, большие, не пролезем, он без труда пройдет. Его и посылаю… Слышь, Орля? Посылаю тебя! Отличись, Орленок! А приведешь коня — тебя и твою сестренку к себе возьму в хозяйскую телегу и заместо родных детей буду держать… Вырастешь, опять-таки хозяином вместо себя назначу. И Гальке не житье будет, а масленица тогда. Так и знай… Если же бахвалишься зря и коня не раздобудешь, не погневись, мальчик: тебя кнутом исполосую, а Гальку брошу среди леса — ты это знай… А теперь к делу… Не надо нынче идти на работу! Собирайтесь, женщины! Сейчас двинемся в путь, отойдем подальше через лес, на прежнюю стоянку.
— Слышишь, Орля, мчись во весь опор. Как уведешь коня прямо к последней нашей лесной стоянке лети, там тебя и будем дожидать, — закончил свою речь, обращаясь к мальчику, дядя Иванка.
Глава VII
Ночь. Светлые сумерки окутали землю. Легкий июньский полумрак прозрачен. Отчетливо видно в нем кто идет по большой дороге к усадьбе. Но если прокрасться вдоль берега большого пруда с обрывистыми берегами, можно остаться невидимым в тени ракит.
Небольшая вертлявая фигурка крадется по самому береговому скату, держась за прибрежные ракитовые кусты.
Над головою раскинулись шатром плакучие ивы, и под ветвями их можно укрыться от зорких глаз.
Орля вышел из лесу сразу после заката солнца. Он прокрался между двумя стенами молодой, чуть поднявшейся ржи и достиг пруда. Здесь, под кустом ракиты, дождался он предночных сумерек и пошел дальше.
Теперь уже и до усадьбы рукой подать. Вот белеют стены господского дома за деревьями сада… Лишь бы пробраться в сад, где гораздо темнее от частых деревьев и кустов. А там он осмотрится и проберется дальше под тенью дерев до самого двора, к конюшням.
Жутко одно: не умолкая, трещит у господского дома сторожевая трещотка, и то и дело лают собаки, будя ночную тишину.
Про собак Орля вспомнил, проводя последние минуты в таборе. Он захватил для них с собою сухих корок черного хлеба.
Медленно прокрался цыганенок берегом пруда и подобрался к изгороди усадьбы. Она была невысока: аршина два, не выше.
Выждав время, когда трещотка ночного сторожа затихла в отдалении, Орля быстрыми движениями рук и ног вскарабкался на забор и оттуда соскочил в сад, прямо в колючие кусты шиповника. Больно исцарапав себе лицо и руки, но не обратив на это никакого внимания, мальчик бросился вперед, держась все время в тени деревьев.
В господском доме все спали. В окнах усадьбы было темно. Только по-прежнему на дворе, за садом, лаяли неугомонные цепные собаки.
Орля двинулся вперед, сделал несколько шагов к внезапно замер на месте.
По садовой аллее шли две мужские фигуры, надвигаясь прямо на него.
Одним прыжком мальчик прыгнул за дерево и, спрятавшись за его широким стволом, ждал, когда идущие пройдут мимо.
Вот они ближе, еще ближе…
Теперь Орле слышно каждое слово их разговора.
— Надо зайти в конюшню, барчукову коньку корму к ночи задать, — проговорил высокий мужчина своему спутнику.
— И я с тобою, дядя Андрон. Лишний разок погляжу на барченково сокровище, — отозвался молодой юношеский голос.
— Есть на что и взглянуть. Говорят, старая барыня этого коня за тысячу рублей у одного коннозаводчика купила. Уж больно жалеет да балует Валентина Павловна своего внучка…
«Это они, наверное, говорят про ту лошадь… И к ней они идут… Надо за ними следом… Сейчас же, сию минуту», — забыв страх и опасность, весь дрожа от нетерпения, волновался в своем убежище Орля.
Лишь только оба спутника миновали дерево, за которым притаилась тонкая фигура Орли, мальчик выступил из-за него и, держась все еще в тени, стал с удвоенной осторожностью красться за ними…
Если бы одному из шедших впереди мужчин пришла охота оглянуться, мальчик, вне всякого сомнения, был бы замечен, так как светлая ночь начала июня была немного темнее дня.
Боясь дохнуть, прижимая руку к сильно бьющемуся сердцу, Орля следовал за темными фигурами, то останавливаясь, то скользя как призрак, легко, бесшумно.
Так дошли они до изгороди.
Вот один из мужчин открыл калитку и вошел со своим спутником во двор.
Цепные собаки встретили обоих радостным лаем, приветствуя как своих, но сейчас же глухо зарычали, почуяв присутствие Орли, успевшего тоже прошмыгнуть в калитку забора, отделявшего сад от двора, и скрыться за углом какой-то пристройки.
В эту минуту старший из спутников сказал:
— Я открою конюшню, а ты сходи ко мне, в кучерскую, Ванюша; принеси сахару, там, на столе, лежит… Страх как разбойник этот, барчуков Ахилл, до сахару охотник.
— Ладно, принесу, дядя Андрон, — и младший из мужчин зашагал по двору к дальним строениям.
Кучер вынул из кармана ключ и открыл им двери здания, за углом которого спрятался Орля.
Сердце мальчика забилось сильнее. Легкий крик восторга чуть не вырвался из его груди.
Здание оказалось конюшней, и из глубины ее послышалось веселое ржание коня.
Это был тот самый конь-красавец, за которым Орля пришел сюда, на чужой двор, и ради которого он поставил на карту всю свою дальнейшую жизнь и счастье свое и Гальки.
Сквозь щель конюшни мальчику хорошо видна была гнедая статная фигура лошади, стройная шея, заплетенные на ночь грива и хвост.
«Теперь или никогда!.. Он сейчас придет, тот, другой, в конюшню, зададут корм и уйдут, закрыв за собой дверь, — вихрем проносились мысли в голове Орли. — Стало быть, надо взять коня сейчас же, сию минуту!» — решил он, дрожа всем телом от обуявшего его волнения.
Весь план похищения был придуман Орлей в одну секунду. Надо было только выполнить его половчей.
И, подавив в себе через силу нараставшее с каждым мгновением волнение, Орля неслышно выбежал на середину двора.
Не обращая внимания на глухо зарычавших привязанных на цепь собак, кинувшихся к нему навстречу, он, приложив руку ко рту трубою, закричал громким, отчаянным голосом на весь двор и сад:
— Пожар! Горим! Горим! Спасайтесь!
И снова порхнул за дверь сарая. Оглушительным лаем и визгом покрыли собаки этот крик мальчика. Они рвались, беснуясь, со своих цепей, но Орле уже было не до них.
Из конюшни, встревоженный криком, выскочил кучер.
— Где пожар? Что горит? — растерянно кричал он и, сообразив, что надо делать, бегом бросился к дому.
Этого момента только и ждал Орля.
Стрелою кинулся он в конюшню, дрожащей рукой схватил за повод красавца коня, вывел его па двор, одним ловким прыжком очутился на его спине и, изо всей силы крикнув ему в уши: «Гип, гип, живо!» — хлестнул что было мочи лошадь по золотистым бокам выхваченной из-за пояса плеткой.
Молодое горячее животное сразу взяло с места карьером и понеслось стрелой по двору под оглушительный лай собак и отчаянные крики кучера, понявшего теперь, в чем дело.
Сделав высокий прыжок, лошадь перепрыгнула через изгородь, отделявшую двор усадьбы от дороги, и помчалась прямо по лесной дороге, унося Орлю, вцепившегося руками в ее гриву.
