Шумный двор - Добряков Владимир Андреевич (книги онлайн без регистрации полностью .TXT) 📗
На улице Митя посмотрел на зажатые в кулаке деньги и подумал: «Ох, и свинья же я!» Даже радости он не испытывал. Ни за что бы не пошел на такое гадкое дело, если бы не замечательный приемник Марса. Ведь без денег его не сделаешь.
Через полчаса Митя был у Марса.
— Молодец, Венера! — разглаживая на столе мятую десятирублевку, похвалил командир. Затем, спрятав ее в бумажник, крепко пожал Мите руку. — Благодарю. Это большой вклад в наше дело.
Мите очень приятно было услышать такие слова.
— А много еще надо денег? — спросил он.
Марс взял из готовальни циркуль, покрутил его, посмотрел на чертеж, испещренный кружками, линиями и цифрами, и грустно произнес:
— Порядочно еще… Порядочно… Но если дело и дальше пойдет так же хорошо, как сегодня, то, я думаю, выкрутимся. И тогда уж, Митюша, наверняка сделаем наш чудо-приемник. Как говорится, впишем свою страницу в летопись побед науки и техники. — Марс засмеялся, хлопнул Митю по плечу, но тут же посерьезнел. — Теперь самое важное — сделать окончательный расчет всех узлов приемника… Пожалуй, пойду-ка я сейчас в библиотеку Академии наук. Интересные технические новинки поступили туда… Да, надо вечером хорошенько поработать. А ты отдыхай. Молодец! Заслужил!
Марс снова пожал Мите руку. Тот зарделся от удовольствия. Он хотел было рассказать, как ему удалось разжалобить Наташину маму, но в это время в открытое окно донесся сердитый женский крик. Митя высунулся в окно — через двор шагала громадная тетя Марфа из третьего корпуса и тащила за руку тощего Лешку Пронина, по прозвищу Спичка.
— Я покажу, как высаживать стекла! — кричала тетя Марфа. — Вы мне вставите стеклышко! Еще и штраф отец заплатит за твое безобразие!
Лешка шел, понуро опустив голову. За ним двигалась ватага мальчишек. Отбить Лешку даже и не пытались. Куда там — в тете Марфе пудов семь весу. А сила такая, что Лешку из ее рук и краном не вырвать.
— К управдому поволокла, — сочувственно заметил Митя. — Сейчас Гром Громыч живо заактирует Спичку.
Ни на Митины слова, ни на Марфин крик Марс не обратил внимания.
— Ну, кажется, все, — свернув в трубку чертеж и поставив его в угол, сказал он сам себе. Накинув на плечи пиджак, положил в карман бумажник с деньгами, взял портфель и заторопился: — Ну, пошли. Надо как следует поработать сегодня…
У Гром Громыча
Почти целый час сидел Саша в приемной управдома.
Вообще-то это никакая не приемная, а обыкновенная комната, где, согнувшись над толстыми книгами, щелкал костяшками счетов сухонький старичок в пенсне. Напротив него сидела хорошенькая белокурая девушка и стукала тоненькими пальчиками с крашеными ноготками по клавишам печатной машинки.
Саша ничего не мог добиться от нее. Три раза спрашивал:
— Можно к управдому?
Девушка отвечала, не глядя в его сторону:
— Гаврила Гаврилович занят.
Если бы она со своей машинкой не сидела возле двери в кабинет, пожалуй, рискнул бы зайти без всякого разрешения. В прошлый раз девушки не было, и он беспрепятственно попал к управдому. А теперь сиди и жди неизвестно чего!
За дверью, в кабинете, зазвонил телефон.
— Ретюнский слушает! — послышалось оттуда. И вдруг голос управдома загрохотал: — Дьявол вас побери! Почему, спрашиваю, не прислали машину? Безобразие!
Как граната разорвалась. Саша даже вздрогнул. Но ни старичок бухгалтер, ни девушка, казалось, ничего не слышали — спокойно занимались своим делом.
А управдом все кричал в трубку. Голос его разносился, будто гром. За этот голос его частенько и называли Гром Громыч.
Дверь с треском распахнулась, и Ретюнский — маленького роста, лохматый, с рыжей щеточкой усов — подскочил к старичку.
— Почему, Илья Семенович, не дали заявку на машину? Прошляпили! Безобразие!
Пока бухгалтер собирался ответить, Гром Громыч скрылся в кабинете. Однако через минуту он опять выскочил оттуда.
— Маргарита! Безобразие! У восьми жильцов задолженность по квартплате. Куда вы смотрите? Срочно обойти! Предупредить! Строго предупредить! Немедленно! — И за ним опять захлопнулась дверь.
Саша подумал, что теперь-то белокурая задавака испугается, но ничуть не бывало. Она, вместо того чтобы помчаться предупреждать жильцов, вынула зеркальце, посмотрела на себя и поправила волосы.
— А теперь можно к управдому? — хмуро спросил Саша.
— Гаврила Гаврилович занят, — последовал все тот же ответ.
Илья Семенович внимательно посмотрел сквозь пенсне на Сашу.
— Ты, мальчик, не слушай ее — иди.
Но не везло Саше. С улицы донесся шум, и в комнату ввалилась тетя Марфа с Лешкой. А с ними еще две женщины — тоже свои обиды решили высказать товарищу Ретюнскому.
Тетя Марфа не стала спрашивать разрешения, а зашагала прямо в кабинет управдома. Она втащила туда Лешку и толкнула его к столу.
— Пиши, Гаврилыч, акт! — потребовала Марфа. — Пускай отец проучит как следует!
— В чем дело? — громыхнул Ретюнский и уставился на несчастного Лешку. — Опять стекла?
— А как же! — подтвердила тетя Марфа. — Как есть — раму высадил!
— Опять футбол?
— Ну, футбол, — угрюмо сказал Лешка, изучая сбитый носок своего ботинка.
— Та-ак! — угрожающе протянул Гром Громыч и придвинул чистый лист бумаги. — Так, — повторил он, — заактируем данный факт.
Пока он писал, было тихо. Буря разразилась потом.
— Я сколько раз предупреждал, чтобы во дворе не устраивали футбольных матчей! Опять за свое! Безобразие! Разгоню!..
Долго бушевал Гром Громыч. Грозил штрафами, милицией и другими страшными карами.
— Вот, вот, — подзадорили его женщины. — Гоните их, товарищ управдом, подальше со двора! Житья от их забав не стало. Вчера только белье вывесила — бежит соседка. «Посмотри, — говорит, — как твою простыню укатали!» И верно: таких пятен мячом понаставили, что пришлось перестирывать.
— А утром, — подхватила другая, — грохот страшенный устроили. В какие-то железки били, в тазы. Ни на волос соснуть не дали. А у меня мигрень, голова раскалывается.
— И еще в какого-то пекаря выдумали играть. Моему так палкой по носу саданули — едва кровь уняли…
В приоткрытую дверь было слышно все, что говорили в кабинете. «Ну и сердитые! — подумал Саша о женщинах. — Видно, здорово допекли их ребята. А управдом свирепый. Как бы не погнал меня с качелями… Хотя не должен. Качели же не футбол, кому мешают? А если погонит, я ему скажу!.. Тоже мне, двор называется, песочница и та пустая! А качели и без его разрешения сделаю. Вот только доски…»
Когда женщины наконец угомонились и ушли, Саша одернул рубашку и постучал в дверь.
— Кто там еще? — недовольно спросил управдом.
Саша переступил порог и сказал:
— Здравствуйте! Вы помните, я справку вам заносил и насчет качелей спрашивал? Яму вы разрешили выкопать и обещали дать доски и столбы. Вот я пришел. Яма готова.
— Что за яма? — будто проснувшись, вскинул Ретюнский голову. — Для чего яма? Кто разрешил?
Саша удивился.
— Вы сами, товарищ управдом, разрешили. — Он вновь принялся было объяснять, но Гром Громыч сердито перебил:
— Какие доски? Какие столбы? Нет у меня ничего. Нет и не будет! А ну-ка, освободи кабинет! Мне работать надо. Безобразие! Морочат целый день голову!.. Маргарита! — крикнул он. — Никого больше не пускай ко мне!
Объявление войны
Зажав кулаки между коленками, Лешка сидел на изрезанной перочинными ножиками скамейке и мрачно глядел перед собой в землю.
Рядом стоял Володька Зубенко. Володька был длинный и худой как жердь. Его бы, конечно, и прозвали жердью или вышкой, да была у Володьки одна черта, из-за которой ребята окрестили его Философом: выражаться любил заумно. Иной раз такое загнет, что сразу и не поймешь.
Скрестив на груди худые руки, Философ в двадцатый раз целился плевком в спичечный коробок с ободранной наклейкой.
«Стрельбу» оживленно корректировал Василек — загорелый синеглазый парнишка. Васильку до слез было жалко пригорюнившегося Лешку. Он потому с таким усердием и следил за Володькиными плевками, что хотел отвлечь Лешку от мрачных мыслей.
