Вперед, мушкетеры!(сборник) - Тарловский Марк Наумович (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
Но сначала — семена!
И мы втроем, я, Павлик и первоклассник Борька, бежим к старому высокому клену позади дома. Еще издали видны его широкие зубчатые листья. Я подсаживаю Павлика, Борька подталкивает меня за ноги, и мы забираемся на толстую ветку. Внизу, наверху, сбоку — везде густо висят семена.
— Смотри, какие крупные! — кричит Павлик. — Совсем как на том клене возле школы.
— Да ты что! — машу я руками. — Те в два раза меньше!
И мы рвем и рвем холодные душистые семена внизу, наверху, сбоку.
— А там… Посмотри, сколько там! — И Павлик лезет выше.
— Да ты вон куда посмотри! — кричу я и лезу еще выше.
Тонкие желтовато-красные листья застилают глаза, трогают лицо, щекочут шею. С длинных ветвей то здесь, то там срываются семена и легкими пропеллерами уходят вниз. Солнце просвечивает прозрачные листья, и от этого вокруг необыкновенно светло, гораздо светлей, чем внизу, на земле. На земле, где никогда не бывает так, как здесь, на дереве.
Но иногда мне кажется, что я сижу на пальме.
С треском растворилось окно в доме:
— Это черт знает что!..
Из открытого окна, точно из конуры, высунулось круглое лицо Дарьи Петровны. Она смерила нас грозным взглядом и ударила в подоконник толстым кулаком. Дарья Петровна следит в нашем дворе за порядком, и нет от нее никакого спасенья.
— Это черт знает что! — снова крикнула она, и живот ее вздрогнул. — И куда вас только черти несут?!
— Мы семена собираем, — жалобно отозвался Павлик.
— Какие, к черту, семена! Марш с дерева!.. Я кому сказала?.. Это ты, Павлик, дырку в заборе сделал? Врешь!.. Ты, Витя?.. Врешь!.. А кто вчера веревку со столба содрал?..
— Не сдирали мы веревки!
— Сдирали, сдирали! — закричала Дарья Петровна и затопала ногами. — Я сама из окна видела! Распустились! Да чтоб сию минуту вас здесь не было! — И Дарья Петровна громко высморкалась. — Школьники!..
Окно захлопнулось, но тут же распахнулось другое:
— Витя, Витя!
Вот горе-то!
— Иду! — кричу я. — Иду! — и снова рву семена.
Это мама, уже три часа, и мне пора домой.
— Витя, ты слышал?
Да, я слышал. Но я не хочу домой, я хочу гулять, я хочу рвать семена. А дома, наверное, только и ждали трех часов…
— Сколько раз мне повторять?
— Да иду же, иду! Я же сказал, что иду!
Чуть не плача, я сползаю с дерева. Почему никого никогда не интересует, что хочу я! Я же хочу гулять, я не хочу домой. Почему же я иду домой, почему я не гуляю? Потому что меня заставляют идти домой, потому что меня всегда заставляют.
— Павлик, — говорю я, — пошли домой.
Но Павлик не хочет идти домой и остается на дереве. Я тоже не хочу домой, но я иду домой. Что за несправедливость!
Домой я вбегаю, запыхавшись.
— Можно, я еще десять минут погуляю?
— Десять минут? — Мама возмущенно всплескивает руками. — Я уже полчаса тебя зову.
— Но, мама, нам почти не задали уроков.
— Кончишь уроки, тогда пойдешь.
— Но, мама, тогда уже никого не будет на улице.
— Перестань со мной спорить!
Но я уже не могу молчать, я захлебываюсь от негодования:
— Павлик с Борькой гуляют, а я уже дома? Почему меня всегда забирают домой раньше всех? И вчера, и позавчера!
Тогда мама берет меня за руку и подводит к стене. На длинном белом листке моею рукой выведено: «Режим дня». И ниже: «С трех до семи — уроки».
Плюхнувшись на стул, я уставился в окно. С трех до семи — уроки… В глубине двора виднеется клен, на нем болтается Павлик. Вот он что-то крикнул и сбросил вниз целую кучу семян. Я завертелся на стуле.
— Ты бы уроки начал делать, — сказала мама и вышла из комнаты.
Уроки?.. Никаких уроков! Ничего я не хочу, ничего мне не надо! Уроки, тетради, книги, кино — надоело! Все лучшее, что есть у меня, осталось там, у клена.
Дверь дернулась и тихонько заскрипела, в комнату осторожно протиснулся Потап. Противно смотреть, до чего толстый!
Увидев меня, он мечтательно сощурил глазки, мурлыкнул и, мягко ступая, подошел к стулу. Взмахнув ногой, я отшвырнул кота. Потап отлетел метра на два и, в ужасе мяукнув, юркнул под шкаф. Острая усатая мордочка выглянула из угла. Потап не мигая следил за мной. В его круглых желтых глазах застыли страх и боль: «За что, за что?..»
Мне стало жаль кота, мне стало стыдно. Я поймал его пухлую, теплую лапу и ласково потянул из-под шкафа. Приседая и тормозя задними ногами, Потап упирался, выдергивал лапу и смотрел в сторону. Вытащив кота, я погладил его, почесал за ухом и, уложив на диван, прикрыл старым одеялом. Потап робко замурлыкал.
Злость и тоска прошли, и мне уже не хочется гулять. Ведь будет завтра и послезавтра, да и вечером еще погуляю. А сейчас уже три часа, и пора за уроки…
Но вечером я не пошел на улицу. Я снова вернулся в страну Большого Хапи, я снова шел по горячей от солнца земле, мой путь лежал от Асуана до Фив — двести двадцать километров…
Зеленые ковры полей расстилались вокруг, маленькие деревушки — на возвышенностях, чтобы их не заливал могучий Хапи. Как островки, стоят они во время разливов среди затопленных полей…
Потом я прочитал о грабителях царских усыпальниц, в которых хоронили фараонов. И я начал проникать в царские усыпальницы. Я подкупал сторожей и рыл подкопы. Я грабил в одиночестве. И всякий раз спасался от казни, бежав в Сирию.
Но самое удивительное произошло уже в девятнадцатом веке, когда в одной из гробниц на тонком слое песка, покрывавшем пол, ученый обнаружил отпечатки босых ног работников, которые устанавливали гроб три тысячи двести тридцать лет назад…
Груды песка окружали меня. Внизу, между ними, чернело отверстие входа.
Необыкновенно тихо было в гробнице. Там было тихо, когда восставали рабы; там было тихо, когда шумел, разливаясь, могучий Нил, и, когда Египет покорили персы, там было так же тихо…
Теперь мне ясно, кем я буду. Я буду ученым.
Необычайные открытия ждут меня впереди, я буду великим ученым. С самого раннего возраста стали проявляться мои удивительные способности. Детские игры мне быстро надоедали, зато удивительно легко давались языки. Все удивлялись.
Схватив листок бумаги, я нарисовал крючок. Если откроется, что означает этот иероглиф, станет понятен и весь неизвестный алфавит. Но что же он означает, что? Я потер лоб и прищурился… Может быть, «к»?.. Нет, не «к»…
«О»? Не похоже. Идут дни, годы…
А может быть… Страшная слабость охватывает меня, мое сердце чуть не разорвалось… Да это же… «с». «С»!
Я выскочил из-за стола и с криком: «Теперь я добился!» — упал на диван.
— Садись, Гарин, пять. Ты хорошо выучил урок.
Елена Сергеевна протягивает мне дневник и кивает, солнечный зайчик рассыпается в ее волосах. Я беру дневник, как подарок, и иду к своей парте. Усевшись, я записываю домашнее задание и, старательно промакнув, прячу дневник в портфель. И все ребята тоже заполняют дневники и застегивают портфели: ботаника — последний урок.
— Ты чего улыбаешься? — спрашивает меня Павлик.
— Кто? Я?..
Домой, домой! Сдвинуты парты, исписаны доски, густой поток голосов скатывается вниз по лестницам, бурлит в раздевалке, у школы: «Пальто, пальто, где пальто?!» Высоко вверх взлетели чьи-то галоши.
— Подожди! — кричит Павлик. — Подожди!..
— Давай, давай! — кричу я.
И Павлик вновь бросается отыскивать фуражку.
— Ну, и вот, — рассказываю я, прожевывая котлету, а мама сидит на стуле и, улыбаясь, слушает. — Ну, и вот… А потом, уже в самом конце, Елена Сергеевна задала такой трудный вопрос, что все даже притихли.
