Мальчишки-ежики - Капица Петр Иосифович (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗

Как выйти из создавшегося положения? Все твердят — учиться и учиться. Не попробовать ли подтянуться в школе? В ней ведь тоже вбивают в головы то, что спрессовано учителями за многие годы.

Перестав писать по ночам, Ромка за многие школьные годы впервые серьезно засел за учебники. Но было поздно, уже подходил к концу учебный год. Некоторые учителя, когда он поднимал в классе руку, словно досадуя говорили:

— Тебя спрашивать бессмысленно, ты ведь многое пропустил. Лучше готовься к переэкзаменовке.

Особенно изощрялась завуч, преподававшая в старших классах русский язык. Встречая Ромку, она скептически смотрела на него и спрашивала:

— Ты еще долго будешь позорить свой класс?

Ее вопросы всегда были обидными.

— Нет, не долго, — не без дерзости ответил он. — Скоро я его прославлю.

— Своим невежеством или еще чем-нибудь?

— Поэмой в тысячу строк!

— Вот что, друг мой, — продолжала завуч. — Я отвечаю за ваш русский язык. Представляю, что ты городишь в своих стихах! Прекрати хотя бы рассылать их по редакциям… не позорь школу. Ты даешь мне слово?

— Я вам отвечу стихами, — обидясь, сказал Ромка. И, повернувшись, ушел с гордым видом.

Завуча не зря прозвали «Циркульной пилой», а для маскировки сокращенно — «Цирпилой». У этой придиры язык был хлеще плетки. Не одному Ромке она устраивала словесные порки. Только при добродушном директоре «Цирпила» сдерживалась и разговаривала с учениками вкрадчиво-мягким голосом. Ее следовало проучить, и Ромка написал короткую эпиграмму:

Стихи мгновенно распространились по всей школе и конечно скоро попали в руки завуча. Кто же посмел сравнить ее с обезьяной?

В пятницу последним уроком был русский. Когда прозвенел звонок, «Цирпила» попросила Ромку остаться.

В опустевшем классе, едва сдерживая гнев, она спросила:

— Пакостные стихи — это твой ответ мне?

— О каких стихах вы говорите? — поинтересовался Ромка.

«Цирпила» шипящим голосом прочла двустишие. И взглядом хотела прожечь мальчишку насквозь.

— Хорошие стихи! — похвалил Ромка. — Мне таких не написать. А чего вы сердитесь? Я бы похвалил автора.

— Ты не только лгун, но и наглец, друг мой, — заметила «Цирпила». — Не забывай: смеется тот, кто смеется последним. Готовься распрощаться со школой. Мы разгильдяев не выпускаем.

— Но одного-то можно? — не сдавался Ромка.

«Завуч злопамятна, она не простит, — понимал Ромка. — На переэкзаменовке мне несдобровать».

И вдруг как раз в эти трудные дни пришло небольшое писмецо.

На этот пустяковый рассказик Ромка меньше всего рассчитывал. Он ведь из озорства в первых строчках написал: «Очень люблю я рыбу удить, поэтому и рассказ с рыбалки начинаю». А дальше, чуть посмеиваясь над собой и героем, поведал, как глуповатый рыбак обжег на костре руку и лечился у знахарки.

Ромке хотелось выскочить на улицу, задерживать всех встречных и показывать письмо. Но он сдержал себя. Радостью надо поделиться только с очень близкими людьми. Показать Матреше? Она, наверное, от умиления прослезится, но ничего не поймет. Димке на творения брата наплевать, его интересуют почтовые марки. Отец в поездке. Остается Алла Стебниц. Да, первой ей! Она больше всех волновалась и страдала за него.

Ромка никогда не был в доме Стебниц и не знал, как вызвать Аллу. Сначала он стал свистеть, но никто не показывался. Тогда он поднялся на крыльцо и дернул ручку звонка. Где-то в глубине дома тоненько залился колокольчик.

Дверь открыла высокая седая женщина. Она пристально смотрела на смутившегося парнишку.

— Вам кого?

— Мне Аллу.

Женщина едва приметно улыбнулась и тут же поинтересовалась:

— Это вы свистели?

— Я, — признался Ромка.

— Так девочек не вызывают, что о нас с внучкой подумают соседи. Проходите, пожалуйста, Алла сейчас занимается музыкой.

Она пропустила Ромку в большую комнату, в которой стояло пианино и стены были увешаны картинами. Алла, глядя на ноты, ударяла пальцами по клавишам. Увидев Ромку, она бросила играть и обеспокоенно спросила:

— Сегодня был школьный совет? Выгнали, да?

— Нет, еще терпят, — весело ответил Ромка. — Мне теперь чихать на них.

И он показал Алле письмо, полученное из Ленинграда.

Девочка, вчитываясь в строчки, зашевелила губами, затем вскинула глаза на Ромку. Они у нее сияли.

— Ромушка, теперь я тебе все прощаю! Победа! — закричала она и, схватив Громачева, закружила по комнате.

Бабушка надела очки и тоже прочитала письмо.

— Ну, что ж, — сказала она. — С первым успехом! — И протянула ему, как взрослому, руку. — На пути у тебя еще будет много преград. Но первая преодолена. Очень важно в начале получить толчок, узнать, что ты не бездарь. Мне нравятся люди упорные, знающие, чего они хотят в жизни, смело идущие на риск. Но ты не обольщайся. Помни: писатель — это человек большой культуры и обширных знаний. В школе у тебя какие отметки?

— Неважные. Пятерки по физкультуре и рисованию, остальные — тройки, двойки и, наверное, нули.

— Н-н-да! — произнесла бабушка. — Значит, теперь для тебя самое важное — не бросать этюдника, как говорят художники, и упорно, я бы сказала — со злостью, вгрызаться в науки. Иначе — гибель, попадешь в неудачники, а это самое жалкое и отвратительное племя завистников.

— Бабушка! — взмолилась Алла. — Надо праздновать, а ты завела серьезные разговоры.

— Прости, внученька, ты права, — согласилась бабушка. — У меня уже самовар поставлен, вытаскивай на стол все вкусное.

Обе хозяйки засуетились.

На столе появились попискивающий самовар, варенье, блинчики, мед, домашнее печенье и самодельное вино из крыжовника.

Ромка был усажен на почетное место. Старая художница наполнила рюмки вином и сказала:

— За ваши успехи, дети! Пусть ваша дружба будет прочной!

Ромка пировал недолго. Алле еще нужно было заниматься, и ему не мешало побыть одному и обдумать, как действовать дальше.

Дома у калитки Ромку встретил брат Димка.

— Тебя Тубин ищет, — сказал он. — Велел, как увижу, привести в отряд.

Не заходя домой, Ромка отправился в пионерский клуб. Геннадия он нашел в маленькой комнате. Вожатый встретил его не очень приветливо.

— Ты что же меня подводишь? — с упреком спросил он. — Я побывал в вашей школе. Картина неприглядная: некоторые пионеры учатся хуже неорганизованных ребят. Позор, да и только! Что же, нам теперь исключить тебя или всем отрядом подтягивать?

— Исключайте, — уныло ответил Ромка.

Не таясь, он рассказал о столкновениях с «Цирлилой», о стихах, которые пустил по школе.

— То-то она на тебя так взъелась! — словно обрадовавшись, воскликнул Тубин. — Говорит: «Ваш Громачев — разгильдяй и закоренелый бездельник. Таких не только нельзя держать в пионерах, а нужно исключать из школы». Может, мне стоит заступиться и поговорить с ней?

— Нет, не надо. Меня невозможно защитить. Я действительно редко готовил уроки. И в классе выключался: не слушал, что говорят учителя. Днем и ночью думал о стихах и рассказах.

— Худо, брат, в трудное положение ты себя и нас поставил! Что же предпринять?

Ромка вытащил из кармана конверт и молча протянул его вожатому. Тот развернул письмо и, прочитав его, хлопнул Ромку по плечу.

— Молодчина! Большевики никогда не пропадают. Добился-таки! Я бы на твоем месте, раз ты хочешь стать писателем, поехал бы в Питер и поступил на завод и влился в рабочую среду. Выковал бы себе пролетарскую психологию!