Скажите Жофике - Сабо Магда (е книги .TXT) 📗
Однажды Жофика приходила сюда к дяде Калману вместе со всем классом. Было очень интересно. Ребятам больше всего понравились золотые монеты, хотя им показывали ненастоящие: настоящие находились под замком, в особой комнате. Жофика была здесь и вдвоем с Марианной, и даже одна. Мама послала ее накануне именин тети Като; обычно все подарки складывались в музее, чтоб тетя Като не узнала о них раньше времени. Дома она до тех пор рылась в ящиках и в шкафу дяди Калмана, пока не находила все сюрпризы. Вот и приходилось прятать все здесь, в музее.
Жофи услышала шаги в парадном и отскочила в сторону от двери. А если бы все, что человек думает, было написано у него на лбу! Тогда каждый сейчас смог бы прочесть про дядю Калмана. Какие у нее ужасные мысли! О, хоть бы скорее пришел Куль-шапка! Хотя нет, теперь лучше чтобы попозднее. Хорошо бы узнать, что все устроилось, и спокойно идти домой.
В дверях показался швейцар музея; он вышел немного подышать воздухом.
– Чего тебе? – спросил он у Жофики, зевая и потягиваясь. – Или ждешь кого?
– Я крестного, – ответила Жофика. Когда она волновалась, то говорила так, будто у нее ангина. Это еще папа заметил.
– А кто твой крестный?
– Калман Халлер.
– Придется тебе маленечко подождать. Он сейчас показывает.
Показывает? Как это показывает? Что?
– Он уж собирался уходить, как вдруг нагрянули иностранцы, так что ему пришлось с ними возиться. Погоди здесь, он спустится, как только уйдут посетители.
Ну, раз он там, значит, пока беды нет. Четверть пятого. Может быть, иностранцы вообще не уйдут из музея раньше шести? Тогда все обойдется и без Куль-шапки. А он уже, наверное, здесь где-нибудь. Он ведь слово дал дяде Пиште.
– Его никто не спрашивал?
– Кого, Халлера-то? Нет, вроде никто.
Лицо Жофи помрачнело. Ой, как нехорошо. Вот не ожидала она от Куль-шапки! А может, швейцар проглядел?
– Говорю тебе, никого не было. После обеденного перерыва только эта делегация пришла и еще один человек, но тот хотел поговорить с Шани Ревесом. Ежели тебе жарко, можешь зайти в вестибюль, там посидишь, подождешь. Спустится же он когда-нибудь.
Нет, спасибо, она подождет лучше на улице. Жофика никак не могла решить, плохо или хорошо, что сейчас приехала эта делегация. Пожалуй, все-таки хорошо. А Куль-шапки до сих пор нет. Но он должен появиться с минуты на минуту.
– Вы что, за город собрались с ним? – поинтересовался швейцар. – Твой крестный со своим набитым портфелем уже чуть было не ушел. Ему не повезло, в подъезде встретился с гостями. Пришлось возвратиться. Да, вам с ним сегодня не повезло.
Жофика ничего не ответила. Швейцар отошел. Ну и глупая же родственница у этого Халлера! Здоровая такая девка, с ровесницами ее поговоришь – те совсем как взрослые, а эта точно язык проглотила. Двадцать пять минут пятого. Скоро ему сменяться. Слава богу, и эти уже уходят. Ишь, целый воз проспектов да путеводителей тащат. Директор тоже с ними. Радуется, наверное, что удалось поймать Халлера, который чуть было не улизнул со своим толстым портфелем.
Где же малышка-то? Теперь могла бы проскользнуть наверх, к крестному.
– Послушай-ка, иди сюда! Чего ты дичишься? Не бойся, не съедят тебя болгары!
Вот так раз, оказывается, не хочет идти наверх. Будто не она к Халлеру пришла. Нет, поползла все-таки. Другой ребенок побежал бы, как шальной, а эта вон едва ноги передвигает и все оглядывается, точно ждет кого.
"Отсюда до школы десять минут ходьбы, – думала Жофика, – а если бегом или на автобусе, то до дома номер девять на площади Апацаи Чери можно добраться за пять минут. Куль-шапки нет. Иностранцы ушли. Времени у нее совсем мало. Она должна спешить, а ноги не слушаются. Что она скажет крестному? Никто, никто не хочет помочь ей. Марианна не вернулась. Куль-шапка подвел".
Дверь комнаты, где находился дядя Калман, была приоткрыта, и Жофика решила не стучаться. Дядя Калман мыл руки. Портфель лежал тут же, на письменном столе. Жофика ожидала увидеть дядю Калмана в туристской одежде, в башмаках на толстой подошве. Это, конечно, смешно, не мог же он уйти из дому в таком виде, да и здесь, на службе, неудобно было бы сидеть в коротких брюках. Дядя Пишта прав, она бывает очень глупа.
Увидев ее в зеркале над умывальником, дядя Калман в недоумении повернулся.
Что, если просто взять и сказать правду? Дескать, умоляю вас, дядечка, пожалуйста, не удирайте, ведь из этого ничего хорошего не выйдет. Но она поклялась Доре на золотом ангеле, что будет молчать. И потом, Жофи хорошо знала, что редко кто из взрослых может стерпеть, когда им говорят правду в глаза. Лучше что-нибудь наврать. Но что? У нее это никогда не получается. Зачем, по какому делу она сюда пришла? Ни по какому. Сказать разве, что она забрела сюда просто так?
– Я пришла вместо Марианны, – сказала Жофика.
Дядя Калман наконец вытер руки.
– Разве они все же приехали?
Жофи почувствовала, что дядя Калман вовсе не рад, что именно сейчас заговорили о Марианне. Наверное, он решил, что отряд неожиданно прибыл. Но ведь она ни единым словом не заикнулась об этом.
– Вы еще домой не идете?
– Я скоро. Как только освобожусь, приду. Я же сказал тете Като, что в пять часов у меня совещание.
Марианна тоже иногда так врала, что Жофи просто застывала от удивления. Однажды она заявила, что у нее уже было двое детей, которые умерли, как только родились. "Что это ты мелешь?" – возмутилась тогда Дора, а Марианна, накручивая на палец локон, продолжала спокойно глядеть себе под ноги. Значит, лгать она выучилась у дяди Калмана.
– Ступай, Жофика, домой, не жди меня! Я сейчас отправлюсь в крепость-музей, совещание будет проходить там.
Если бы тут была Дора! Она никогда не боялась всем говорить правду в глаза, даже там, в магазине, где они покупали вафли. Дора непременно придумала бы что-нибудь умное, и дядя Калман наконец понял бы, что он должен, должен остаться. И Марианна, конечно, нашла бы, как повлиять на дядю Калмана. Как-никак, он ее родной отец. А вот она, Жофика, не знает что делать. И Куль-шапка подвел. Сегодня весь день одни огорчения. Уже с утра дядя Пишта побил ее и заставил идти в поликлинику, а тут еще дядя Калман.
Теперь настала минута, о которой Жофика с ужасом Думала с самого четверга. Вот она тут стоит перед дядей Калманом и слушает его басни про какое-то совещание, ведь она отлично знает, куда он собирается и почему хочет отделаться от нее. Но она должна делать вид, будто верит ему. А если так, значит, нужно уйти, значит, она напрасно приходила и ничем не смогла помочь Доре и Марианне! Недаром дядя Пишта все твердит ей, что она недотепа и дуреха.
– Отчего у нас глаза на мокром месте? – спрашивает дядя Калман.
Марианна как-то говорила Жофике, что при виде слез он сразу начинает нервничать. Вот и теперь: взялся за портфель, но не уходит. Вообще-то дядя Калман неплохой человек, и ее он всегда любил. Может, если разреветься, он расстроится и забудет посмотреть, который час.
Но дядя Калман не забыл посмотреть на часы.
– Ну, давай-ка высморкайся да пойдем скорее! Я очень спешу, ты должна меня понять!
Плакать! Нужно плакать, тогда он начнет ее расспрашивать, в чем дело, и задержится немного. К тому времени подоспеет и Куль-шапка. Но плакать надо по-настоящему, чтобы все сбежались, а не так, как она, прилично. Только вот глаза, как назло, сухие. Ни одной слезинки, как тогда на похоронах. А ведь утром в поликлинике она так ревела, что дядя Пишта чуть не лопнул от злости.
Утром…
Она не хотела идти в поликлинику и сюда идти не хотела. Уже много дней подряд она делает то, что не хочет делать, берется за то, чего не умеет. Валика и теперь отыскивает карточки, как при папе. Но работает уже с другим, молодым врачом. И в поликлинике все точно так же, как при папе, только папы нет нигде, и по воскресеньям его нет. Мама совсем перестала смеяться и больше ничего не пишет. Прежде она работала даже на рождество. Папу опустили в глубокую, глубокую могилу и Тобиаша забрали, а она, Жофи, вместо того чтобы преспокойно сидеть дома, должна воевать тут с дядей Калманом. Папы больше никогда не будет, и Доры не будет, потому что ее увозят за границу. Пусть тогда не будет и дяди Калмана, раз уж и так никого нет. Было бы лучше, если бы и Жофику похоронили скорее – ведь папа умер. Папа. Па-па! Па-а-а-па!
