Пионеры-герои (Рассказы и очерки) - Зуенок В. "Составитель" (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
— Чего пристал? Может, украсть хочешь?
— Не-ет! — протянул он. — Заработать хочу… хлеба кусочек…
— На тебе кусок. Отстань только. — Дуся остановилась и начала развязывать сверток, лежавший поверх ягод в корзинке.
— Нет, я бесплатно не беру, — ответил он.
Парнишка понравился Дусе. Она пришла с ним на базар и сказала:
— Ну вот, если хочешь заработать, то стереги корзинку, а я к бабушке схожу, навещу старушку, чтобы потом время зря не терять.
— Не боитесь? — хитро прищурился парнишка.
— Чего же бояться, ты ведь сам сказал, что бесплатно тебе ничего не нужно? — И Дуся ушла к партизанскому связному Турскому, довольная тем, что ей не нужно тащить по городу тяжелую корзинку.
Через час Дуся возвратилась. Парнишка был на месте. Так они познакомились и подружились. Полюбился тетке Дусе шустрый беспризорник, и она, приходя в Бобруйск, каждый раз приносила ему хлеба и сала. Володя целыми днями пропадал на базаре, ждал тетю Дусю. Он незаметно превратился в ее верного помощника: то на вокзал сбегает — узнать, что за эшелон прибыл, то — на какую улицу ушел немецкий патруль.
На аэродром начали каждый день прибывать транспортные самолеты. Нам нужно было срочно разведать, какой груз они доставляют.
В тот же день Дуся и рассказала нам о Володе Кулике.
— К нам бы его. Мальчик очень хороший. Согласился бы, — упрашивала она.
Мне до тех нор не доводилось встречать маленьких партизан. Но я знал, что они есть почти в каждом отряде, и много слышал о их просто-таки героических подвигах. Кое-кто из наших товарищей и раньше поговаривал: не послать ли Володю в разведку. Однако на подобные предложения я неизменно отвечал: «Нет!»
Но в тот день… Мы уже давно решили, что кому-нибудь из наших надо пробраться на немецкий аэродром. Количество и состав авиации, ее размещение и маскировка, система охраны — все это представляло большой интерес. После разговора с Дусей я подумал: «А что, если послать его? Попрошайке-беспризорнику не трудно увязаться за авиаторами и пройти вместе с ними к аэродрому…»
Подавив в себе тяжелое чувство, я сказал Дусе: «Посылай парнишку на аэродром и возвращайся вместе с ним на базу». Понятно, на территорию военного объекта пробраться нелегко, но важно побывать и возле него, для нас каждая мелочь важна. Крупица к крупице — и вот уже довольно полное представление об интересующем нас объекте.
Дуси не было четыре дня. На пятый день, к вечеру, она пришла с Володей. Я только глянул на него и сразу же понял, что задание выполнено. Глаза парнишки — озорные, горящие нетерпением поделиться пережитым, — рассказали обо всем без слов.
— Ну, докладывай, партизан, — поднял я Володю на руки и крепко, как родного сына, прижал к груди.
Слушать Володю без улыбки было нельзя.
— Я, дяденька… товарищ командир, по-тетидусиному сделал. Как она сказала, так все в точности, — торопился он, глотая окончания слов. — У шлагбаума примостился, с немцем познакомился. Воды ему принес, за сигаретами сбегал. Он уже знал, что я к больной матери в деревню пробираюсь, но по лесу один идти боюсь. Немец смеется. «Партызан, паф-паф», а я говорю: «Волков в этом году много появилось». Не скупой немец попался, яблоком угостил. Когда грузовики мимо проходили, я просился подвезти. Но не брали, черти. А потом на один взяли. Я немцам, здесь же, в кузове, по-цыгански сплясал, песни наши пел, а потом про их танки начал рассказывать: «Во-о, — говорю, — какие, страшные», — руками развел, закричал и под лавку сунулся. Они смеются, хлопают меня по плечу. «Гут-гут», — говорят.
Володя так живо передавал эту сцену, что мы смеялись чуть не до слез. А он продолжал:
— Вижу я, аэродром показался. Думаю, слезать нужно, пока не поздно. А потом решил: «Была не была, пусть везут до тех пор, пока сами не выбросят». Я снова в пляс пустился. Смотрю, уже и аэродромный шлагбаум рядом. А вдали, у дома, три больших самолета стоят. И только тут немцы спохватились, что далеко меня завезли. Из будки вышел долговязый офицер, увидел меня и давай кричать, ругаться. Я спрыгнул с машины, он схватил меня за шиворот и дал тумака. Я заплакал, побежал, а сам по сторонам посматриваю. Меня обогнали два грузовика. Под брезентом на задней машине увидел стол. И три женщины в военной форме сидят. Вот и все, больше ничего я не видел. На аэродром так и не удалось пробраться, — тихо сказал Володя и умолк.
— Молодец, — похвалил я парнишку.
Столы и женщины… Зачем их перебрасывать в Бобруйск самолетом? Такое может себе позволить только большой начальник. Кто?
Через несколько дней один из связных сообщил, что с Орловского фронта прибыл сюда разведывательный отдел «Корук», который слился с бобруйским разведотделом девятой немецкой армии и стал называться «Штаб Корук 532». Вот они, оказывается, какие, Володины «столы и женщины».
Для Володи наступил самый радостный день. Я построил всех разведчиков, которые находились на базе, вызвал Володю на середину и перед строем дал ему листок с текстом партизанской присяги. Володя читал слова с большим волнением. После этого я крепко, как боевому товарищу, пожал ему руку, поздравил со вступлением в партизанский отряд и вручил новенький автомат. Разведчики приветствовали юного партизана аплодисментами и долго качали его, высоко подбрасывая в воздух.
X. ПРИБЫЛЬ,
бывший командир спецотряда
Месть
(Перевод Б. Бурьяна)
Ребята волновались. Только что пионервожатая Вера Григорьевна сообщила:
— Будем сооружать памятник бывшему ученику нашей школы Лёне Лорченко, погибшему в 1943 году.
…Над родным Могилевом клубились черные тучи, горели дома, фабрики, заводы. Гитлеровцы расстреливали советских граждан, вывозили в плен.
Ненавистью к захватчикам полнилось сердце Лёни Лорченко. Мальчишка знал, что в Могилеве действует подпольная группа. Почти каждый день на степах, на столбах появлялись листовки. Фашисты срывали их, вешали свои. А назавтра поверх фашистской брехни кто-то наклеивал новые листовки.
Мальчишке хотелось встретиться с отважными подпольщиками, хотелось бороться рядом, вместе. И он начал искать встречи с ними.
Как-то темным вечером Лёня заметил незнакомого человека. Тот быстро приклеил листовку и пошел дальше. У Лёни сильнее забилось сердце. «Подпольщик!» — мелькнула мысль. Лёня бросился вслед за ним.
— Дяденька, возьмите меня с собой. Помогать буду, — попросил он.
Незнакомый посмотрел в глаза мальчишке.
— Ну что же. Вот тебе листовки. Будешь приклеивать по ночам на видных местах. Будь осторожным. Адрес твой я знаю, — незнакомец дал Лёне пачку листовок и исчез в темноте…
И мальчишка начал действовать. Он расклеивал листовки, затем перерезал подземный кабель связи и так замаскировал то место, что гитлеровцам довелось копаться несколько дней, чтобы соединить его.
Кто-то донес на мальчишку. За ним установили слежку. Оставаться в городе было опасно. Тогда Лёню вызвал руководитель подпольной группы Василий Игнатьевич Батура:
— Лёня, тебе нужно оставить город…
Мальчишка с оружием ушел к партизанам.
…Отряд, в котором находился Лёня, возвращался с задания. До лагеря было далеко. Решили переночевать. Отряд остановился в деревне Рудня. Выставили посты. Вышел в дозор и Лёня.
Тихо прошла короткая летняя ночь. На востоке алела полоска зари.
Вдруг утреннюю тишь нарушил гул моторов. Цепью подходили гитлеровцы. Они окружали деревню.
Ждать больше нельзя, нужно было заставить их залечь. Партизаны открыли огонь.
Но силы были неравными. Цепь смыкалась.
Два партизанских автомата уже умолкли. Лёня остался со своим неразлучным другом Костей.
— Что, отступаете? — кричал Костя фашистам.
Вдруг он умолк на полуслове. Лёня подполз к другу.
Пуля попала Косте в голову.
Немцы были уже в нескольких шагах от Лёни. За деревней слышались частые выстрелы. «Видимо, наши не успели выйти из окружения…» — мелькнула мысль. Лёня обвел глазами цепь врагов. Их было много.
