Под уральскими звездами - Гравишкис Владислав Ромуальдович (книги txt) 📗
Семен ничего не смог ответить, его все больше разбирал смех.
— Дурак я, ребята! Ох, и дурак! — проговорил он, наконец, вытирая слезы. — А я-то ломаю голову: как машина добралась до залива? По воде не могла — не плавучая. С берега тоже нельзя — лес да скалы не пустят. А про зиму-то забыл совсем! По льду пришла!
— Да, видно, по льду я заехал туда... — вдохнув, согласился Бартенев и начал прощаться. Он крепко пожимал тонкие, с раздавленными и засохшими мозолями, липкие от солидола мальчишечьи руки. — Ну, ребятки, до свидания! Ждите, при первом случае заеду.
Сторож снял цепь, протянутую поперек ворот автобазы. Грузовик выкатился на улицу, свернул на проспект, влился в поток машин и сразу стал совсем будничной и простой трехтонкой, такой же, как и все другие. Только ребята, молча следившие за своим грузовиком, знали, какая история произошла с ним там, на озере Светлом, в угрюмом Скалистом заливе...
ЗИМНЯЯ ДОРОГА
Вся эта история началась еще зимой в Алаганском совхозе, поля которого раскинулись в трехстах километрах к югу от Мисяжа, в степях Зауралья. Съезжаться сюда народ начал еще перед осенью прошлого года, и сразу начали строиться и готовиться к посевным работам. Все требовалось новоселам: и строительные материалы, и семена, и продукты, и машины, и запасные части.
Автомашин имелось много, но расстояния до населенных пунктов были большие, и грузовики обычно исчезали из совхоза на несколько дней, а то и на полмесяца.
Виктор Бартенев считался специалистом по дальним рейсам, и ему поручили — это было в конце марта — вывезти запасные части из межрайонной базы, находившейся в глубине Урала, в горном городке Золотинске. Виктор обрадовался дальней поездке: в таком рейсе многое повидаешь на незнакомой уральской земле, так не похожей на родную Украину.
Он подготовил машину, и скоро в степном просторе скрылась составленная из вагончиков «улица Целинная», за ветровым стеклом покатилась под колеса гладкая степная земля, пересеченная до горизонта серой лентой дороги. Снегу в степи было мало, только корешки трав припорошило, а стебли стояли нетронутыми, сухими и крепкими — такими, какими застали их и застудили морозы. То впереди, то рядом мчалась узкая и острая тень машины. Порой, когда машина взбиралась на пригорок, тень становилась такой длинной, что, казалось, вот-вот упрется в линию горизонта.
К вечеру Виктор увидел Уральские горы. Темной каймой они лежали у края степи, похожие на тяжелые грозовые тучи. Все чаще появлялись села, деревни, рабочие поселки. Виктор, не останавливаясь, проносился по улицам.
Ночевал он в горах, в поселке известкового карьера, а утром уже ехал по горным дорогам, с двух сторон замкнутым стенами густого соснового леса. Подсевший в кабину попутчик — местный учитель, старичок, в очках и каракулевой шапке — рассказал, что сейчас они переедут границу между Азией и Европой. На границе поставлен каменный обелиск.
— Если есть желание, полюбопытствуем, — предложил он.
Они оставили машину на дороге и по узенькой тропинке пришли к белому восьмигранному обелиску на откосе железной дороги. Его украшали бронзовые доски с выпуклыми буквами: на одной стороне — «Азия», на другой — «Европа». Буквы были кем-то начищены и ярко блестели на предвесеннем солнце.
На железнодорожных путях у решетчатой арки с кроваво-красным глазом светофора стоял электропоезд и нетерпеливо трубил, требуя дороги. Потом электропоезд ушел, и стало тихо. Совсем недалеко, в темном бору, красиво белело похожее на замок здание электроподстанции. Было ясно слышно, как там гудели трансформаторы.
А потом опять пошли горы и горы. Казалось, им нет конца, что вовсе и нет на земле степных просторов. Перевалы становились все круче, мотор тянул с трудом, вниз спускаться нельзя было без тормозов.
С последнего перевала Виктору открылся Золотинск — город, каких еще не приходилось видеть: весь был затолкан в горы. Крутые склоны гор, как ракушками, обросли домами до самых вершин, улицы просматривались от начала до конца, можно было рассмотреть, что делается в каждом дворе.
На самом дне ущелья раскинулись цехи заводов. Заводские дворы покрывала сетка железных дорог, по ним сновали крохотные паровозики. Рядком стояли трубы мартенов, из них валили черные, серые, синие и даже рыжие клубы дыма. Облако дыма медленно поднималось над заводом, грузно переваливало через горные вершины и исчезало в лесах.
На базе Виктор задержался недолго: ему, как целиннику, груз отпустили без очереди. Проводить вышел начальник базы, полный, осанистый человек в белых бурках и накинутом на плечи полушубке. Долго расспрашивал Виктора о совхозных делах, потом оглядел нависшие над городом горные хребты и покачал головой:
— Неладно твое дело, парень: метель будет.
День стоял ясный и прозрачный. Виктор тоже осмотрел горы. Их облитые белой массой сугробов склоны серебрились на солнце. На светлом фоне отчетливо различались чуть ли не ветки на соснах. И в такую-то погоду — метель?
Начальник показал киевлянину на вершины гор: там на полянах и прогалинах колыхались белые тени снежных вихрей. Было даже как-то странно: наверху бушевал ветер, выметал из лесов снежную пыль, а здесь, внизу, хоть бы колыхнуло! Дым из трубы соседней котельной столбом поднимался вверх.
Виктор заколебался: может быть, и в самом деле опасно выезжать в такую погоду? Но и оставаться рискованно: метель может затянуться, все дороги переметет, тогда еще труднее будет выбраться. Нет, лучше ехать, чем пережидать: в метель не верилось, а был шанс проскочить горный район, в степи же, на привычных дорогах, сам черт был Виктору не страшен...
— Проскочишь — твое счастье, — сказал начальник базы. — Не проскочишь — тогда держись...
— Надо же мне привыкать к уральскому климату, товарищ начальник! Верно ведь? — смеясь, возразил Бартенев и повел машину к горным перевалам.
В горах снег сверкал еще ослепительнее. Солнце днем припекало, верхний слой подтаивал, за ночь смерзался в наст, и теперь все поляны сверкали, словно облитые глазурью.
Бартенев проехал уже порядочно, когда с севера стало надвигаться большое белое облако. Чем ближе оно подходило, тем черней и мрачней становилось, а через полчаса туча застлала все небо от края и до края. По накатанной дороге поползли и заструились белые полосы поземки. Сквозь рокот мотора стало слышно, как в какую-то щель в кабине пронзительно посвистывает ветер. Стремительно надвигалась метель.
Хмуро и пасмурно выглядел поселок известковых карьеров, в котором ночевал вчера Виктор. Пригнувшись, навстречу шли белые фигуры рабочих. Трудно было понять, отчего они белы: то ли от известковой пыли, то ли снег уже облепил их. Старик в большой мохнатой шапке, высокий и костистый, с развевающейся на ветру бородой, помахал рукой и что-то прокричал Виктору.
— Без тебя знаю, дедушка! — пробормотал Виктор, поняв, что рабочий предупреждает его о приближающейся метели.
Мелькнула мысль: «Не остановиться ли, в самом деле?» По-мальчишески Бартенев загадал: «Вот доеду до переезда, закрыт будет — остановлюсь в поселке, открыт — поеду дальше. Риск — благородное дело!»
Полосатый шлагбаум торчал вверх, переезд был открыт. Рядом со шлагбаумом, отвернувшись от ветра, стояла женщина с флажками наготове: ждала поезда. Женщина тоже посмотрела на грузовик и что-то проговорила, помахав флажками в ту сторону, откуда надвигалась непогода. Виктор посигналил ей и повел машину через рельсы, за которыми был крутой поворот и спуск в ложбину.
Спустившись, Виктор вскинул глаза и чуть не ахнул: впереди все исчезло — не было ни гор, ни лесов, ни дороги. Стеной висела белая мгла, и в ней крутились вихри, словно вставшие на дыбы белые змеи. Виктор оглянулся и через заднее стекло увидел, что женщина крутит рукоятку и полосатая стрела шлагбаума опускается вниз: приближался электропоезд.
— Не судьба, значит, — усмехнулся Бартенев. — Вперед так вперед!
Куда-нибудь он все равно должен приехать, а там можно будет подумать, что предпринимать дальше. Он ввел машину в снежный мешок и поехал вперед на первой скорости. Привыкшему пролетать дороги по сорок-пятьдесят километров в час, Виктору была нестерпима та скорость, с которой он тащился теперь. Так и подмывало прибавить газ, перейти на третью скорость, прорвать и сокрушить эту белую муть, сделавшую его почти слепым и беспомощным.
