Чучело-2, или Игра мотыльков - Железников Владимир Карпович (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные txt) 📗
Костин ночной звонок показался ей необычным. Ночью всякое может случиться, подумала она. А вдруг Костя ее сейчас возьмет и поцелует? Она сделала осторожный шажок в его сторону, дыхание у нее остановилось. Конечно, он ее разбудил, чтобы поцеловать, не случайно у него какой-то странный вид. Ночной поцелуй. Зойка сделала еще полшага к Косте и вся сжалась.
— Что ты на меня уставилась? — спросил Костя. — Садись.
— Ничего, я постою. — Ей не хотелось отходить от Кости. Она пялила на него глаза, нависая над ним.
— Извини, что разбудил… Одному тошно.
— Ну и правильно сделал… А то мне какая-то хреновина снилась. — Она захохотала, крутясь на одной ноге, наступила на длинную полу халата и еле устояла.
— А что снилось?
— Что? Ну говорю же — ерунда. — Она снова хихикнула, все еще стоя около Кости. — Про «железную леди»… ну про Тэтчер… что я была в Англии.
— Ну ты, конечно, попала к ней на прием?
— Да нет! — рассмеялась Зойка. — Я там сама была… Тэтчер.
— Ты… Тэтчер?
— Вот именно, что я… Тэтчер. Сижу, приказываю министрам, а сама про вас думаю… С одной стороны, надо Англией заниматься, а сама все про вас и про вас — про тебя, про девчонок, неужели, думаю, мы расстались навсегда? Даже разревелась. Нет, думаю, так не пойдет, надо бросать Англию и сматываться.
Где-то просигналила машина, въехала во двор, хлопнула дверца. Костя бросился к окну: вдруг Лиза? Прижался лицом к стеклу, закрывая с боков глаза от света руками. Но нет, это была не она.
— Ты хоть когда-нибудь вставала в три ночи? — спросил Костя. — Да ты садись…
— Господи, сто тысяч раз. Когда мать у нас жила. Бывало, вернется после гулянки. Ну и пошла возня. Отец орет, она огрызается… Разбудят кого хочешь.
Помолчали.
— Случилась одна неприятная история, — вдруг сказал Костя. — Глебов оказался вовсе не мой папочка. — У него перехватило горло, задрожали губы, и он снова чуть не заплакал. — Фикция.
— Чего-чего? — не поняла Зойка.
— Фикция, говорю. Он не мой папочка. Представляешь?… Лизок заварила кашу, пошутила неловко… А я сдуру, как родному, всю правду ему выложил. Упал к нему на грудь и, рыдая, покаялся.
— Офигенно! — Зойка нервно вскочила. Халат у нее распахнулся, открыв голое тело, и Костя на секунду увидел ее худенькую грудь с коричневыми точками посередине. — Я закачалась!
— Не качайся, — оборвал ее Костя. — Лучше запахни халат.
Зойка смутилась, закопалась в халате, высунув кончик носа. Ее охватила паника: мало им Каланчи и мента-прощелыги, мало этого шофера, так еще и Глебов — фик-ци-я!
— Я все равно не сознаюсь… А ты девчонок введи в курс, чтобы молчали. Если хоть одна проболтается, всем будет плохо.
— Да ты за кого нас держишь?! — возмутилась Зойка, а сама еще раз подумала про Каланчу.
Небо над крышами посветлело. Внизу раздался грохот тяжелой машины, которая привезла в булочную хлеб. Рабочие разговаривали громко, бросая тяжелые подносы с хлебом.
— Вот черти, орут, — сказала Зойка. — Испекли хлеб ночью, а торговать будут весь день — и жуй черствый. — Она заметила, что Костя ее не слышит, смотрит куда-то в пространство и молчит. — Костя! — окликнула она его и тронула за руку. — Давай отчалим, а? Вместе, вдвоем. — Ей захотелось убежать куда-нибудь вдвоем с Костей, хоть на край света, чтобы — никого и она с Костей! У нее загорелись глаза. — Ни в жизнь нас никто не поймает.
— Куда отчалим? — не понял Костя.
— По маршруту. Уйдем в систему. Сначала в Ташкент. Говорят, обалденный город. Потом можно и в горы. Там высоченные горы, в снегах. Знаешь, я никогда в горах не была! Там все налажено, между прочим. Я возьму адреса. Мне Нинка из второго подъезда даст. Ну, знаешь, такая видная, блонд с черной прядью. Она тоже была в бегах больше года. Рассказывала: «Придешь по адресу к чужим людям, а тебе все рады. Вот что интересно! Ничего не расспрашивают, в душу не лезут. Спят все на полу, их много набивается в комнату. А утром встают и расходятся — кто куда. У каждого свои интересы…» Она там подружилась со многими, они теперь иногда к ней приезжают как к родной.
— А тебе-то зачем это? — спросил Костя. — У тебя же все в порядке… Степаныч.
— Не знаю. Но тянет. — Зойка криво ухмыльнулась. — Здесь все давит: учителя, мать, разные заботы. А так вроде ты есть — и тебя нет… Когда надо, поработать можно. Надоело — топай дальше. — Она задумалась. — А не хочешь работать, можно милостыню просить. Я бы бедно жила, мне почему-то хочется иногда жить бедно-бедно и милостыню просить. «Подайте бедному на пропитание!» — Зойка хихикнула, чтобы было не понятно, что она говорила то, о чем часто думала. — Я бы давно ушла, но Степаныча жалко. Охмурит его какая-нибудь прощелыга вроде матери.
— Несешь чепуху. Кому я там нужен с саксом? А я без музыки жить не могу.
— А можно стать бродячим музыкантом, — не сдавалась Зойка. — Идешь, бредешь… вытащил сакс… играешь. — Она была в восторге от собственной фантазии. — Тут же толпа собирается, тебя слушают! Между прочим, с большим удовольствием. Деньги бросают! Все же интересно. Точно, нищим жить хорошо. Свобода. Все люди — рабы денег, а мы нет… Нам же не надо будет ни перед кем выпендриваться!
— Заткнись! — прервал ее Костя.
Его чуткое ухо выловило из просыпающегося утра, еще не наполненного гамом и шумом, торопливые шаги Лизы.
Зойка бросилась к окну.
— Бежит, — сказала она. — Я, пожалуй, пойду.
— Сиди, — приказал Костя. — Уйдешь, когда она придет.
Он поставил стул посередине комнаты и уселся, положив ногу на ногу, прямо против двери. И Зойка села — на самый кончик стула. Она чувствовала себя неуверенно. Лицо у Зойки пылало, по губам ее прошлась виноватая, беспомощная улыбка. Она не любила, когда людей подсаживали.
В комнате было тихо. Они оба напряженно прислушивались, но не поймали ни шороха, ни звука, — видно, Лиза не воспользовалась лифтом. И как открылась входная дверь, они бы не услышали, если бы она слегка не скрипнула. И они поняли: Лиза вошла. Зойка не выдержала, бросилась в переднюю навстречу Лизе, но Костя успел ее перехватить за полы развевающегося халата, приложив палец к губам, чтобы молчала. Зойка, боясь дышать, села обратно.
Наконец Лиза появилась и увидела Костю и Зойку. Сначала лицо ее приняло удивленное выражение, потом испуганное: ей было неприятно, что ее ночное путешествие не осталось тайным.
Все молча смотрели друг на друга.
Теперь Косте и Зойке стало понятно, почему они не слышали Лизиных шагов, — она сняла туфли и держала их в руках.
— Я пойду, — быстро вскочила Зойка и, подметая пол длинным халатом, скрылась.
— А Зою ты зачем поднял среди ночи? — спросила Лиза, демонстративно обувая туфли.
— Наше дело, — нагловато ответил Костя. — Я же не спрашиваю, куда ты ушла ночью.
— А я и не скрываюсь… Ушла потихоньку, чтобы тебя не беспокоить. Была у Глебова.
— Нетрудно догадаться… Ну и как твой культпоход?
— Нормально, — живо заметила Лиза. Она находилась под впечатлением встречи. — И даже очень. — Подошла к зеркалу, чтобы поправить прическу. — Мы объяснились, это было нелегко. Я ему все-все рассказала. И, представь, он меня понял и простил. Он меня любит. Да, да, можешь не улыбаться. Когда я шла к нему, у меня из головы не выходили твои слова насчет предательства. Ведь он вполне мог это сделать, даже имел на это право. Так бы на его месте многие поступили, как ты говоришь, в духе времени. Но он оказался не такой.
— Ну а если отбросить лирику? — резко оборвал Костя.
Лиза вздрогнула:
— Сейчас… Костик, минуту передохну. Почему-то устала… сейчас.
От бессонной ночи под глазами у нее пролегли темные круги, она опала с лица, отчетливо видна была ее худоба и незащищенность.
— Я тебе по порядку. Ты во всем сам убедишься. — Ей было трудно говорить, она задыхалась, схватывая бледными губами воздух. — Извини, бежала всю дорогу, ни одной машины. Думала, ты проснешься, а меня нет — еще испугаешься.
