Здравствуй, сосед! - Лихоталь Тамара Васильевна (книги серия книги читать бесплатно полностью TXT) 📗
Наталья Ивановна сидела возле стоявшего на возвышении столика и что-то писала в большом журнале, похожем на тот, в котором учителя ставят отметки.
Я шагала по бревенчатой мостовой, от которой то в одну, то в другую сторону отходили деревянные дорожки. Возвышались небольшие груды кирпича, виднелись воткнутые в землю красные флажки, в земле копались женщины в косынках, ребята — старшеклассники или студенты… Навстречу мне широкими шагами быстро шёл высокий человек в очках. Он, видимо, задумался о чём-то и прошёл бы мимо меня, если бы я его не окликнула:
— Дмитрий Николаевич! — Не могла же я называть Димой подающего большие надежды серьёзного учёного.
Он меня всё-таки узнал! Радостно заулыбался, крепко обнял. Как всегда, когда люди неожиданно встречаются после долгой разлуки, будто сами по себе летали бессвязные слова:
— …Ну как?
— …А вы?
— …А ты?
А потом он сказал:
— Идём!
И мы пошли. Сначала по бревенчатой мостовой, потом по деревянной дорожке — как раз в ту сторону, где ещё так недавно стоял наш дом. А ещё раньше — не так уж на много (если, конечно, рассматривать движение времён с точки зрения истории), всего восемь веков назад, — стояла небольшая церквушка. Теперь археологи нашли и раскопали её фундамент. А пока мы шли к ней — и по бревенчатой мостовой, и по деревянной дорожке, — Дмитрий Николаевич говорил:
— Если ты помнишь, в ту пору, после неудачного похода на суздальцев, в Новгороде был сильный голод. Память об этих трагических годах сохранилась в письменных источниках. Летописец повествует о том, что люди умирали голодной смертью, и родители даром отдавали в рабство своих детей иноземным купцам, надеясь таким образом уберечь от неминуемой смерти. Дошло до нас также и упоминание о большом восстании новгородцев против бояр и купцов, хранивших в своих амбарах запасы зерна и наживавшихся на беде родного города. Восставшие сожгли усадьбу боярина Ратибора. Пожар, по-видимому, перекинулся на соседние дома и…
Я представила себе объятую огнём улицу Добрыни. Рыжим петушиным хвостом взлетает пламя над островерхой кровлей боярского терема, бежит по крышам людских изб, растекаясь всё шире и шире… Долго ещё будут чернеть на улице Добрыни пепелища. Однажды над улицей появится усталый голубь, сначала стремительно пойдёт вниз, потом, собрав силы, снова взмоет вверх и будет долго кружить над тем местом, где стоял дом сапожника Горазда.
— …И вот уже сколько лет мы ищем, — говорил Дмитрий Николаевич…
— Вещественные доказательства? — спросила я.
Дмитрий Николаевич улыбнулся и кивнул головой. И опять стал говорить:
— Помнишь крысиную нору? Она и навела меня на мысль искать следы припрятанных запасов, которые и послужили причиной восстания.
— Неужели нашли?
— Вот как раз в этой церквушке и удалось обнаружить…
Я не дослушала, что говорил Дмитрий Николаевич. Потому что увидела того милого старичка, с которым мы вместе ехали в поезде. Я ещё его пригласила прийти сюда на раскоп вечером в пятницу. Сегодня была не пятница, а всего лишь среда, но у него, по-видимому, оказалось свободное время. Может, он гулял по городу и забрёл сюда. Вообще-то археологи не любят, когда кто-то чужой бродит по котловану, где идут работы, потому и написано на заборе: «Посторонним вход воспрещён!» «Как бы этому милому старичку, кажется, его зовут Иван Георгиевич, так вот, как бы ему не сделали замечания, — подумала я. — Надо объяснить Дмитрию Николаевичу, что это я пригласила его».
— Извините, Дмитрий Николаевич, — сказала я. — Видите этого старичка, что идёт нам навстречу? Это знаете кто? Я с ним в поезде познакомилась. Очень милый человек! Я его пригласила на пятницу, но раз уж он пришёл, разрешите ему кое-что показать… Здравствуйте, Иван Георгиевич! — поздоровалась я, потому что мой дорожный знакомый уже подходил к нам. — Вы решили не дожидаться пятницы? Что же, очень хорошо! Сейчас я вас познакомлю с Дмитрием…
— Спасибо, милейшая Елена Александровна! — поблагодарил он меня и даже наклонил немного седую голову. — Очень вам признателен за заботу! Но мы с Дмитрием Николаевичем немного знакомы.
Я посмотрела на Диму.
Дима посмотрел на меня.
Милый старичок Иван Георгиевич смотрел на нас и улыбался.
Ну вот, дорогой читатель, повесть о девочке Лене и её соседе Вишене подходит к концу. Ты теперь хорошо знаешь Лену, и её брата Серёжу, и других ребят с Добрынинской улицы. И улицу эту представляешь себе, особенно тот её конец, где жила Лена. Небольшой домик — три окошка внизу и одно на Серёжином чердаке, новый четырёхэтажный дом напротив, булочная, автомат с газированной водой, высокий забор, за которым роют котлован под здание будущего кинотеатра… Представляешь ты себе и улицу Добрыни — её бревенчатую мостовую, избу сапожника Горазда, домик кузнеца Фомы, лавку купца Власия, терем боярина Ратибора, хижину горшечника Данилы, колодец, к которому с коромыслами через плечо идут женщины и девицы. Знаешь ты теперь и кто такие Вишена, и Алёна, и их друзья. Понятно тебе и кто такой Дмитрий Николаевич. А тот милый старичок, который вместе со мной ехал в поезде, это и есть… Впрочем, ты, наверное, и сам уже обо всём догадался. А мне остаётся только поблагодарить тебя за то, что ты так хорошо всё понял в этой запутанной истории.
Вообще-то на этом мне хотелось бы кончить повесть о девочке Лене и её соседе. Но чтобы ты не подумал, что я что-нибудь скрываю от тебя, всё же придётся рассказать о моей практике в школе.
36. Снова Пеночкин
В то утро я вышла из дому гораздо раньше, чем обычно в институт. Иду, а портфель в руках вроде как и не мой. Всегда набит битком — не портфель, а бочонок: в нём и учебники, и тетради с конспектами лекций, и книги — в библиотеку сдать. А сегодня в портфеле — одна тетрадка в клеточку. Шагаю я по улице со своим непривычно лёгким портфелем и сама себе говорю: «Ничего страшного. Обыкновенная школа… Обыкновенные ребята… Войду в класс и скажу весёлым голосом. Обязательно весёлым, потому что ребята любят, когда учитель весёлый. Ну вот, войду я и скажу им весёлым голосом: «Здравствуйте, ребята! Садитесь!» А потом скажу: «Сегодня я у вас буду вести урок истории. Сейчас я вам расскажу о…» О чём я буду говорить и что буду делать дальше — всё в этой самой тетрадке в клеточку, которая болтается в пустом портфеле. На первой странице написано крупными буквами: «План урока» — и подчёркнуто синим карандашом. Подумала я про план и сразу вспомнила то первое наше вече и разговор о планах: «Этот план — не тот, который «след ноги», и не тот, который «плоскость». То — план-чертёж, а это — план-порядок». План-порядок, написанный в моей тетрадке, был очень хороший. Его похвалила даже наша строгая Анна Тимофеевна — руководитель студенческой практики: «Чувствуется, что вы подошли к задаче серьёзно. И материал вы знаете», — сказала она, возвращая мне тетрадку.
Я шла по улице, а в моём сознании будто кто-то прокручивал один и тот же кадр киноплёнки. Снова и снова повторялась картина: я вхожу в класс и говорю (весёлым голосом): «Здравствуйте, ребята!» Так я, шагая по улице, говорила сама себе. А по спине ползли противные мурашки.
Ты, наверное, думаешь, что только ребята волнуются, когда в класс приходит новый учитель. Я и сама раньше так считала. Конечно, нового учителя все побаиваются. Неизвестно ведь, какой он будет. Добрый или злой, весёлый или сердитый. Интересно будет объяснять или на его уроках будет тоска зелёная. И вообще, что он за человек. Всё это так. Но уверяю тебя, что учителя не меньше волнуются, когда им предстоит давать урок в незнакомом классе. Даже ещё больше. Это я теперь знаю. В самом деле, учитель — один, а ребят в классе — сорок человек. Каких только историй не рассказывали у нас в институте студенты, которым уже приходилось сдавать практику. И всё же, признаюсь, хотя я и волновалась, но…
