Белая книга - Яунсудрабинь Янис (читать книги онлайн бесплатно регистрация TXT) 📗
— Хи! Хи! — смеялся он мне вслед.
Чего ж ему не смеяться? Вон какие у него красивые башмаки, длинные черные носки, синие короткие штаны с золотыми пуговками у колен, синяя матроска и шапка с золотыми буквами на околыше.
«Погоди у меня!» — подумал я и пошел в нашу клеть.
Не прошло и минуты, как я уже сидел на лавке у стены дома — прямо напротив хозяйской клети и в полный голос читал сказки из школьной хрестоматии. Ну-ка, головастик, попробуй так! Но Отынь будто и не слыхал моего чтения.
Тут из дома вышла хозяйка:
— Чего это ты причитаешь, как нищий литвин?
Батюшки! Какая муха их всех укусила? Мои родичи сегодня тоже все то и дело привязываются:
— Не путайся под ногами! Не лезь! Мурло утри!
Хозяйка погладила Отыня по гладкой голове и сказала Янису, чтоб повел гостя в сад. Пусть погуляют, может, какие ягоды поспели. И Янис с Отынем пошли в сад, взявшись за руки, как братья.
Я отложил книжку в сторону. Читать мне расхотелось, на сердце у меня было тяжело.
Немного погодя Янис и Отынь вернулись во двор. В руках у Отыня был длинный стебель любистка с желтыми цветочными метелками. Ребята уселись на крыльце клети и принялись мастерить водяное ружье.
Как только оружие было изготовлено, Отынь побежал его опробовать к коровьему корыту у колодца. Ай да крепкая струя! И Отынь ну пулять в воздух, по веткам осины, по окошкам. Вот это была стрельба! Я смотрел, смотрел и, не вытерпев, попросил Яниса, чтоб и мне сделали такое ружье.
Нельзя, сказал он, так весь куст оборвем… Ну тогда хоть дали бы из их ружья стрельнуть разочек.
— Слышишь, Отынь, — обратился Янис к своему маленькому приятелю и глазами показал на меня, — он тоже стрельнуть захотел. Ну-ка, дай ему!
— Сейчас! — отвечал Отынь и набрал полный ствол воды.
Ружье он держал наизготовку, будто вот-вот выстрелит. У меня промелькнуло в голове, что этак недолго и вымокнуть, но, обманувшись его серьезным видом, я протянул руки к ружью и… принял весь заряд в лицо.
От своей шутки Отынь пришел и невыразимый восторг, помчался к корыту, перезарядил и двинулся на меня. Я бежать. Я кружил и кружил по двору, и Отынь не мог в меня попасть. Это походило на забавную игру, и я даже развеселился. Но тут Отыню стал помогать Янис. От двоих мне было не удрать. И хоть я, вбежав на крыльцо клети, кричал им, что тут мой дом и что тут в меня стрелять нельзя, Отынь знай бегал к корыту да поливал меня из ружья с головы до пят. Но вот я увидел, что Отынь напускает в ружье грязную воду из коровьего следа и тотчас направляется ко мне.
— Дудки! — крикнул я и кошкой прыгнул ему навстречу. Он и опомниться не успел, как ружье со свистом вылетело у него из рук.
На какой-то миг Отынь оторопел, высоко вздернув бровки, потом лицо у него сморщилось, как у старика, и он заревел. Он ревел громко, а порою даже будто тихонько ржал, как жеребенок, и у всех вызвал к себе горячее сочувствие.
А меня, понятно, ругали: ишь, недотрога, каплей воды его не облей. И мать меня нещадно выпорола. Она обжигала мне спину березовым прутом и при каждом ударе приговаривала:
— Ну, будешь еще? Будешь?
Но я, стиснув зубы, молчал. Я знал твердо, что никогда не позволю обливать себя грязью.
КЛАДОИСКАТЕЛИ
Вдоль берега Салате верст на пять тянулась гора. Кое-где вершина ее так сужалась, что пройти по гребню можно было лишь в одиночку, тропкой. Высокую эту гору в нескольких местах прорезали крутые лощины. Ручьи петляли в них меж болот. Таким образом, вся гора как бы делилась на отдельные холмы, и каждый из них имел свое название: «Кладбищенский», «Скрузанский», «Радыньский».
На этом Радыньском холме, по слухам, и был зарыт клад.
Однажды, откуда-то издалека, приехали незнакомые господа, испросили у хозяина разрешение и несколько дней кряду ковырялись на верхушке холма.
Спрашивается, чего они там ищут? Известное дело — клад. Так слух о кладе облетел округу с быстротой молнии. Все были того мнения, что господа клада не нашли, потому как уехали налегке, без тяжелой поклажи. Тут и люди разумные тоже подались на Радыньский холм, кто ополдень, а кто ночью. Иные приходили только посмотреть, а большинство с лопатами.
Раз такое дело, бабушка моя тоже подхватилась: она была не из тех, кто усидит дома.
— Пошли! — сказала она мне в первый же дождливый день. — Сегодня там никого нет, при народе стыдно. Вдруг да нам с тобой привалит счастье…
Никто из домашних не должен был знать, куда мы идем. Мы прихватили корзины и пошли в лесок, будто по грибы. Корзины мы спрятали в густых елках и в обход, стороной, направились к холму. Нелегкий это был для меня путь, да еще под дождем по бездорожью. Мы шли межой вокруг поля, капли с мокрых колосьев заливали мне глаза. Ни укрыться, ни осмотреться — бабушка очень спешила. Чтобы она хоть немного замедлила шаг, я с ней заговорил:
— Бабушка!
— Тише ты! Чего орешь?
Я ведь окликнул ее потихоньку, так чего она сердится? Кое-как нагнал ее, уцепился за юбку и шепнул:
— А денег там много?
— Кто его знает, — отвечала бабушка, утирая концом платка мокрое лицо. — Может, горшок, может, сундук, а может, чулок либо кошель, но сколько-нибудь да есть, раз господа ищут. Может, их деды при хранцузе попрятали, а нынче они по семейным бумагам напали на след, разузнали: там-то и там-то закопаны.
— А что, если мы откопаем?
— Дай-то бог…
— Но деньги ведь господские?
— Потому и пробираемся потихоньку. Кто нас в этакий проливень увидит…
— А что на эти деньги купим?
— Купим хутор и станем хозяйствовать.
— Ой! И у нас будет свой яблоневый сад?
— Молчи! Раскричался!
Мы перешли Салате вброд. На другой стороне был голый, общипанный скотиной луг. Бабушка опустила высоко подоткнутый подол. Я почуял, что ей не по себе, и у меня тревожно застучало сердце.
— А вдруг это нас черт приманивает? — прошептал я.
— Да мы же днем пошли! — успокоила меня бабушка и перекрестилась.
Я последовал ее примеру, и мы двинулись прямиком к горе с кладом.
Бабушка просчиталась, подумав, что в такой день на горе никого нет. Напротив! Вершина холма была усеяна людьми. С шутками, со смехом все копали землю. Даже сам хозяин трудился в поте лица. А дождь поливал; у Радыня с носа, с верхней губы, с подбородка срывались крупные капли. А он отряхнется и опять роет. Хотя по уговору, кто бы ни выкопал деньги, половина причитается хозяину. И все ж Радынь сам хотел попытать счастья. Как знать, может, именно его лопата ткнется о крышку сундука…
Бабушка слыхала, будто клад запрятан в таком месте, откуда видать петуха на церковной колокольне, что стоит на Заячьей горке. Мы взобрались на холм и стали приглядываться, высматривать. Вот он, петух! А вокруг нас все изрыто, яма на яме. В иных все еще копошатся люди, роют глубже и глубже.
В одну из пустых ям забралась моя бабушка. В руках у нее оказался длинный прожигальник, которым она в кладовой колола крыс. Теперь она истово тыкала им в песок, а когда истыкала все дно ямы, не поздоровилось и стенам. Может, клад совсем неглубоко зарыт? В военную-то пору у кого есть время глубоко закапывать… лишь бы от врага укрыть.
На дне третьей ямы бабушкино орудие ткнулось во что-то твердое. Бабушка глянула на меня из ямы и ткнула прожигальником вблизи того места. Опять твердо! Поколотила — глухой звук. Бабушка метнула на меня взгляд, что-то прокудахтала, как курица, и упала на колени. Она швырнула мне наверх одеялко, которым прикрывалась от дождя, и взялась за работу. Откуда ни возьмись, в руке у нее очутилась старая кельня. Ею она орудовала, как лопаткой. Я вскакивал на ноги, садился на землю, ложился ничком, опять вставал на колени: где уж тут усидеть! Вдруг бабушка крикнула:
— Вот он!
Я подскочил. Вот тебе и на!
— Принимай денежки! — И бабушка вышвырнула из ямы плоскую плитку известняка.
