Джек-Соломинка - Шишова Зинаида Константиновна (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗

В этом месте дядюшка Типот виновато крякнул, но Джек даже не оглянулся в его сторону.

Да, ему тут понравилось. Народ хороший, работа веселая. Ну, в лесу, конечно, лучше! Там есть куда укрыться. Там свищут птицы и шумят клены и дубы. Море? Да, оно тоже шумит, но это не то.

«Там можно прислониться к дереву и плакать хотя бы целый час, и никто тебя не услышит», — чуть было не сказал Джек.

Он растерянно обвел всех глазами. На скулах его горели яркие красные пятна, точно они были иссечены снегом.

Думает ли Джек на всю жизнь остаться рыбаком?

О нет, это дело не по нему! Он еще должен побродить по земле. Да, моряки, конечно, лучше узнают свет, но ему хочется побродить по земле.

— Выпей, Джек! — сказала Мэри-Джен, протягивая ему кружку.

Джек выпил. Он поддерживал все время локоть правой руки, чтобы она не ходила ходуном. Но чуточку она все-таки дрожала.

— А может быть, это неправда? — вдруг спросил он растерянно.

Все оглянулись на него.

— Да, может быть, это неправда? — повторила Мэри-Джен.

— Не мог рыцарь Бёрли жениться на Джоанне Друриком! Она ведь была в монастыре, — сказал твердо Джек.

Ему сразу стало весело от этой мысли.

— Он выкрал ее из аббатства Святой Джеральдины! — громко крикнула госпожа Элен.

— Сэр Саймон Бёрли, — пояснил Джек совсем спокойно, — это очень большой барин! Он однажды требовал моей смерти только потому, что торопился на охоту.

Мэри-Джен пристально взглянула на него.

— Выпей еще, — предложила она.

И Джек снова протянул кружку. Потом он положил голову на руки и засмеялся.

— Здорово ты подшутила надо мною, Джоанна! — сказал он хрипло. И сейчас же, подняв голову, испуганно оглянулся. Нет, никто не обратил на него внимания.

«Это я, вероятно, только подумал», — успокоил он сам себя.

Он выпил потом еще одну кружку, потом еще, еще и еще. Но тот хмель, от которого жизнь кажется пустой и легкой, не приходил.

Джек всю ночь пролежал с открытыми глазами.

— Здорово ты посмеялась надо мной, Джоанна! — сказал он, увидев в щели окна желтые пятна рассвета.

Он потянулся и хрустнул пальцами.

— Доброго утра, леди Джоанна Бёрли! — произнес он. — Ты ведь всегда вставала с рассветом. Или теперь у тебя появились другие привычки? Да, конечно, у такой важной дамы должны были появиться другие привычки.

И вдруг тонкая, как игла, жалость пронизала его всего насквозь.

«Сначала — сэр Гью, потом — мать Геновева, а теперь — рыцарь Бёрли!»

— Да, и с этим человеком тебе будет не легче, — сказал он и покачал головой.

Глава V

В это утро Джоанна, как и всегда, встала с рассветом. Ей трудно было сразу расстаться со своими привычками, хотя надо сказать, что на этой неделе ни один ее день не походил на предыдущий.

В понедельник, в присутствии отца Роланда, отца Ромуальда, матери Геновевы, сестры Клариссы, матери Розамунды, сестры Эвлалии, матери Сидонии, отца Бенедикта и старика стряпчего, Джоанна Беатриса Друриком объявила во всеуслышание о своем непреклонном желании принять святое Христово пострижение. [63]

— Тебя ведь никто не понуждал к этому, моя маленькая Джоанна? — спросила мать Геновева ласково.

Одутловатая сестра Сидония быстро поднялась с места.

— Кто может говорить о принуждении! — закричала она. — Сейчас никто не поверит, но в молодости я была хороша, как божий ангел, и все-таки пошла в монастырь. И мать Эвлалия, и сестра Кларисса, которая еще и сейчас в расцвете красоты, и мать Розамунда — все мы дочери младших сыновей [64] и не получили ни полпенни приданого.

— Я говорю с леди Джоанной, — произнесла аббатиса строго.

Джоанна несколько минут молча смотрела ей прямо в глаза.

— Девушка, находящаяся в моем положении, не может рассчитывать на замужество, — сказала она отчетливо. — А в остальном жизнь монахини мало отличается от жизни светской женщины.

Мать Геновева чуть поморщилась. Девчонка немного напутала. А в последней фразе, пожалуй, заключался даже какой-то вызов ей, настоятельнице. Аббатиса приподнялась с кресла, но Джоанна уже замолчала. Она молчала и в церкви, когда отец Ромуальд огласил ее имя с амвона. [65]

Пострижение было назначено на пятницу.

Во вторник мать Геновева получила приглашение от сэра Гью присутствовать в Уовервилле на вскрытии завещания его покойного сына.

Племяннице сэр Гью передавал привет и свое благословение. Она не могла придумать ничего лучшего, как пойти в монахини. С ее характером при деньгах еще можно было бы ей подыскать мужа. Но он, сэр Гью, не собирается ей оставлять ни копейки. Когда он заикнулся о ней вдовому сэру Роберту Саймонсу, который достаточно богат, чтобы жениться на бесприданнице, тот отмахнулся обеими руками.

«Это все равно что получить в жены дикую кошку» — таковы были его подлинные слова.

Вместо матери Геновевы в Уовервилль поехал отец Ромуальд. Дело в том, что из Друрикома уже был послан к стряпчему бочонок французского вина, а монахиня не имела никакого желания просидеть ночь с пьяницами.

Во вторник же Джоанна получила разрешение взять на конюшне Мэгги. Эта дикая кобыла плохо шла под седлом, так как в прошлом году ее напугали волки. Она была норовиста, вздрагивала от малейшего шума и легко сбрасывала седока.

У поворота в Хемгет девушка встретила старую Джейн Строу. Женщина, как видно, шла проведать своего второго сына. Тома, что был в помощниках у монастырского садовника.

Она низко поклонилась барышне. У той слезы выступили на глазах: Джейн Строу была похожа на вставшего из гроба мертвеца. Но, стиснув зубы, Джоанна только гордо кивнула в ответ на низкий поклон.

Это был самый чудесный день в ее жизни. Все время рядом с ней скакал человек, с которым она могла говорить по душам и который отвечал так, как ей хотелось, потому что она сама его придумала.

В среду в монастырь приехал сэр Саймон Бёрли. До этого он всю ночь и весь день пропьянствовал в Уовервилле, куда также был приглашен сэром Друрикомом на вскрытие завещания.

Еще задолго до того, как солдаты стали ломиться в ворота, прибежал привратник, бледный от страха.

— Мать Геновева, — крикнул он, — рыцарь Бёрли! С ним его солдаты и французы, и все — пьяные.

— Через забор они не станут перелезать, а ворота выдержат, — сказала мать аббатиса.

Через четверть часа рыцарю показалось, что оруженосец стучит недостаточно громко. Вытащив топор, Саймон Бёрли, широко размахнувшись, ударил изо всех сил. Топор, пробив железную обшивку, наполовину ушел в дерево.

И потому ли, что выпитое у нотариуса вино еще сильно шумело у него в ушах, или потому, что топор застрял в воротах, или вообще рыцарь был в дурном настроении, но он громко крикнул:

— Ну-ка, солдаты, ломайте ворота! Если эти гусыни еще с полчаса продержат нас на ветру, мы разнесем к дьяволу всю святую обитель…

Рыцарь де Жуайез, который привык ко всему у себя в Аквитании, предложил обложить ворота хворостом и поджечь.

— Они все повыскакивают, как лисицы из норы, — сказал он, даже не улыбнувшись.

Испуганные монахини стояли посреди двора. Мать казначея снова послала за настоятельницей.

Аббатиса, открыв окно, прислушалась.

— Бей, ломай! — кричал грубый голос на дороге. — Покажем этим дурам, как следует обращаться с королевским рыцарем!

Мать Геновева не спеша убрала волосы, чуть подрумянила щеки и губы и, накинув мантию, вышла во двор.

— Кто ищет нашего гостеприимства? — звонким голосом крикнула она.

Так как шум за воротами не прекращался, она продолжала более резко:

— А ну-ка, потише, эй, вы там, за воротами! Это монастырь, а не кабак. Если вам нужно вина или эля, вы должны ехать еще полночи, так как раньше вам не попадется ни одной харчевни.