Большая рождественская книга романов о любви для девочек - Селин Вадим (читаемые книги читать .TXT) 📗
Но все-таки после посещения поликлиники, вернее, после встречи с Ефремовой, осталась какая-то горечь.
Все наладилось, все хорошо, но что-то все равно не так…
На следующий день была суббота. Я хотела выспаться и не стала заводить будильник.
Но выспаться не дали.
В семь утра зазвонил телефон.
С полузакрытыми глазами я взяла трубку, даже не посмотрев, кто звонит.
– Алло… – сонно пробормотала я.
– Доброе утро, Кать. Это Полина.
Я испуганно распахнула глаза.
– Прости, что так рано… – неуверенно, стесняясь, сказала она. – Мне только что Ефремова позвонила… Как жаль, говорит, что с той девочкой вышло такое недоразумение…
– Да уж…
– И сказала, что видела вчера тебя с тем парнем… Ну, ты поняла… Он все ей объяснил… В общем… К нам поступила одна девочка, сделали операцию на почках. Ей двенадцать лет… Родители неблагополучные, не приходят, ей так грустно… Если у тебя есть время, желание… Адрес знаешь…
Повисла пауза.
– То есть мне можно… – настороженно уточнила я.
– Конечно, – по голосу чувствовалось, что санитарка улыбнулась.
– Я приду! Полина, обязательно приду! – от радости сердце просто выскакивало из груди.
– Спасибо. Давай, мы ждем.
И в этот момент я ощутила, что горечь, которая травила меня последние два месяца, прошла. Стало так хорошо, так радостно, что хотелось просто прыгать от счастья!
И я прыгнула… С кровати к шкафу.
Нужно столько всего успеть! Я думала, что высплюсь, потом спокойно схожу в магазин, приготовлю обед, уберу в доме, помогу Максиму сделать уроки на понедельник, а потом весь день буду отдыхать. Но теперь планы меняются! Срочно надо в магазин! Потом убирать в доме и готовить еду, срочно учить уроки – и свои, и помочь Максиму! А потом убегу в больницу!
В свою любимую!Туда, где меня снова ждут!
Наталья Евдокимова Письмо на удачу
Новый год, Новый год!
Папа елку в дом несет!
Мама свечи зажигает!
Дочка лыжи натирает!
Стихотворение, написанное второклассницей
В нашей школе затеяли ремонт. Рано или поздно везде затевают ремонт, но в школах это делают долго и обстоятельно. Дальше школы обычно расформировывают, классы расстаются, а потом ученики встречаются вновь – выросшие, незнакомые, в чистых и просторных классах. Но наш директор сказал:
– Никаких длительных ремонтов!
Он даже линейку собрал в начале ноября, отменил целый урок, поднялся на сцену в актовом зале, включил микрофон. И сказал:
– Раз-два-три.
После постучал в микрофон три раза. Оглянулся по сторонам. Поправил пиджак, передернув плечами, прокашлялся и добавил:
– Никаких длительных ремонтов!
Школа должна была справиться за полтора месяца. Честно говоря, я не знаю, почему этот самый ремонт не сделали в долгие летние каникулы. Но теперь необходимо было успеть за декабрь и новогодние каникулы.
– Должны успеть! – взволнованно крикнул со сцены директор. – Я лично буду отмечать Новый год здесь и за всем прослежу.
Мы притихли, замолчал директор, и с потолка на сцену свалился приличный кусок штукатурки. Директор приподнял бровь. А кто-то из зала звонким голосом крикнул:
– А как же декабрь?!
Директор пожал плечами. Он всегда пожимает плечами – и если знает что-то, и если чего-то не знает. На уроках (он ведет английский) он пожимает плечами и ставит два. Или пожимает плечами и ставит пять. Или пожимает плечами и ставит три. Только ставя четверку, он задумчиво смотрит в потолок. И сейчас пожал плечами и сказал:
– За ноябрь нагоним. Если вы согласны, конечно.
– А в декабре-е-е? – занудно продолжал звонкий голос.
– А в декабре будем отдыхать, – сказал директор и смущенно улыбнулся.
И зал взревел. От радости, конечно. В потолок полетели шапки, варежки, первоклассники, с потолка снова сыпалась штукатурка, словно новогоднее конфетти. Мне кажется, «ура!» кричали даже учителя и подбрасывали кверху классные журналы. Наверное, честнее было бы сказать: «Вас ждет каторга на месяц», но директор на сцене стоял счастливый, веселый и пятнистый от штукатурки.
Потом началась каторга. Мы помнили, что впереди – свобода, и учились, стиснув зубы. Перемены сократили до пяти минут, большой осталась только одноименная перемена. Учились мы, наверное, не в два, а в полтора раза дольше – все-таки учителя пытались втиснуть в один урок сразу несколько. Они сразу будто бы стали интереснее, наши учителя. Придумывали, как бы впихнуть в нас концентрированные знания, и мы учились, скорее, не по учебникам, а пользуясь полетом учительских мыслей. Я удивлялась – почему нельзя было так делать всегда? Ведь это были те же самые учителя, как ни крути.
Когда мы по утрам шли в школу, было темно – еще не рассветало. Когда мы уходили из школы домой, было уже темно. Включались фонари, разгорались все сильнее и сильнее, а мы даже по дороге домой говорили о том, какие завтра будут уроки и как успеть приготовить домашнее задание.
На пятиминутных переменах я выходила в коридор, прислонялась головой к стене и слушала школу. Школа была как настоящий мотор – заведенный директором, и разгон был взят такой, что сложно остановиться. Меня дергали одноклассники:
– Ну, чего ты стоишь, уже урок начинается, скорее!
Все помнили одно: нас ждет декабрь и половина января. Мы одобрительно кивали:
– Ничего, скоро декабрь!
Мальчишки похлопывали друг друга по плечам, двоечники стали троечниками, а учителя нарадоваться не могли – такие все вдруг стали увлеченные. Директор улыбался направо и налево. А сам переживал – вдруг нагрянет проверка, вдруг обо всем этом нашем учебном процессе станет известно…
К директору часто подбегали ученики и заискивающе просили:
– Может, отмените физкультуру?
– Зачем? – удивлялся директор.
– Она только мешает, – объясняли школьники. – Без физкультуры мы быстрее справимся.
Директор пожимал плечами, звенел звонок с короткой переменки, и ученики, не дожидаясь ответа, бежали на урок.
Особо яростно мы учились последнюю неделю, в конце которой нам должны были выставить оценки за четверть и отпустить домой. Один раз в класс зашла учительница математики, сообщила:
– Сегодня контрольная.
И мы, не сговариваясь, закричали:
– Ура! Контрольная!
Наверное, это было всеобщее сумасшествие. Мой папа сказал, что долго в таком режиме мы бы не выдержали. Что нас подхлестывает общий настрой, и мы работаем на пределе наших невзрослых возможностей.
Я учусь в седьмом, и у меня хороший класс. Никто никого не задирает, не обзывается, хотя порой мы ведем себя шумно. Я, правда, ни с кем в классе не дружу близко, но мы нормально общаемся. Есть в классе тихоня Сонечка, которая всегда носит прическу с двумя косичками. Есть справедливый разбойник Максим, защищающий всех обиженных в школе. Учится с нами и высоченная Светка, у нее большие черные глаза, и этими глазами она любит смотреть на всех подолгу и внимательно. У меня от нее мурашки по спине. Я часто думаю – здорово было бы с ней подружиться, но никак не получается. И она, по-моему, была бы не против. Мы живем будто в параллельных мирах. Я иногда представляю себе, будто мы дружим, и она смотрит на меня долго, серьезно и внимательно, а потом говорит:
– У тебя, Мика, крошка к носу пристала.
И я тру нос и говорю:
– Спасибо, Светка.
Она не улыбается и кивает, а потом мы вместе идем домой.
Я часто думаю о том, почему не могут подружиться люди, которые хотят подружиться? Что им мешает? Разве нельзя просто подойти и сказать:
– Мне кажется, мы станем хорошими друзьями. Давай?
И тебе ответят:
– Давай. Я позвоню тебе вечером?
Ты кивнешь и постараешься скрыть улыбку. Потому что на душе станет здорово-здорово, хоть лети с места вверх. В раннем детстве подружиться с кем-то проще простого. А потом все усложняется, будто люди не становятся умнее, а глупеют. Или делают вид, что им никакая дружба не нужна. Одним словом – дураки. Что и говорить, я такая же. Не умею. Вот бы научиться…
