Рука дьявола - Сидоров Виктор (читать полные книги онлайн бесплатно .txt) 📗
— А-а!.. — обрадовался Ленька.— Так это все из-за него? Здорово!
Ленька уже успел подзабыть тот случай. Данила Храпов при расчете сильно обделил своего работника Семку Будякова, тихого безответного парня, пришлого из соседнего села. Семка высокий, сутулый, почти совсем уже мужик, а заплакал. С этими слезами он и повстречался тогда с Митькой, который только-только приехал из больницы. Митька шел в сельсовет, едва передвигая ноги. А тут, когда увидел Семку с красными глазами, откуда и силы взялись — чуть ли не бегом бросился к Храпову. «Зачем обманул парня? По какому праву обсчитал его?»
Храпов и слушать не захотел Митьку: сколько, мол, заработал, столько и получил. «А заступникам всяким можно и по шее дать, чтобы не лезли не в свои дела».
На том разговор и кончился. У Митьки красные пятна по щекам пошли, даже зубами от ярости скрипнул. Однако сказал Семке почти спокойно: «Езжай домой и не горюй: сполна рассчитается с тобой этот живоглот. Сам, на своей подводе привезет твой хлеб».
Как ни было Семке тяжело, а усмехнулся горько: «Ну, Митьша! Утешил, называется... Да вперед мертвяк из гроба подымется, чем Храпов выпустит, что заграбастал...»
Митька дернул головой: «Ладно, поглядим».
На другой день он собрал всех ребят, рассказал им про Семку, про то, как Храпов обобрал его. Ребята слушали молча, хмуро, не глядя друг на друга: чем они могли помочь Будякову? Ведь такое испокон веков творится: богатый над бедным изгаляется.
Митька хмуро улыбнулся: «Чего притихли, что глаза отводите? — Качнул головой: — Эх, живем мы с вами, будто в лесу дремучем, тычемся носами в стены, как слепые кутята, силы своей не знаем! Да мы этого Храпова за глотку возьмем, выть заставим!»
В этот день Ленька впервые услышал короткое и хлесткое слово: «бойкот». Митька привез его из уезда, научился ему от комсомольцев-рабочих, которые часто ходили проведывать Митьку в больницу. Хорошее слово. Очень. Ленька уже потом узнал: бойкот — это когда с каким-нибудь паршивым человеком все перестают разговаривать и иметь с ним дела, оставляют его одного, будто обложенного на охоте волка. Тот бесится, мечется по кругу, хочет вырваться, а не может: куда ни сунется — везде охотники с ружьями.
Вот такую штуку и предложил Митька. «Надо оставить Храпова без работников, покуда не рассчитается с Семкой. Всех отшивать от его двора, пускай сам повертится со своим хозяйством. Авось быстро поумнеет».
Ребята пришли прямо-таки в восторг: «Вот это ловко придумано! Вот тут, кажись, можно поприжать кого хошь!»
И началось: едва Храпов наймет себе работника, как тот, проработав день-другой, вдруг уходит. Одни сами покидали храповский двор, других заставляли. Уходили. Никто не задерживался больше двух дней. Храпов из себя выходил от злости и ярости, не понимая, что за проклятье пало на его двор, почему уходят работники.
А когда узнал о бойкоте, бросился к Митьке с угрозами, чуть ли не с кулаками. Однако наткнулся на такой отпор, что враз образумился и присмирел. А что было делать? Драться не будешь — опасно, и жаловаться не пойдешь.
Потом Храпов еще несколько раз приходил к Митьке, но уже без прежней прыти — тихий, заискивающий. А вот нынче пришлось даже поклониться... «Митрий Миколаич!» Ишь, даже отчество Митькино узнал! Значит, до печенки проняло Храпова это дивное чудо — бойкот!
Леньке совсем весело стало: славно проучили живоглота! Авось теперь и другие поостерегутся обсчитывать своих работников!..
Прошло немногим более недели со дня представления. Еще не приглушились в памяти звонкие песни уездных агитотрядовцев, еще не потускнела в глазах веселая пестрота их одежды, а у Леньки новая радость: нынче он идет в школу! Впервые за все свои тринадцать лет.
И вот Ленька принарядился, причесался и сияющий вышел на улицу. Заметил впереди Култына, окликнул.
Тот остановился и нетерпеливо замахал рукой:
— Скорее! Не опоздать бы!
Он тоже выглядел по-праздничному: в чистых портках, в сером, маленько большеватом пиджачке, которого Ленька никогда не видел на нем, в сапогах, смазанных дегтем.
— Айда быстрее,— еще раз поторопил Култын, когда Ленька приблизился.— Уже многие ушли. И Варька. Вон она, в жакетке. Видишь?
— Вижу,— усмехнулся Ленька.— Идет, а сама, поди, рожи корчит вовсю...— И с любопытством заглянул Култыну в глаза.— А у тебя как? Прошло уже?
Култын смущенно шмыгнул носом и поспешно отвернулся, словно заметил на крышах изб что-то очень интересное.
Он и Варька после представления будто с ума посходили. Култын всю неделю поет диким голосом: «И-ех, я не поп, не кулак...»
А Варька и того хуже. Раздобыла где-то осколок зеркала и, чуть освободится от дел, корчит перед ним рожи: то сморщится, будто огуречного рассола хватила, то вытаращит глаза, то сощурится, скособенив рот, то вдруг поднимет брови, захохочет визгливо и задергает плечами, как припадочная.
Ленька догадался: Варька хочет научиться кривлять рожу, как одна девка из агитотряда, когда представляла какую-то важную городскую богачку.
Да что там Култын и Варька! Митька покой потерял после представления, только, правда, по другой причине.
— Жив не буду, а сколочу свой такой же агитотряд! Или не по силам? Еще как! Что у нас, гармонистов нету, а? Или плясунов? А певуньи какие! Вот хоть Галинка Лушникова!.. Она, брат, любую уездовскую за пояс заткнет. Сколочу! Учительша, Ирина Петровна, поможет. Обещалась. Хорошее, говорит, дело...
Митькина затея всем пришлась по душе, все загорелись ею. Даже Лыков. Выслушал Митьку, бухнул костылем об пол:
— Действуй! Жить, так жить весело. А что потребуется от меня, проси — все сделаю. Агитотряд — это, братки, если хотите,— великая политическая сила. Он крепко поможет нам в борьбе со старым миром!..
И вот Митька бегает по селу вечерами: ищет желающих в агитотряд...
Во дворе школы было уже полно ребят и девчонок: шумливые, разодетые во все лучшее, что нашлось.
Пришли и взрослые поглядеть, как их «старшенькие» войдут в школу.
Однако дверь ее была прикрыта, а дорогу преграждала красная ленточка, натянутая между перильцами крыльца.
Култын огорченно глянул на Леньку:
— Чегой-то лоскут висит... Может, передумали, а? Может, на другой раз отложили?
Ленька не успел ответить: дверь распахнулась, и на площадку крыльца вышли учительница Ирина Петровна и Лыков.
Лыков быстрым взглядом окинул многоцветную толпу ребят, тесно окруживших крыльцо, сказал весело и громко:
— Ну вот, ребятки, нынче и мы с вами дождались праздника — начала ученья. Это большой день для всех нас, считай — самый главный, потому как с этого дня вы пошагаете широкой дорогой в светлую жизнь. Цепче хватайтесь за грамоту: ученому человеку легче строить новую жизнь и бороться со всякими врагами трудового народа.
Потом Лыков достал из кармана ножницы и перерезал ленточку.
Ирина Петровна отступила к перильцам, освобождая место.
— Добро пожаловать в школу, дорогие дети!
Сразу присмиревшие ребята робко поднимались на крыльцо. Ирина Петровна объясняла, кому идти в какой класс: кто поменьше — в один, кто побольше — в другой.
Ленька, Варька и Култын уселись за столом возле окошка, притихшие и торжественные. Ирина Петровна прикрыла дверь, встала рядом с широкой зеленой доской:
— Ребята, с этого дня вы ученики первой трудовой Елунинской школы. Вы каждый день теперь будете узнавать много нового и интересного. Вы узнаете, как образовалась наша земля, как появились ее обитатели. Я вам расскажу про дальние страны, про солнце и звезды. Вы узнаете историю нашей страны... Но прежде мы должны с вами научиться читать и писать. С этого и начнем наш первый урок.
Ирина Петровна взяла кусочек мела, повернулась к доске и начертила на ней что-то похожее на двухскатную крышу.
— Это буква «А»,— сказала она.
— А! — тихо и радостно повторил Ленька.— Буква «А»!
