Великая битва у Малого пруда - Панку-Яшь Октав (читать книги без регистрации TXT) 📗
Он взял с полки атлас и раскрыл его на карте Италии. Потом достал из-под кровати кипу номеров газеты «Пионерская искра» и принялся внимательно просматривать их, вчитываясь в рубрику «Вокруг спета».
В саду послышалось мяуканье, потом в открытое окно влетел камешек и угодил прямо на атлас, в самый кончик «итальянского сапога», как бы образуя новый остров по соседству с Сицилией. Ещё один камешек проделал тот же путь и накрыл Липарские острова, угрожая им затоплением.
Дав о себе знать столь необычным образом, вслед за тем в окно прыгнул и сам «лучший стрелок из рогатки».
— Ты что там пишешь? Можно посмотреть?
Петрикэ притворился сердитым:
— А кто тебе сказал, что мы помирились?
— Глаза твои сказали!
— Глаза речью не владеют, а без этого ты не понимаешь.
— Вот и понимаю. По глазам вижу, что ты шутишь, жалеешь о том, что плохо относился ко мне, и хочешь со мной дружить. Так ведь? — И, не дожидаясь ответа, Нина продолжала: — Да, чуть не забыла тебе сказать. Знаешь, что я нашла у себя в ящике?
— Откуда я могу знать?
— Я нашла твоё письмо.
Петрикэ наморщил лоб:
— Врёшь. Я никогда и не писал тебе.
— Вот и не вру, злюка. — Передразнивая его, Нина тоже наморщила лоб. — Ты писал мне четыре года назад, когда мы были во втором классе.
— И что же я писал?
— Тогда ты не задирал нос, как теперь, так что написал прекрасно.
— Что же именно?
— Три слова: «Как ты поживаешь?»
Петрикэ улыбнулся:
— И это, по-твоему, прекрасно?
— Да уж, во всяком случае, лучше, чем так, как ты вчера поступил: я тебе написала записку, а ты даже ни строчки не ответил.
— Сердит был на тебя. Из-за галстука… Ну, довольно об этом… Ты зачем пришла?
— Помочь тебе. Ты не к игре готовишься?
— Да.
— Тогда я помогу тебе. Я ведь много читала об итальянских детях. Слушай, я расскажу тебе одну историю. — Нина уселась на стул, скрестила руки и начала: — Это было в Неаполе…
И плавно полился рассказ:
— Большой город Неаполь. А в больших городах всегда много детей. Есть в Неаполе мальчики Энрико, Витторио, Альдо, Джанни, которые живут в особняках, в красивых многоэтажных домах, в самом центре города. Для них широко открыты двери школ, магазинов, кино. Билетёры и продавцы кланяются им и говорят: «Пожалуйста, пожалуйста!» Но гораздо больше других Энрико, Витторио, Альдо и Джанни, которые живут в бедных домишках на окраине, на грязных портовых улочках. Для них все двери закрыты. Они не учатся, часто хворают, голодают, у них нет одёжи, а некоторые даже ни разу не бывали в кино.
Вот так жил и сирота Гуго. Ему уже десять лет, но в школу он не ходит и даже не представляет, что такое школа. День у него начинается с поисков, чего бы поесть, а кончается поисками, где бы переночевать. Еду он не всегда достаёт, а ночевать ему приходится под мостом или возле портовых складов, если только не прогонит полицейский.
Однажды Гуго посчастливилось. Он брёл по улице, как вдруг из окна одного особняка его позвали наколоть дров. Он вошёл, нарубил много охапок дров и получил за это краюшку хлеба. Хлеб был чёрствый, зато краюшка большая. На кухне в это время слуги жарили и пекли всякую снедь. Как узнал Гуго, всё это предназначалось Пепе и её друзьям. В этот день Пепе исполнился год, а была она собачонкой. Разумеется, и друзья у неё были собачонки. «Юбилей» собирались праздновать днём в парке возле особняка.
Гуго взял хлеб и бегом помчался к мосту, под которым он и его приятели нашли себе убежище. Друзьям Гуго не повезло в этот день. Они не смогли найти никакой работы. Гуго поделился с ними хлебом и рассказал, какие вкусные вещи стряпают для Пепы. У ребят сразу созрел план.
После полудня в парк особняка стали являться расфуфыренные гости с собачками, одетыми в бархатные попонки. Собак разместили на подушечках вокруг скатерти, которую разостлали прямо на траве.
Ударил гонг, и показались слуги с подносами, уставленными всякими блюдами.
Но тут вдруг раздался свист, и десяток босоногих мальчишек ворвались в парк и бросились к подносам. Собаки залаяли, господа и их жёны завизжали. А мальчишки, в том числе и Гуго, набрали полные карманы и горсти снеди и скрылись. А потом два дня ели так, как им и во сне не снилось…
Во время рассказа Нина не сводила глаз с карты Италии, чертя на ней пальцем кружочки.
Потом она взглянула на Петрикэ. Но тот задумчиво смотрел в окно.
В комнату вошла София. Увидев Нину, она дружелюбно улыбнулась ей и пожурила Петрикэ:
— Ты что же это? У самого гостья, а он и не скажет! Надо же её угостить, там пироги с вишней. Ну, погодите, я сюда принесу.
Она принесла на подносе стаканы с водой и тарелку с подрумяненными пирожками.
— Угощай-ка свою приятельницу, Петрикэ! Стряпала Мария, а она на это мастерица.
Петрикэ и Нина снова остались одни. Они взяли по пирожку и стали молча есть. Действительно, очень вкусно! Не менее аппетитными выглядели и оставшиеся на тарелке пирожки. Но Петрикэ и Нина, казалось, не могли справиться с начатыми…
— Как бы хорошо было… — заговорил Петрикэ.
— Что?
— Ты, наверно, будешь смеяться. Я знаю, что это невозможно, но… — Петрикэ от волнения стал тереть макушку. — Нет, не скажу, а то ещё будешь смеяться!
— Да не буду, — заверяла Нина. — Ну, скажи!
— Знаешь, что я подумал?.. Хорошо, если бы Гуго и его друзья попали к нам. Мы бы приютили их, накормили пирогами. Потом бы играли вместе, а осенью они начали бы учиться в нашей школе… У меня у самого не так уж много рубашек, но я не пожалел бы для него свою новую! Ну, не будешь смеяться?
Нина ласково посмотрела на него.
— Смеяться? Да ведь я и сама об этом думала!
Санду разложил по всему столу журналы и книги. Нелёгкую он взял на себя задачу. Подготовиться рассказать, как живут московские дети, — на это, пожалуй, одного вечера мало.
Незадолго перед тем к ним зашёл Петре Станку и пригласил их всех в летнее кино.
Думитру Дану и Петре Станку расположились там же, где они недавно играли в шахматы. Разговор и зашёл об этом.
— Никто из нас не проиграл! Одна партия — твоя, другая — моя. Только вот жена в проигрыше осталась… — шутил Думитру Дану.
— Да, — согласился Петре Станку, — варенье в банке заметно поубавилось!
Потом заговорили о работе. До слуха Санду долетели обрывки фраз, несколько раз повторялось незнакомое имя Хынку. «Кто такой Хынку? И почему отец и дядя Петре так озабочены?» — думал Санду, перелистывая журнал.
— …Я поинтересовался, кто на фабрике с ним знаком поближе, — продолжал Петре Станку. — Оказалось, что друзей у него там нет, ни с кем он не общается.
— Зато уж на производственных совещаниях он страшно говорлив. Там от него только и слышишь: «Товарищи! Мы должны сделать то-то и то-то… Мы должны выправить то-то и то-то… Я беру на себя обязательство…» А как дойдёт очередь до проверки выполнения обязательства, тогда иной разговор: «Товарищи! Я должен выступить с резкой самокритикой. По объективным причинам мне не удалось сделать то-то и то-то…» Сегодня опять присылает мне никудышный лесоматериал, а когда я пришёл к нему, он начал мне в глаза врать: дескать, такое дело, поскольку ему известно, имеется распоряжение… Ну, тут я взял его в оборот — шёлковым стал. Правда, и времени я на него извёл порядком.
— Ты ещё не кончил, адмирал? — спросил Петре Станку, подойдя к Санду.
— Нет ещё, — ответил мальчик. — Мне столько интересного попадается, прямо и не знаю, на чём остановиться. Вы, дядя Петре, были в Москве, вы-то понимаете, как трудно подготовиться рассказать о жизни тамошних ребят.
— Если хочешь, я могу тебе рассказать один случай, — улыбнулся Петре Станку.
— Расскажите, дядя Петре, пожалуйста!
Петре Станку пододвинул стул и начал так:
— Забавный это случай. Когда я приехал в Москву, дело было летом, вот как сейчас. Мы все устали с дороги, почти три дня ехали, и товарищи, которые встречали нас, предложили нам сначала отдохнуть. Но стоило нам проехаться на машине до гостиницы, как все мы в один голос стали упрашивать показать нам город. Потому что по пути мы увидели столько чудес, что всю усталость как рукой сняло. Московские товарищи заулыбались и согласились.
