Цирк приехал! - Аронов Александр (книга регистрации TXT) 📗
Артисты переглянулись: «Почти месяц… Без аттракциона… Катастрофа…»
— Ну, держите покрепче вашу тварь. Губу зашивать я отказываюсь, хоть убивайте, а на раны швы наложу.
— А как же быть с губой? — спросил Али-Индус.
— Я вам йоду дам, сами намажете.
Бледный от волнения, ветеринар открыл бутылочку, и сразу запахло эфиром. Доктор вылил лекарство прямо в рану, на обнаженные мышцы змеи. Удав громко зашипел. Голова его, которую крепко прижимал коленом дядя Проня, казалась игрушечной, картонной маской. Глаза змеи не двигались.
— Он совсем плохо видит! — шепнул ребятам Сандро.
— Неужели ослеп? — испугался Борька.
— Нет! Все удавы видят плохо. А язык у них чувствительный.
— А сколько дней удав без пищи может прожить?
— Три-четыре месяца обходится без вода и без кролик.
— А ты видел, как удав ест? — не отставал Борька. — Правда, что кролик сам лезет удаву в пасть?
— Сказка! Бывает, силком удава не заставишь кролик съесть. Иногда кролик по удав скачет, а тот лежит как мертвый. Понятно, да? Надоест удаву лежать, он языком кролик ощупает, потом задушит, да так осторожно, что косточки цел останутся — чтобы не пораниться. Только потом начинает есть: сам себя, как чулок, натягивает на кролик. Как раскроет пасть во всю ширь! А в ней почти сто зубов!
— И человека задушить может? — с ужасом спросила Нина.
— Зачем человек! Бык запросто душит. Недаром удав всякий зверь боится. Даже слон.
Борька и Нина со страхом смотрели на чудовище. Ветеринар засыпал в рану какой-то белый порошок, вытащил из блюдца с прозрачной жидкостью толстые нитки и, выбрав одну из них, стал вдевать её в ушко серповидной иглы.
— Отрежьте, пожалуйста! — попросил он ребят. Борька и Нина со страхом подошли к табуретке. Нина чувствовала, как дрожат её руки. Взяв ножницы, она отрезала нитку. Ветеринар, с трудом протыкая кожу, накладывал швы. Удав вдруг зашипел и так рванулся, что директор, державший его за хвост, отлетел в сторону, на ящик с Минькой. Затрещала фанера. Мангуст проскользнул в дыру и метнулся к змее.
— Наверх, наверх, выше удава поднимайте! — крикнул, вскакивая, дядя Проня. — Прокусит сейчас!
Все вскочили на ноги и подняли удава высоко вверх. Змея яростно заколотила хвостом по стене. Посыпалась штукатурка. Игла вывалилась из нитки и отлетела под кровать.
Минька подпрыгивал, пытаясь укусить змею.
— Уберите Миньку! Плетку ему покажите!
Нонна с плеткой подскочила к зверьку, но Минька не унимался. Тогда директор накинул на мангуста пиджак, схватил зверька в охапку и вынес за дверь.
— Опускай! Все в порядке! — скомандовал дядя Проня. Рубаха на нем треснула. — Доктор, латай дальше! — рассмеялся он, вытирая пот плечом.
Глава десятая
АДАМОВО РЕБРО
В кабинете естествознания за учительским столом стояли Нина и Борька.
Затаив дыхание, ребята слушали их рассказ.
По коридору прошла нянечка Ариша со звонком. Захлопали двери, раздался топот и гомон. Но никто из ребят даже не взглянул на дверь.
На доске неровным почерком Аркадия Викентьевича было написано: «Тема урока — о круговороте воды в природе». Как здорово, что учитель на целый час задерживался. Звонил из зубной поликлиники, просил передать: «Расходиться никому не разрешаю! Я у стоматолога. Пусть повторяют задание без меня».
Какой там круговорот воды, когда Борька так интересно рассказывал, что они с Ниной видели на Сенной. Влас, Римма и Павлик накануне допоздна слушали и сейчас снова переживают вместе со всей группой.
Вчера обследовать мощи им не удалось: в церкви все время толкался народ. Правда, ребята улучили момент и по очереди пощупали руку сквозь прорезь в перчатке.
— Ну как? Настоящая? — спросил потом у Власа Павлик. — Я ничего не понял что-то.
— Вроде как настоящая. Гладкая.
— А ты хотел приподнять бархат с лица. Разве можно, когда в церкви народу столько.
— Я хотел ещё Вирфикса с аппаратом прихватить. У него есть какая-то особенная магниевая вспышка.
— «Магниевая вспышка»! Верующие так шею намылят, что на всю жизнь запомнишь.
— Что же делать?
— Придется на ночь спрятаться в церкви.
Да, вчера ничего не вышло. А сегодня все ребята собираются в цирк — на первое представление.
— Самое неприятное то, — сказала Нина, — что Сандро все равно не простит ребят. Мы ему объяснили, что «темная» по ошибке вышла, да он не хочет и слушать. «А куплеты про карапета тоже по ошибке?» — говорит. А «кацо лубэзный»? А Петька Бурлаченко тоже по ошибке его задержал? Из-за этих ошибок он не сможет выступать. Дядя Проня ни за что не велит. А директор — доктор черной и белой магии — настаивает!
— Все Ромка! — замахнулся на него Влас.
— Я, что ли, просил Петьку задерживать новичка? Он сам его задержал. Как чувствовал, что все так будет…
— Ну хорошо, не ты, — сказал Павлик. — А «карапета» кто пел? А кто его «кацо лубэзный» назвал? И мы смеялись, как дураки… Да, стоило бы тебе за это дело приварить как следует.
— Ну, бейте! Бейте! — чуть не плакал Ромка. — Приваривайте. Что, я не понял? Не понял, да?
— Заткнись! Не рыдай! — сказал Павлик и обратился к Нине: — Покажи, в каких местах удав кожу себе разорвал.
— Вот, — сказала Нина и подошла к висящему в углу учебному плакату, на котором был изображен пятнистый великан-удав, обвивший молодую серну.
Отодвинув скелет в сторону, ребята тесно окружили плакат.
— И глубокие раны были? — совсем как отец, спросил Павлик.
— Нет, — сказал Борька. — Толщиной с палец. А кожа у него тонкая, как подметка тапочки.
Нина подняла ногу, и все долго рассматривали подошву её тапочки. А Лешка даже пощупал рукой. В дверь заглянула нянечка Ариша:
— Вы чего одни сидите?
— Не мешай, нянечка, мы занимаемся. Нам Аркадий Викентьевич велел. Мы уроки учим.
— Уроки? А чего пятку рассматриваете? Зачем шкилет с места стронули? Мало попало за него в прошлый раз? Забыли? — сказала нянечка и скрылась за дверью.
— Удав долго ещё выступать не сможет. На нем двадцать пять стежков сделали, — сказала Нина.
— Двадцать пять швов наложили! — поправил Павлик.
— Все равно выступать не сможет. Без аттракциона цирк открывать нельзя. Единственная надежда на «живого мертвеца».
— Что за «живой мертвец» такой? — удивилась Римма.
— Это такая комедия у Горького есть! — авторитетно заявил Ромка Смыкунов. — В театре шла в прошлом году. Наверное, её будут показывать и в цирке.
— В цирке пьес не показывают, это во-первых, — возразил Павлик, — а во-вторых, это не комедия, а драма, и не у Горького, а у Толстого, и не «живой мертвец», а «Живой труп».
— Хватит спорить! Не мешайте слушать! Так что это за «Живой труп»? — вмешался Валя Кадулин.
— Я сама не знаю. Очень опасный номер какой-то. Все очень волновались насчет гроба…
— Насчет гроба? — вытаращила глаза Римма.
— Ну да! Гроб, говорят, надо заказывать огромный. Дядю Проню в гроб зачем-то должны положить. Как операция кончилась, дядя Проня с бородатым побежали по мастерским. Закажут гроб — все будет в порядке, нет — сорвется сегодня премьера!
— Неужели сорвется? — сказал Ромка. — И с билетами плохо, между прочим. Папе один знакомый администратор с трудом пять билетов достал. И ещё один, шестой, достать, наверное, сможет… — добавил Ромка совсем тихо и посмотрел на Римму.
Римма отвернулась.
— Ничего! Прорвемся как-нибудь! — не унывал Влас.
— А хотите, я вам нитки покажу, которыми удава шили? Мне их подарил на память ветеринар, — вспомнила Нина.
— Показывай! — закричали ребята.
— Борька, дай портфель, пожалуйста!
Борька стремглав бросился за портфелем и задел стоящий на дороге скелет. Скелет оторвался от подставки и грохнулся на пол. Череп отлетел от остова, откатился к шкафу с заспиртованными зародышами и оттуда продолжал весело скалить зубы, а адамово ребро, к которому Аркадий Викентьевич красной тесемочкой привязал номер с роковым числом «333», сломалось пополам и валялось у окна-Ребята бросились к скелету. Быстро приладили на место череп, выпрямили позвоночник, расправили кости. Но что делать с обезображенной грудной клеткой? На месте адамова ребра зияла пустота. Нина подняла с пола обе его половинки и подала их Лешке. Жалобно звякнул об пол номерок с роковым числом… Лешка составил обе половинки.
