Только вперед - Раевский Борис Маркович (читать книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Внешне казалось, что уж кто-кто, а Галузин coxpaняет сейчас, перед началом матча, обычное спокойствие. Он был, как всегда, подтянут и гладко выбрит.
Во рту у Ивана Сергеевича попыхивала массивная черная трубка, выточенная им самим из куска мореного дуба. Трубка была единственной вольностью, которую разрешил себе Галузин, когда перестал выступать на состязаниях и целиком отдался работе тренера.
Спокойствие Ивана Сергеевича было внешним. На самом деле он — руководитель команды — волновался сейчас больше самих пловцов. Но опытный тренер прекрасно знал: пловец должен выходить на старт «собранным», как говорят физкультурники. Все его мысли и чувства, вся его воля и желания должны быть направлены к одному — к достижению победы. Поэтому Галузин всячески старался показать пловцам, что он спокоен. А значит, и им волноваться нечего.
Он сел в угол и пригласил кролиста Колю Новикова сыграть в шахматы. Расставляя фигуры на доске и весело приговаривая: «Давненько я не играл в шахматы!» — Иван Сергеевич сосредоточенно размышлял.
До начала матча оставалось еще почти два часа. Езды отсюда до бассейна — 25 минут. Иван Сергеевич знал, какая нервная обстановка сейчас в бассейне. К советским пловцам, даже если они запрутся в раздевальне, будут доноситься шум и крики зрителей; к тому же вряд ли удастся отбиться от стаи назойливых репортеров и фотокорреспондентов.
Как только советская команда высадилась из самолета в Голландии, корреспонденты набросились на пловцов и больше уж не оставляли их без своего докучливого внимания.
Сенсационной «находкой» для них неожиданно оказалась чемпионка СССР Женя Мытник.
Один из репортеров проник в ее комнату и увидел на столике фотографию трехлетнего пухлого мальчугана.
— Сын? — по-английски спросил репортер.
Женя не поняла.
— Ваш сын? — настойчиво, на этот раз по-немецки, повторил репортер.
— Да! — подтвердила Женя.
Репортер вдруг очень обрадовался, засуетился, стал щелкать фотоаппаратом, затем позвал переводчика и долго расспрашивал Женю о ее сыне и муже. Потом торопливо поцеловал руку «мадам Мытник» и исчез.
А на следующее утро в газетах появились фотоснимки Мытник и ее сына. Советские пловцы не понимали, почему так полюбился репортеру трехлетний Витька.
Вскоре пришел переводчик и объяснил смысл сенсационных подписей под снимками. Оказывается, за границей у женщин — спортивных звезд — нет детей. Менеджеры — хозяева этих спортсменок — категорически запрещают им становиться матерями, так как это вызовет длительный перерыв в выступлениях. А перерыв — это убытки для менеджера.
После крикливых заметок в газетах к Жене Мытник начали ходить целыми группами голландские пловчихи, теннисистки, велосипедистки. Все они с искренним недоверием задавали один и тот же вопрос:
— Правда, что у вас есть сын?
И глубоко поражались, узнав, что это не выдумка репортера.
Ивану Сергеевичу корреспонденты отравляли жизнь.
Они, как мошкара, проникали в каждую щель, мешали тренироваться и отдыхать.
Сейчас, перед самым соревнованием, они, конечно, с утроенной энергией набросятся на спортсменов.
Нет, советским пловцам пока еще нечего делать в бассейне. Но и здесь сидеть без дела тоже нельзя. Конечно, каждый из пловцов мысленно представляет себя сейчас на стартовой тумбочке и уже переживает все трудности предстоящей борьбы. Так не годится! Надо отвлечь их.
— А ну-ка, молодцы! — шутливо сказал Иван Сергеевич. — Что это вы сгрудились в комнате? Марш-марш в сад! На разминку!
Шота Шалвиашвили и еще двое пловцов, захватив волейбольный мяч, ушли в сад. Леонид Кочетов спрыгнул с крыльца и не спеша побежал вдоль чугунной ограды по мягкой дорожке, посыпанной песком. Он хотел сделать три круга — свою обычную «порцию». Узкая дорожка пролегала между теплицами — длинными, метров по полтораста, со сверкающими, до блеска протертыми рамами. Из теплиц торчали высокие вентиляционные трубы.
Под стеклянными рамами росли цветы. Великолепные — синие, красные, желтые, белые, зеленые — нежные, удивительно красивые цветы. Все они были похожи друг на друга и все-таки чем-то отличались от соседних — окраской, формой лепестков, длиной стебля.
У себя на родине Леонид редко встречал такие цветы. А здесь, в Голландии, их было очень много.
Название их Леонид все время забывал.
«Надо будет снова спросить» как они называются», — подумал он, пробегая мимо котельной.
Переводчик как-то объяснил пловцам, что котельная отапливает не только дом, но главным образом сад: внизу, под землей проложены обогревательные трубы.
«Как заботятся о цветах! — восхищенно подумал Леонид и вдруг вспомнил: — Тюльпаны! Вот их название!»
Разведением тюльпанов здесь заняты целые городки. В специальных корзинах на самолетах цветы отсюда вывозят в разные страны и продают очень дорого.
«Целая цветочная промышленность!» — подумал Леонид, пробегая мимо теплиц.
Дальше дорожка поднималась на горку. С горки через ограду, тянущуюся внизу, было видно шоссе. Возле шоссе стоял щит с пятиметровой рекламой. На рекламе был изображен флакон одеколона размером с человеческий рост. Под флаконом огромными буквами написано: «Одеколон нашей фирмы не нуждается в рекламе!»
«Хитрецы!» — усмехнулся Леонид и вспомнил, как смеялись советские пловцы, когда переводчик прочитал им эту подпись.
Возле щита с рекламой на шоссе стояла длинная шоколадного цвета машина. Около нее суетились два человека. Из-под машины торчали ноги шофера.
«Непредвиденная остановка!» — сочувственно подумал Леонид, сбегая с горки. Он вспомнил небольшую аварию, случившуюся недавно с ним под Москвой. Вместе с Иваном Сергеевичем ехал он тогда в гости к приятелю-боксеру. С машиной в дороге что-то стряслось, и Галузин — заядлый автомобилист — вместе с шофером стал копаться в моторе. Эта вынужденная остановка, казалось, даже нравилась Ивану Сергеевичу: можно вдоволь повозиться с машиной. Леонид, крикнув: «Догоняйте!» — пошел вперед. Был теплый московский вечер. По шоссе навстречу мчались велосипедисты, юноши и девушки в ярких футболках. Из какой-то дачи доносились звуки рояля. Он сразу узнал: играли Чайковского.
Вспомнив Москву, Леонид вдруг почувствовал такое сильное желание быстрее вернуться домой, как будто жил в этом изрезанном узкими каналами голландском городе уже по меньшей мере четыре месяца. А на самом деле он был здесь всего четвертый день.
Леонид кончил первый круг, пробежал по липовой аллейке, мимо теплиц, снова поднялся на горку.
Шоколадного цвета машина все еще неподвижно стояла на шоссе, и все так же из-под нее торчали ноги шофера. Но два пассажира теперь не бегали вокруг машины; один из них небрежно прислонился спиной к кабине, второй — высокий парень в клетчатом пиджаке с ярким малиновым платочком, торчащим из кармана, стоял, опершись на тяжелую дубовую трость. Оба с независимым, скучающим видом пристально смотрели на Леонида.
«Однако!» — подумал Кочетов. — Кажется, они плотно застряли!»
Он закончил второй круг и начал следующий. Третий раз взбежав на горку, он заметил, что пассажиры стоят возле ограды. Вдруг, когда Леонид пробегал мимо них, парень в клетчатом пиджаке с размаху кинул в него палку. Очевидно, он набил на этом деле руку: палка была брошена ловко и сильно, Леонид почувствовал острую боль в ноге и упал. Он все же успел заметить, как шофер сейчас же выскочил из-под машины, прыгнул в кабину, и шоколадного цвета автомобиль вместе с пассажирами быстро скрылся за поворотом. Конечно, он вовсе и не был поврежден.
Нога у Кочетова быстро опухала. На колене, куда попала палка, появился синяк. Сидя на дорожке, Леонид растирал ногу, сгибал и разгибал ее. Каждое движение причиняло боль.
— Спокойно, спокойно, товарищ Кочетов! — говорил он сам себе. — Все равно ты будешь плыть! Будешь плыть, и назло врагам обгонишь всех!
Хромая, Леонид пошел боковой тропинкой к дому, избегая встречи с товарищами. Он не хотел, чтобы они узнали о несчастье. Помочь все равно не смогут. Только разволнуются понапрасну.
