Лёлишна из третьего подъезда - Давыдычев Лев Иванович (читаем книги онлайн TXT) 📗

— У нас телевизора нет.

— И никогда не будет! — И тётя Нюра заметила на нём новые брюки, всплеснула руками: — Кто это тебя?

— Знакомые одни.

— До чего же ладно подогнано! Только ботинки всё портят. Ботинки бы сменить! — сокрушалась тётя Нюра. — Уж больно они длинноносые. Погоди, погоди, я сейчас. — Она быстро ушла, почти убежала, и скоро вернулась, держа в руках сандалии.

— Примерь-ка. Если подойдут, будешь ты парень хоть куда. И меня добрым словом вспомнишь. Мол, есть на свете тётя Нюра — святой человек. Ведь с какой стати, собственно, я о тебе забочусь? Да потому что добрая, отзывчивая я. Не жмут? Носи на здоровье.

— Спасибо. — Владик даже потопал от радости.

— Покажись-ка матери.

Владик убежал.

Ксения Андреевна, как всегда, полулежала на кровати,

— Мам, смотри!

— Балуешь ты нас, — растроганно сказала она вошедшей в комнату тёте Нюре. — Спасибо тебе. Весь он в обновках. Прямо и не узнать, до чего хорош парень.

— Не хвали ты его раньше времени, — ворчливо посоветовала тётя Нюра. — Посмотреть ещё надо, как он дальше расти будет. Пока похвастаться ему нечем.

— Когда хвалят, на него больше действует, — виновато сказала Ксения Андреевна.

— Всем нам охота, чтоб нас хвалили, — усмехнулась тётя Нюра. — А к ругани надо привыкать. Легче жить будет. А то знаешь как он себя величть начал? — Она хихикнула. — Единственный, мол, мужчина в семье! — Она расхохоталась. — А я ему говорю: единственный ты, мол, лоботряс в семье!

— Ничего смешного нет, — хмуро сказал Владик.

— Три тарелки он тебе расколол! Помощничек!

— И пусть, — радостно сказала Ксения Андреевна. — Научится. Лиха беда — начало.

— Ничему он не научится, — почти крикнула тётя Нюра. — Одному он только и научился — за чужой счёт жить. Да кабы не моя доброта…

— Берите свою доброту обратно, — вдруг сказал Владик.

Снял сандалии. И отодвинул их от себя.

— Чего ты?! — возмутилась тётя Нюра. — Подумаешь, обиделся! К тебе по-людски, а ты…

— Может, и меня когда-нибудь по телевизору покажут, — пробормотал Владик. — И нечего меня на каждом шагу ругать. Ругаться легко! Телевизор смотреть легко! А вы попробуйте жить как мы живём, как нам с мамкой…

— Прости ты меня тогда, — насмешливо сказала тётя Нюра. — Только запомни: добрая я, отзывчивая. Жалею тебя. Возьми сандальки.

— Спасибо, не надо, — твёрдо отказался Владик. — И жалеть меня не надо. Может, сам справлюсь.

— Вот что! — Тётя Нюра встала. — Ты словами-то не кидайся! И не гордись! Нечем тебе гордиться! Не задирай нос-от! Рассуждатель!

— За что ты так? — спросила Ксения Андреевна. — Маленький ведь он ещё.

— Маленький, да удаленький. Сердце кровью обливается, когда об вас думаю. Чего бы вы делали, кабы не я? Вы мне спасибо говорить должны не переставая. А он физиономию от меня воротит! Возьми сандальки! — крикнула тётя Нюра.

— Не возьму, — ответил Владик. — И не нужна ваша помощь больше. И пол мыть научусь! — с отчаянием продолжал он. — И суп кипятить научусь! И чай варить! И по магазинам ходить буду!

— Да кто тебе деньги-то доверит?

— Я, — сказала Ксения Андреевна. — За великую помощь тебе, Нюра, великое спасибо. Никогда не забуду. А больше — не надо.

— Да ты… Да ты что, Ксения? Я над собой ни смеяться, ни издеваться никому не позволю! Никому, не то что тебе с твоей Головёшкой. Да вы меня не обижать, а обожать должны!

— Мы с тобой потом обо всём поговорим. — Ксения Андреевна достала из-под подушки книгу, протянула сыну. — Вот здесь наши с тобой деньги, квитанции всякие. Положи на комод. Надо будет — бери.

— Можно подумать, — оскорблённо пробормотала тётя Нюра, — что я не пользу, а вред делала.

— Тебе куда-то надо, Владик? Так ты иди, иди. Часикам к двум возвращайся, сбегаешь в столовую за обедом. Были бы у меня ноги живые, я бы на месте не сидела.

Когда Владик ушёл, так и оставив сандалии, тётя Нюра заговорила громко и пронзительно:

— Чего это вы? На кого надеетесь? Думаете, ещё такую дуру, как я, найдете? Ты поверила, что Головёшка твой образумился? Да накатило просто на него. Хлебнёшь ты с ним ещё горя! Тыщу раз ещё меня вспомнишь!

— Добра твоего я никогда, Нюра, не забуду. А какая мать без горя прожила? — тихо спросила Ксения Андреевна. — За помощь, говорю, великое тебе спасибо. Только в одной руке ты, оказалось, помощь протягиваешь, а другой — по сердцу бьёшь.

— Да чего вы без меня делать будете? Да ты знаешь, что люди про меня говорят? Святая ты, Нюра, говорят! Куда вы без меня?

— Жить будем. Свет не без добрых людей. К осени меня в больницу, а Владика — в детдом. Может, и вылечат меня. На юг куда-то увезут. К морю.

Мне придётся прервать на этом их разговор. Думаю, что суть его вы уже поняли.

А перед началом следующего номера автор просит уважаемых читателей разрешить ему сказать несколько слов, которые он считает очень необходимыми

^{Вот мы и приближаемся к окончанию нашей программы.}

^{Начались уже заключительные выступления.}

^{И жалко мне расставаться с моими героями — моими друзьями-приятелями, ведь расстаюсь я с ними навсегда.}

^{И в то же время радостно, потому что работа близится к завершению.}

^{И с вами мне расставаться жалко. Пока вы читали книгу, мы с вами как будто беседовали по душам.}

^{Конечно, я надеюсь, что мы с вами встретимся еще не один раз, но всякое в жизни бывает. Недаром каждый писатель старается каждую книгу писать так, словно она — последняя. И старается вложить в неё всё, что ему хочется сказать людям.}

^{Но какой бы ни была книга толстой, у неё обязательно есть конец.}

^{Решил я ещё раз — последний! — ненадолго остановить действие повести, чтобы сказать вам несколько слов, которые кажутся мне очень необходимыми.}

^{Решил я сказать их именно в этой книжке, не откладывая до следующей.}

^{Потому что когда я напишу следующую книжку, вы уже станете совсем большими, вам будет не до детских книжек.}

^{Если вы закроете «Лёлишну» и быстро забудете о том, что в ней написано, то — полбеды. Значит, либо я плохо написал, либо вы прочитали невнимательно.}

^{Но вот вопрос: неужели вы умеете глотать книги?! Ам — и прочитали?}

^{И забыли.}

^{Тогда — для чего читать? Чтобы только провести время до начала, предположим, телевизионной постановки о шпионах?}

^{Авторы пишут, стараются, переписывают рукописи по нескольку раз; в типографии огромные машины печатают, переплетают книги — для чего?}

^{Если бы вы не боялись слова «учебник», я бы сказал, что книги — это учебники.}

^{Да, да, учебники! По ним можно учиться жить.}

^{Если, конечно, есть желание.}

^{Говорят:}

^{— Скажи мне, ЧТО ты читаешь, и я скажу, КТО ты.}

^{Но есть ещё одна, по моему более важная поговорка:}

^{— Скажи мне, КАК ты читаешь, и я скажу КТО ты.}

^{Вы — люди понятливые, и я не буду вам всё растолковывать до конца. Сами поймёте.}

Продолжаем нашу программу

Сейчас номер разговорного жанра

Выступают Лёлишна, дедушка и Владик

Когда Владик рассказал Лёлишне о том, что случилось с ним утром, — об истории с тарелками и тётей Нюрой, то к радости своей услышал в ответ:

— Ты поступил правильно. Как настоящий мужчина.

— Да ну? — удивился Владик. — Я — единственный мужчина в семье, и ещё оказалось, что я — настоящий мужчина. Два мужчины во мне получилось?

— Один мужчина — хорошо, а два — лучше, — сказал дедушка. — Я, правда, всего-навсего единственный дедушка в семье, толку от меня не очень уж и много.

— До чего вы мне все надоели, — весело сказала Лёлишна, — честное слово. Ну, хватит, дедушка.

— Я вот о чём думаю, — сказал Владик. — А дальше? Я ведь ничего не умею делать. Две тарелки всего осталось. Вымою их — черепки соберу. А суп из чего есть? Из стаканов? Так я их тоже поломаю. В другой раз.