Журавленок и молнии (с илл.) - Крапивин Владислав Петрович (книги онлайн полностью .TXT) 📗
Горька отдышался и все повторил.
— А я-то при чем? — сказал старшина Валохин.
— Ну, мне же не скажут! Прогонят, и все! Ты же знаешь, как с ребятами обращаются…
— Как заслужили, так и обращаются.
— Да я не про то… Папа, ну, поедем! Тебе-то все скажут!
— Да с какой стати я должен ехать? — с раздражением сказал отец. — Я устал как собака. А у твоего Журки родители есть.
— У него мама в больнице…
— Отец-то дома.
— Он во вторую смену, — соврал Горька. Не хотел он объяснять, что идти к Журке не может. Вот если выяснить, кто виноват, тогда другое дело. А сейчас получится, что прибежал оправдываться. И Горька сбивчиво проговорил:
— Его отец, он же… так просто. А ты милиционер. А там книга, ее украли…
— Милый мой, — зевнув, сказал старшина Валохин. — Я занимаюсь кражами, когда приказывает начальство. Вчера, например, занимался. А сейчас мое дежурство кончилось, могу отдохнуть… А тебе пора об уроках думать! Небось, проболтался, опять ничего не сделал.
— Тебе только одно: уроки, уроки… — устало сказал Горька.
— Что-о? — изумленно протянул отец.
— То, что слышал, — проговорил Горька. — Будто я не человек, а машина какая-то для деланья уроков. Ничего другого от тебя не слышу… Даже на рыбалке про уроки долбишь…
Он увидел отцовский открытый от удивления рот, хмуро усмехнулся и пошел к двери. Ему было все равно. В дверях стояла испуганная мама.
— Стоп, — сказал в спину отец. — Ты что, рехнулся? Стой, говорю!
Горька оглянулся.
— Ты что?! — рявкнул отец. — Давно не получал?!
— А! Не пугай, — пренебрежительно сказал Горька.
Отец поморгал, потом поднялся со стула.
— Ох и осмелел ты, я смотрю. С чего бы это?
— А надоело бояться, — равнодушно объяснил Горька.
Слишком сильным было его горе, слишком большой тоска по Журке, слишком жгучей досада. Страха не осталось.
— Надоело, — повторил он. — В школу идешь — Маргариту боишься, да двоек, да замечаний, домой приходишь — тебя боишься. И днем боишься и ночью… Почему другие живут и не боятся, а я должен?
— Другие живут, потому что ведут себя как люди…
— А я тоже человек… Это только ты со мной, как… как с теми, кого на улице ловишь! И с мамой тоже! Орешь только на нее…
— Славик, не надо… — тихо сказала мама. Она иногда, в самые ласковые минуты, называла Горьку — Горислава — по-своему: Славик.
Горька подошел к ней, молча обхватил, приник лицом к теплому маминому платью. И услышал, как отец резко потребовал:
— А ну иди сюда!
— Не вздумай… — незнакомым ровным голосом проговорила мама. То ли отцу, то ли Горьке.
Горька всхлипнул и сказал:
— Да пускай. Мне привыкать, что ли…
— Не смей трогать ребенка, — тем же голосом сказала мама. — Если тронешь еще, к вашему подполковнику пойду. Понял?
Утром Журка ожидал, что Иринка спросит: «Ну как, не нашлась книга?» И он готов был насупленно ответить: «Где ее теперь найдешь?» Но Иринка ничего не спросила. Она была молчаливая, будто слегка обиженная. Но, когда он спросил по привычке: «Чего надутая?», она встряхнулась и сказала:
— Нет, все в порядке.
А с Горькой было не в порядке. В классе он и Журка сказали мимоходом друг другу: «Привет». Но это ничего не значило. Так можно поздороваться даже с врагом. На переменах Горька не подходил, на уроках на Журку ни разу не оглянулся. А подойти самому Журке было стыдно.
Мысли о Горьке, о книге, о том, что теперь делать, сидели в Журке как заноза. До самого конца уроков. А когда уроки кончились, Иринка сказала:
— Теперь пойдем к нам.
— Мне сперва домой надо.
— Сначала к нам. Чтобы успеть в магазин до обеда. Твоя книга лежит в магазине «Антиквар».
— Откуда ты знаешь?!
Иринка знала от Горьки. Он вчера вечером пришел к ней и сообщил: «Скажи своему Журке, что книгу его кто-то загнал магазину…»
И потом сердито и коротко рассказал, как увидел пропажу.
— А почему он ко мне не пришел? — нервно спросил Журка.
— Объяснить? Или сам догадаешься?
Журка понял, что краснеет. И проговорил с досадой:
— А ты тоже… Не могла сразу сказать?
— Чтобы ты все уроки как на иголках сидел? Будто я тебя не знаю…
— А вдруг ее уже кто-то купил?
— Да ну, так сразу! Это же не «Граф Монте-Кристо».
— Надо скорее в магазин!
— Надо сначала к нам, за папой. Я договорилась, что он тоже пойдет. С нами с одними кто станет разговаривать?
Но и с Игорем Дмитриевичем сначала разговаривали не очень любезно. Когда он попросил достать из-под стекла книгу, насупленная пожилая продавщица буркнула:
— Тридцать пять рублей.
— Меня интересует не цена, а книга, — сдержанно сказал Игорь Дмитриевич. Продавщица нехотя полезла под стекло. Журка осторожно и ласково, как вернувшегося домой голубя, взял книгу в ладони. Но теперь это была не его книга. Хотя вот и дедушкина печать и знакомо каждое пятнышко на титульном листе, а все равно… Кто же сделал эту книгу чужой? Игорь Дмитриевич спросил у продавщицы:
— Можно поинтересоваться, от кого она попала к вам в магазин?
— Таких сведений покупателям не даем.
Игорь Дмитриевич посмотрел на Журку, на Иринку, потом опять на продавщицу. И сказал тихо, но слегка затвердевшим голосом:
— Придется дать. Если не сейчас, то чуть позже. Книга недавно исчезла из библиотеки этого мальчика.
Несколько покупателей с интересом прислушивались. Продавщица тяжело задышала, округлила глаза и, похоже, собралась выпалить в Игоря Дмитриевича заряд самых неприятных слов. Но, видимо, вспомнила, что она работает в книжном магазине, а не на рынке. Глотнула и громко позвала:
— Виолетта Ремовна!
«Вот это имечко», — мельком подумал Журка.
Появилась Виолетта Ремовна — молодая дама с высокой прической бронзового цвета. В лице ее тоже ощущалась твердокаменность. Но все же Виолетта Ремовна была повоспитаннее продавщицы.
— Что произошло, Ида Николаевна? — осведомилась она.
— Вот у гражданина претензия, — обиженно сообщила продавщица и отвернулась к полкам.
Виолетта Ремовна сдержанно сказала Игорю Дмитриевичу:
— Я директор магазина. В чем дело?
— У меня не претензия, а вопрос. Хотелось бы знать: кто сдал вам эту книгу?
— Она ваша?
— Она моя. Моего дедушки, — взвинченно сказал Журка. — Вот печать.
— Тогда, возможно, дедушка и сдал.
— Дедушка у него умер, — сказала Иринка.
Кругом стояли любопытные. Виолетта Ремовна еле заметно поморщилась и предложила:
— Пройдем в кабинет.
Кабинет оказался комнатушкой с бетонным полом и зарешеченным оконцем. На полу зеленел, как листик, втертый подошвами, фантик жевательной резинки «Весенняя». Прическа директорши при свете лампочки блестела, как медный колокол. В углу у столика щелкала счетами девушка в синем халатике. Костяшки стучали очень отчетливо. Журкино сердце тоже застучало. Неужели сейчас разгадается эта проклятая загадка? Виолетта Ремовна громко сказала:
— Галя, дай, пожалуйста, книгу регистрации.
Девушка торопливо протянула книгу, похожую на классный журнал. Виолетта Ремовна взяла у Журки «Сочинение об описи берегов» и отошла к широкому письменному столу. Зашуршала там листами. Потом подняла голову и недовольно сказала Игорю Дмитриевичу:
— Вообще-то мы не обязаны давать сведения по первому требованию…
— Разве это военная тайна?
— Не тайна, а нарушение порядка… Впрочем, ладно. Вот, пожалуйста. Номер триста тринадцать. Журавин Александр Евгеньевич. Улица Парковая, дом три, квартира одиннадцать… Вам знаком этот человек?
…Журка не видел, но почувствовал, что Иринка и ее отец смотрят на него досадливыми и жалеющими глазами. Им было неловко — за него и за себя. Сам он смотрел вниз. И видел свои забрызганные грязью ботинки, затертый подошвами пол, а на нем зеленый фантик.
