Говорит седьмой этаж (Повести) - Алексин Анатолий Георгиевич (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Бедная бабушка! Ей и в голову не приходило, что Олег вообще не дойдет до перекрестка, а, таинственно оглянувшись и убедившись, что она уже скрылась в окне, свернет во двор.
По улице Олег шел не торопясь, рассеянной и задумчивой походкой, как подобает музыканту. А по двору он зашагал быстро и сосредоточенно, как человек, имеющий какое-то определенное, срочное и весьма земное дело.
Внимательно, по-хозяйски оглядев на ходу старый деревянный столб и поблескивавший на солнце репродуктор, Олег скрылся за дверью черного хода.
По темной лестнице он поднимался не ощупью, не спотыкаясь на каждом шагу, как Ленька с приятелями, а уверенно и быстро: путь этот, по всему видно, был хорошо известен Олегу. Еще бы! Даже в это воскресное утро он поднимался по темной лестнице уже не первый раз. И, кажется, даже чердачные кошки привыкли к нему и не мешали, не путались зря под ногами. Лестница была узкая, и свой громоздкий черный футляр Олег обхватил обеими руками, бережно прижал к груди.
Скрипнув дверью, обитой ржавым железом, Олег зашагал по чердаку так же быстро и уверенно, как по темной лестнице. Вдруг чей-то незнакомый голос заставил его остановиться:
— Вася? Кругляшкин?.. Это ты?
— Кто тут? — спросил в ответ Олег.
Щуплый, маленький Владик приподнялся на цыпочки и зашептал Леньке в самое ухо:
— Это же новенький… Я вижу «гроб с музыкой»!
— И что за глазищи у тебя! Прямо как у кошки! — не то насмешливо, не то с завистью ответил Ленька и, отстранившись от Владика, брезгливо вытер ухо рукавом курточки.
В этот момент «новенький» как раз подошел к членам БОДОПИШа. Высокий Ленька сверху оглядел крепкую, коренастую фигуру Олега и «гроб с музыкой», который тот по инерции все еще прижимал к груди. Казалось, он прикрывался черным щитом от возможного нападения Леньки и его друзей.
Вид у Леньки и в самом деле был очень воинственный. Он стал вполоборота, приподнял правое плечо, а голову втянул в плечи, словно боксер, готовый к бою. Худощавое лицо его порозовело, на щеках возле носа выступили капельки пота, а задиристые глаза выражали состояние крайнего напряжения и отчаянного поиска: чем бы уязвить «новенького»?
Олег же спокойно как ни в чем не бывало спустил свой черный футляр, подошел к двери и стал не спеша откручивать проволоку.
— Почему это репродуктор замолчал? — строгим, начальственным тоном спросил наконец Ленька.
— Испортился, наверное, — не оборачиваясь, ответил Олег.
— Ишь ты, «испортился»! Полчаса поиграл — и уже испортился!..
Тихая Таня дернула Леньку за рукав:
— Пришел в гости — и распоряжаешься?
— Кто пришел в гости?! — шепотом вспылил Ленька. — Я?! Мы?! Это он приехал к нам в гости из другого дома!
Ленька хотел добавить что-то еще, но встретился с твердым, спокойно-насмешливым взглядом Тани — и замолчал.
К счастью, в это время Олег совсем раскрутил проволоку, заменявшую замок.
Тактичный и вежливый Фима спросил:
— Можно войти?
— Можно! Заходи! — ответил Ленька, хотя Фима обращался вовсе не к нему.
Ребята вошли в недостроенную комнату с чердачными балками вместо пола, с темным чердачным сводом вместо потолка и с голыми кирпичными стенами.
На самодельном столе, напоминавшем длинный деревянный верстак, возвышался радиоусилитель. По его неказистой верхней «одежде», едва-едва прикрывавшей сложнейшее хитросплетение металлических внутренностей, можно было сразу сказать: усилитель самодельный. Тут же стоял небольшой микрофон, самодельный электропроигрыватель с пластинкой, застывшей на диске. Другие пластинки были горкой сложены в картонную коробку. Любопытно вытянув свою тонкую шейку, глядел в окно электропаяльник. Кусками застывшей лавы валялась на столе канифоль.
Ленька, раскрыв рот, как завороженный склонился над радиоусилителем. На него смотрели серебристые алюминиевые патроны конденсаторов, радиолампы; разноцветные патрончики постоянных сопротивлений с хвостиками проводов; круглые, словно из-под вазелина, коробочки переменных сопротивлений; внушительные катушки трансформаторов…
Придя в себя от первого впечатления, Ленька спросил:
— Ну и что же здесь не в порядке?
— А ты посмотри… — ответил Олег. — Может, лампа барахлит. Или трансформатор пробило…
Ленька с видом знатока оглядел сверкавшие стеклом и серебром внутренности усилителя и укоризненно покачал головой:
— Как же это вы без инструментов живете? Один паяльник торчит — и все… Тут без инструментов не обойдешься!
Добродушное, круглое лицо Олега не выразило ни замешательства, ни досады.
— Тебе инструменты? Пожалуйста! — с самым невозмутимым видом произнес он.
Наклонился и взвалил на верстак свой громоздкий черный футляр. Покопавшись в потайном кармашке брюк, он достал маленький ключ и открыл совсем крошечный висячий замочек (как видно, собственной конструкции), запиравший футляр.
Олег откинул черную крышку — и Ленька замер от изумления: в глубоком футляре были аккуратно разложены стамески, рубанок, напильники, плоскогубцы, мотки проволоки и даже баночки с гвоздями и шурупами.
— А где же эта самая… виолончель? — тихо спросил Ленька.
Все его приятели на миг онемели.
— Чего это у тебя там?.. — прошептал наконец Владик.
Только один Олег остался, как всегда, невозмутимым. Он вынул плоскогубцы и, словно не замечая удивления ребят, спросил у Леньки:
— Нужны?.. А лучше орудуй сам. Бери все, что нужно!
— Значит… значит, это не «гроб с музыкой»? Это…
— Оригинальный музыкальный ящик с разными немузыкальными инструментами, — подсказал Олег. — В общем, берись за дело!
Ленька слегка порозовел, с недоумением повертел в руках плоскогубцы, еще ниже склонился над усилителем, для чего-то приблизил к нему ухо и поставил твердый диагноз:
— Да, лампа! И трансформатор тоже!
Олег молча подошел к усилителю, проверил адаптерные гнезда, затем включил электропроигрыватель — и вдруг внизу, во дворе, поплыла песня. Та самая, что часа полтора назад заставила Леньку вскочить с постели.
— Сам?.. Сам, что ли, выздоровел? — прерывающимся голосом спросил Ленька.
— А чего ему выздоравливать? Он и так был вполне здоров.
— Так, значит… значит, ты…
— Просто хотел узнать, как ты разбираешься в технике. Вот и все.
— Меня? Проверять?! Как разбираюсь? Да уж не хуже тебя!
— Хуже, Леонид! Хуже, если на то пошло, — раздался вдруг сзади спокойный голос Васи Кругляшкина.
Вид у Васи был самый что ни на есть воскресный. Если бы Вася был неодушевленным предметом, про него бы сказали, наверное: «Только что из магазина! Прямо с полочки!» Он был чисто выбрит, в тщательно отглаженном темно-сером костюме и желтых полуботинках, таких блестящих, что они могли посоперничать с новенькими металлическими деталями радиоусилителя.
— Меня тут сперва за вас приняли. Васей назвали, — сообщил Олег.
— Ну да! Потому что ведь ты, Вася, все это сделал? Оборудовал, так сказать! — Ленька обвел руками длинный деревянный верстак. По праву соседа он называл Васю на «ты».
Вася сдвинул на затылок кепку с коротким козырьком и покачал головой:
— Чужих заслуг присваивать не люблю. Помощником был, не спорю… А главный, если на то пошло, инициатор и исполнитель…
— Да ладно, ладно! Вместе делали! — перебил Олег: Васины похвалы, казалось, были ему неприятны.
Чтобы переменить тему разговора, Фима Трошин неожиданно спросил:
— А кому, интересно, эта комната принадлежала?
— Сами не знаем, — ответил Олег. — И откуда она здесь, на чердаке, эта старая кирпичная коробка?
— Я узнаю! Сегодня же узнаю! — воскликнул Ленька, которому очень хотелось хоть в чем-то проявить себя и взять реванш.
— Не хвались! Откуда ты можешь узнать? — тихо одернула его Таня.
Но Ленька не хвалился: он действительно мог узнать.
«Мадам Жери-внучка»
До революции дом принадлежал акционерному обществу «Мадам Жери и дочь». Сама мадам давно удрала за границу. А дочь ее долго еще жила на третьем этаже, в квартире номер девять. И занимала в этой квартире всего-навсего одну небольшую комнату, выходившую окнами во двор.
