Пять Колодезей - Азбукин Борис Павлович (книга бесплатный формат .TXT) 📗
— На, Артюх, пей!
Артюха недоверчиво покосился на Степу.
— Бери, пей! Говорят тебе, пей!
Еще какой-то миг Артюха колебался, но, видимо поняв, что над ним не смеются, с благодарностью взглянул на Степу и потянулся за кружкой.
— А где же Федька? — полюбопытствовал Степа, наблюдая, как торопливо он пьет.
— Не знаю. Я с ним больше водиться не буду.
— На, пей за это еще! — И Пашка зачерпнул свою кружку.
На этот раз Артюха, не колеблясь, взял, поняв, что отныне между ним и «изыскателями» установлен прочный мир.
К колодцу подкатила грузовая машина. В кузове ее стояло несколько женщин, укутанных платками так, что видны были только глаза. В руках у них были папки. И тут же Степа заметил отца, выскочившего из кабины. Вчера он охотно согласился дать трактор, но приехать не обещал. Степа рванулся было к отцу, но сдержал себя. Что он, девчонка, чтобы прыгать от восторга? И он только помахал рукой и закричал как можно басовитей:
— Папка-а! Иди скорей!
Николай Иванович, заметив его, весело кивнул головой.
Женщины спрыгнули с машины.
— Глянь, и моя мамка тут, — удивился Митя и вместе с другими ребятами, узнавшими матерей, бросился к машине.
Любаша с котелком в руках побежала за ним.
— Ой, тетенька Марфа, дяденька, поглядите, какую мы воду нашли! — Она загородила дорогу Николаю Ивановичу. — Вы попробуйте, попробуйте… Такой у нас сроду еще не было.
— Давай, давай!
Николай Иванович разгладил ровно подстриженные усы и, приняв из ее рук котелок, начал пить. Пил он большими глотками, без передышки, и при этом кадык на горле перекатывался то вверх, то вниз. Любаша подпрыгивала на месте и хлопала в ладоши, а Степа не спускал с отца восхищенного взгляда. Вряд ли когда еще в жизни он испытывал такое торжество и чувство удовлетворения, как в этот миг.
— Хороша-а! — Николай Иванович вернул Любаше почти пустой котелок.
— Ай да изыскатели! Вот это настоящая помощь! И как раз впору, к уборочной, — сказал он. — Спасибо, дед, спасибо всем! — Он крепко потряс руку старого пастуха.
— Нешто это я? Это все мальцы тут шуровали, а я только показывал, где копать, — смутился дед Михей. — Кабы не они, ничего бы и не было.
Ребята смотрели на улыбающегося Николая Ивановича, и каждому казалось, что это их он благодарит при всем народе.
— Ну, давай покрутим вместе! — Николай Иванович взялся за ручку вала с одной стороны, а Степа зашел с другой. — Только ты, брат, считай, — продолжал он, подхватывая болтавшееся на веревке ведро. — Нужно точно знать, сколько воды в колодце. Это очень важно.
Степа показал отцу сделанные на столбе ворота отметки и, вытащив из кармана уголек, приставил еще одну палочку.
Николай Иванович окинул Степу внимательным взглядом: его поцарапанные ноги, болячки и синяки на руках, обгорелое и шелушащееся, но уже теряющее детскую пухлость и по-мужски твердеющее лицо.
— Как управишься тут, приходи, купаться вместе будем, — сказал он, и глаза его затеплились улыбкой. — А это где ж тебя так угораздило? — Он указал на разорванный ворот. — Зашил бы или мать, что ли, попросил…
Степа хотел было во всем признаться отцу, но, заметив, с каким вниманием Пашка и Санька прислушиваются к разговору, удержался. «Подумают, что хвастаюсь».
— Ладно, зашью, — как можно солидней ответил он и покосился на ребят.
Пашка и Санька усмехнулись.
Все напились вдосталь и запаслись водой впрок. Многие уже ушли. Уехал и Николай Иванович. Саша, перед тем как отправиться в село, подтащил трактором колоду поближе к колодцу.
— Пусть и скотинка попьет, порадуется, — приговаривал дед Михей, выливая в нее воду.
Уже вытаскивали сорок третье ведро, когда вдруг Степа заметил, что вода стала мутной. А в следующем ведре она оказалась наполовину с илом и грязью. Степа заглянул на дно.
— Дедушка! Смотрите, смотрите, вода уже вся! — Растерянный и огорченный, он глядел на старика.
Притихшие ребята обступили колодец. В знойной, тоскливой тишине слышался теперь лишь шорох ветра в траве и надоедливый треск цикад.
С минуту дед Михей стоял над колодцем с поникшей головой, погруженный в свои мысли.
— Вот что, мальцы, — наконец сказал он. — Вы сейчас колодец не трожьте. А к утру, глядь, вода сызнова набегать и отстоится.
Но никакие слова не могли уже успокоить Степу и его товарищей и заставить их лица вновь загореться радостью и торжеством.
Федька задумал мстить
После драки Федька долго сидел на берегу тупо соображая, как все произошло. В голове шумело, в ушах стоял звон, а внутри все дрожало мелкой лихорадочной дрожью.
Федька разделся и забрел по грудь в воду. Обмыв лицо, он пощупал пальцами вспухший нос и скверно выругался.
Того, что случилось, он никак не ожидал. Он был уверен, что при поддержке Артюхи легко расправится с обоими, и вдруг… Первый раз он так сильно избит. Кто бы мог подумать, что этот городской байстрюк, белоручка, всегда избегавший драк, первый полезет с кулаками и окажется так силен! Теперь по всему селу небось раззвонили, что он побит, — он, Федька Хлыст, перед которым в страхе трепетала вся колхозная мелюзга.
Мысль эта обожгла Федьку. Не окунаясь, он выскочил на берег.
— Ну, гады, вы еще меня попомните! — погрозил он кулаком в сторону лагеря. — Еще узнаете, кто такой Федька Хлыст.
Несколько часов он отсыпался в сарае на соломе и лишь во второй половине дня выбрался берегом за село — посмотреть, что делается в лагере. С первого же взгляда он понял, что там что-то произошло. Колодец окружала толпа. Слышались крики, смех, дребезжанье ведер. Возле старой байды ему повстречались Фомка и Семка.
— Воду нашли? — не утерпел Федька.
— Нашли. Ох, и сладкая! — Семкин рот растянулся до ушей.
— Много?
— Цельную бочку. Дедушка говорит, что к завтрему еще натечет. Хочешь попробовать? — И он протянул Федьке бидон.
— Что я, воды не пил?
Семка удивленно уставился в распухшее, покрытое синяками Федькино лицо. Федька был первый человек, который не обрадовался воде и даже не захотел ее попробовать. Это ведь не та вода, что привозят водовозы из другого села, а своя, собственная.
— Ну, чего буркалы вылупил! — гаркнул Федька и замахнулся. — Пшел прочь, дурак!
Семка шарахнулся в сторону и, отбежав подальше, крикнул:
— Сам ты дурак! Так тебе и надо, что морду покорябали. Мы скажем Степке, он тебе еще набьет.
Федька погрозил Семке кулаком и побрел дальше. Только теперь он почувствовал, что здорово проголодался. Но возвращаться домой не хотелось. Пройдя еще немного по берегу, он свернул в степь, оглянулся по сторонам и, убедившись, что никого вокруг нет, скрылся в высокой, пышной зелени кукурузы.
Через четверть часа Федька опять появился на берегу. Рубашка на животе у него вздулась и отвисла. С минуту он колебался — куда идти, потом свернул налево и побрел в сторону каменоломни. Берег тут обрывался высокой стеной, как бы отгораживая от степи неширокую песчаную полосу и укрывая ее от ветра. Песок здесь был какой-то удивительно светлой и чистой желтизны, сухой и теплый. Впереди — море и ровный золотистый пляж со шматками пены, и нигде ни души.
Федька вынул из-за пазухи початок, сорвал с него тугую пленку листьев и бросил их в пенившуюся у ног волну. Под влажными шелковистыми волокнами блеснули жемчужные рядки зерен. Он впился в них зубами и принялся обгрызать початок.
Бредя по берегу, Федька перебирал в памяти все, что произошло за последние дни. Но как мысли его ни кружились, а неизменно возвращались к Степе и Пашке. И на что только они не пускаются! Сперва затеяли с Митькой охрану птичьих гнезд, потом вдруг начали возить воду из каменоломни, а теперь придумали эту экспедицию. Он-то знает, для чего все это. Им нужно переманить на свою сторону ребят, чтобы верховодить ими. Но им все равно ничего не добиться: ребята за ними не пойдут, побоятся, — они знают, что такое его, Федькины, кулаки. Потому-то одни помалкивают, а другие, вроде Вальки, лебезят перед ним. Все равно главарем был и останется он. А сегодняшняя драка — не в счет.
