«Грозный всадник», «Небывалое бывает», «История крепостного мальчика», «Жизнь и смерть Гришатки - Алексеев Сергей Петрович
А в это время в избу вошел Петр.
— За что человек на дыбе? — спросил царь у Ромодановского.
— Смутьян, — говорит князь. — Супротив власти, государь, худое молвит.
Подошел Петр к Даниле. Приоткрыл тот глаза, смотрит — перед ним царь.
Набрался тогда Данила сил и произнес:
— Эх, государь, великое ты дело затеял, да только простому люду житья не стало. Выбили все из народа, словно грабители на большой дороге. Не забудет, государь, народ про такие дела, не помянет добрым словом.
И снова закрыл Данила глаза, уронил на волосатую грудь голову. А Петра словно что изнутри обожгло. Дернул головой влево, вправо, метнул гневный взор на Данилу.
— Вешай! — закричал словно ужаленный и пошел из избы прочь.
Глава третья
НА РЕКЕ НЕВЕ
Русские подошли к Нотебургу осенью. Задули холодные северные ветры.
Разыгралось неспокойное Ладожское озеро. Побежали высокие волны, забили о берег шумным прибоем.
По Ладожскому озеру пригнали русские более полусотни ладей — больших лодок, — стали готовиться к штурму. Штурмовать крепость лучше со стороны реки Невы: тут и берега ближе и волны не такие сильные. Но как провести лодки мимо крепости? Шведы начнут стрелять. Потопят меткие шведские стрелки русские лодки.
Как быть?
Весь день русские разбивали лагерь. Ставили большие солдатские палатки, разводили костры, чистили ружья.
Вечером, когда все легли спать, Петр вышел к озеру. Тихо. Горят на берегу костры. Над озером поднимается луна. Засмотрелся Петр на луну, задумался.
Вдруг до царя долетели громкие голоса. Петр оглянулся, смотрит — на берегу у костра собрались солдаты. Солдаты о чем-то спорят. Петр прислушался.
— Братцы, а я так думаю, что шведа обхитрить можно, — говорит чей-то голос.
Петр подошел ближе, рассмотрел говорившего.
Был он щупл и мал ростом. Петра даже смех взял — тоже герой!
— Как же ты, куриная твоя душа, — обратился Петр к солдату, — обхитришь шведа?
Солдат узнал царя и замер от страха.
— Ну-ка, сказывай, — потребовал Петр.
— Да я так думаю, государь, — запинаясь, проговорил солдат, — стало быть, надо рубить просеку да просекой волоком, в обход крепости, и тащить лодки.
— «Просекой, волоком»! — усмехнулся Петр. — Да как ты их тащить будешь? Ведра тебе это, что ли?
— Да будь твоя воля, государь, — хором заговорили солдаты, — а мы их хоть голыми руками до Невы дотянем!
Солдатская выдумка царю понравилась. На следующий день Петр приказал рубить просеку. Рубили просеку умно, так, чтобы верхушки деревьев падали к центру: по ветвям тащить легче. Впрягались в ладью человек по пятьдесят. Тащить тяжелые лодки — работа трудная. Облепят солдаты лодку со всех сторон, подхватят руками, еле сдвигают.
— Раз — взяли, два — взяли! — раздается голос Петра.
— Еще раз, еще два! — вторят ему ротные командиры.
Устали солдаты. Выбились из сил. Надорвал свой богатырский голос Петр. Разгневался царь, подозвал щуплого солдата.
— Что ж ты, куриная твоя душа! — закричал Петр. — Видал, каково лодки тащить?
Молчит солдат. А Петр ругается еще шибче.
Обиделся тогда солдат, говорит:
— Так какое же дело без труда получается?
Подивился Петр на солдата, промолчал. Потом подошел, похлопал по плечу и сказал:
— Молодец, правду говоришь! Выиграем баталию — не забуду. Быть тебе при государевой награде.
Только не дожил солдат до награды. Замешкался щуплый солдат, подвернулся под нос тяжелой ладьи. Бросились товарищи на помощь, да поздно. Придавила ладья солдата. Прикусил от боли солдат губы, да так и умер без крика и стона.
И вновь подивился Петр: откуда сила такая берется? С таким солдатом не страшно и против шведа идти. Снял Петр шляпу, поклонился, приказал похоронить погибшего с офицерскими почестями.
До позднего вечера русские рубили просеку. А утром в крепости началась тревога. Забегали на стенах караульные. Поднялся на высокую башню комендант. Шведы смотрели на Неву. Там, словно утиные выводки, на легкой волне качались русские лодки. Не сразу поняли шведы, в чем дело. А когда разобрались, было поздно: русские начали штурм.
Две недели днем и ночью громыхали русские пушки. От частых команд охрипли артиллерийские офицеры. Усталые бомбардиры валились с ног. Нотебург горел.
Но шведы не сдавались.
— Эка орех каков! — говорил Петр. — Не раскусишь.
Наконец, на четырнадцатый день, одна из стен треснула. С шумом повалились камни. А когда утихло и улеглась пыль, увидели русские: в стене широкий пролом.
Бросились солдаты к лодкам, поплыли к острову. Командовать штурмом Петр поручил храброму полковнику князю Голицыну. Высадились солдаты на берег, кинулись к пролому.
— Сдавайтесь! — кричат русские.
Шведы молчат, бросают с крепостных стен камни и раскаленные ядра, льют на голову наступающим горячую воду. Трудно русским. Видно, рано начали штурм.
Понял Петр, что войска поторопились, отдал приказ отступить.
С царским приказом послали к Голицыну молодого, необстрелянного солдата. Прибыл солдат на остров, стал разыскивать Голицына. Да разве найдешь! Кругом дым, огонь, в двух шагах ничего не видно. Подбежит солдат к одному месту — говорят, Голицын в другом; бросится туда — его посылают в третье.
Измучился солдат, отошел в сторону.
И вдруг напал на солдата страх. Страшно ему ослушаться и не передать Голицыну царский приказ. Но еще страшнее вновь подойти к крепости. И рад бы пойти, да ноги сами несут в обратную сторону, к берегу, туда, где стоят лодки.
Подошел солдат к берегу. Видит — у лодок кто-то толпится. Посмотрел на форму — преображенцы. «Ну, не один я струсил!» — обрадовался молодой солдат.
Смотрит новичок: преображенцы сталкивают лодки в воду. Лодки сталкивают, а сами не садятся. «Что такое? — не может понять молодой солдат. — В чем дело?» И вдруг понял: решили преображенцы биться до последнего. А раз так — не нужны им лодки. Нечего лодкам стоять у берега, незачем дразнить солдат.
— Стой, братцы, стой! Что вы, братцы! — закричал молодой солдат.
Посмотрели преображенцы на новичка, подивились, что за крикун такой, и стали продолжать свое дело.
— Стой, стой! — вновь закричал молодой солдат, подбежал к лодкам, вцепился в одну из них руками. — Не пущу! — кричит. — Государь Петр Алексеич отступление повелел. На чем плыть будем?
«Ну и трус! — подумали преображенцы. — Самого царя приплел!» Подошли к солдату, стали оттаскивать от лодки. А он упирается и все твердит:
— Государь Петр Алексеич отступление повелел!
Но некто ему не поверил. Какая же вера может быть трусу? Разозлились преображенцы, решили поступить с молодым солдатом, как с предателем. Схватили, раскачали и бросили в воду.
Однако солдат не утонул. Хоть и трус был, да, видать, силу имел немалую, выплыл. Вылез весь мокрый, вода ручьями стекает с кафтана. Посмотрел молодой солдат в сторону крепости. То ли страх у него прошел, то ли стыдно перед товарищами стало, только скинул солдат кафтан и побежал к пролому.
А у самого пролома столкнулся солдат с князем Голицыным. Хотел солдат передать царский приказ, да понял — поздно. Смолчал.
Русские продолжали штурм.
Не раз Петр бивал Меншикова, любую провинность не прощал. Изведал Меншиков и увесистый петровский кулак, и ловкую в руках Петра тяжелую дубовую палку. Но зато и любил Петр Меншикова больше всех на свете. Знал: скажи — пойдет Меншиков в огонь и в воду.
Вот и сейчас не отступает Меншиков от царя ни на шаг. Стоят Петр и Меншиков у русских батарей, смотрят на крепость. Плохи дела у русских. Отбили шведы штурм, приободрились. Того и гляди, сами начнут атаку.
— Государь, — обращается Меншиков к царю, — не устоят наши, пусти на подмогу. Пусти, а, государь! — умоляет Меншиков.
